пережаренные будни

Вот и выдались в июне пережаренные будни,
хочешь - стой, а хочешь - падай, но барахтайся в тени,
сядешь там, распустишь нюни, задыхаясь пополудни,
заземляйся точкой пятой или ноги протяни.
Пить холодное не надо, горячительным спасаясь,
клин сумеешь выбить клином, если раньше не помрёшь.
Хватит хныкать - мне бы яду, и загнуться всем на зависть,
либо что-то накалякать, унимая в пальцах дрожь.
Ну, про город полусонный и про спальные кварталы,
а про центр - зачем о жутком, о безлюдном и пустом,
ставшем странной серой зоной, где сомнамбулы устало
приникают к промежуткам дней, ложащихся пластом.
Им не встать, сойдясь в недели, все к асфальту прикипели,
дождь польётся - толку мало, только парит, хоть умри.
Дух сварился в бренном теле, как младенец без купели,
лето зноем изломало городские фонари.
Пишешь, пишешь - скачут кони, а горящих изб - залейся,
мало женщин, да какие - остановят и войдут!
Сядешь с милой на балконе, за травой не видно леса,
время злой драматургии, не рассиживайся тут.
Лёд в бокале, из движений, ожидаемых, но робких,
только те, которым верим безусловно я и ты.
Дремлет воздух оглашенный, и машины дремлют в пробках,
дремлет чувство хищным зверем, дожидаясь темноты.
До стихов ли, дорогая, миг, увитый виноградом -
вечность для кариатиды, обезвоженной тоской.
Тенью зной опровергая, ты сидишь со мною рядом,
по-девчоночьи сердита этой ночью колдовской.
Вижу, вижу, стало легче, может, этим и спаслись бы -
на балконе бы сидели, коротая вечера...
Мне обнять бы эти плечи, но горят повсюду избы,
и коней на самом деле останавливать пора.
Что же, малость охладимся, лёд в бокале ненадолго,
мигом тает, мы, хмелея, разойдёмся во хмелю,
два июньских проходимца, позабывших чувство долга,
мне, пожалуй, тяжелее - я тебя ещё люблю.