Таланту Хемингуэя. Уклон!

     Старику было трудно  работать в темноте,
словно с невидящим глазом,
и один  раз рыба дёрнула так,
что он  свалился  лицом вниз и  рассёк  щёку под глазом.
   Да  и она  со мной, верно,  не расстанется, - подумал  старик под утро
и  стал дожидаться нового утра. 
В  этот предрассветный  час было холодно
и он прижался к доскам, чтобы  хоть  немножко согреться.
Стало не так холодно. 
   "Если она  терпит,  значит,  и  я стерплю. Море для меня - родное море."
И заря сразу осветила  натянутую  лесу,  уходящую  в  глубину  моря. 
Лодка двигалась вперёд -  неустанно пока.
И когда над горизонтом появился краешек Солнца,
свет его упал на правое плечо старика.
    Рыба плывёт к северу, - сказал себе старик. –
А течение, наверно, отнесло нас далеко на восток. Всё, казалось, было во сне.
Но  когда Солнце  поднялось  выше,
старик понял, что рыба  и не думала уставать на своей глубине.
Одно лишь было отрадно:    уклон, под которым  леса уходила в  воду,
показывал, что рыба плыла теперь на меньшей глубине.
Это отнюдь не означало, что на  поверхность она непременно  вынырнет. 
Однако вынырнуть  она всё же могла. Иного пути у неё нет.
   Лесу опутали жёлтые водоросли,  но  старик был  рад им, 
потому что они задерживали ход лодки утром и ещё прошедшей ночью. 
Это  были те  самые  жёлтые  водоросли,  которые так светились ночью.
    В  это мгновение рыба внезапно рванулась
и повалила старика на нос;
она стащила бы его за борт, если бы он не упёрся в него руками
и не  отпустил бы лесу, отпустив её. Он воспринял опасность всерьёз.
  Потом старик пощупал лесу правой рукой и увидел, что из руки течет кровь.
Он взял кусок рыбы, положил его в рот и стал медленно жевать. 
Вкус был не такой уж противный. И он продолжал жевать рыбу вновь и вновь.
     "Жуй  хорошенько, - думал  он,  - чтобы ни  капли  соков не  потерять.
Неплохо было бы её лимоном или хотя бы солью приправить ".
Старик съел вторую половину куска, разрезанного  надвое.
Он старательно разжевал его,
а потом выплюнул кожу. Кожа – не спасение от всего.
      Ну как, рука, полегчало Тебе?
Что Ты после съеденной рыбы чувствовала?
Или ты ещё ничего не почувствовала?
      Он взял ещё один кусок и тоже съел его,
чтобы его победа над огромной возликовала.
____
Старик и море. Эрнест Хемингуэй. (Отрывок 8.)   
  В темноте ему  было трудно  работать, и один  раз рыба;дернула так, что он  свалился  лицом вниз и  рассек  щеку под глазом.  
 "Да  и она  со мной, верно,  не расстанется", - подумал  старик и  стал дожидаться  утра.  В  этот предрассветный  час было холодно, и он прижался к доскам,  чтобы  хоть  немножко согреться.  "Если она  терпит,  значит,  и  я стерплю".
     И  заря  осветила  натянутую  лесу,  уходящую  в  глубину  моря.  Лодка; двигалась вперед  неустанно, и когда над горизонтом появился краешек солнца, свет его упал на правое плечо старика.     - Она плывет к северу, - сказал старик. - А  течение,  наверно, отнесло; нас  далеко  на  восток.
 Но  когда солнце  поднялось  выше, старик понял, что рыба  и не  думала уставать. Одно  лишь было отрадно: уклон, под которым  леса уходила в  воду, показывал, что рыба плыла теперь на меньшей глубине. Это отнюдь не означало, что  она непременно  вынырнет на  поверхность.  Однако вынырнуть  она все же могла.
Лесу опутали желтые водоросли,  но  старик был  рад им,  потому что они задерживали ход лодки.  Это  были те  самые желтые водоросли, которые так светились ночью.
     В  это мгновение рыба внезапно рванулась и повалила старика на нос; она стащила бы его за борт, если бы он не уперся в него руками и не  отпустил бы лесу.
Старик …пощупал лесу правой рукой и увидел, что из руки течет кровь.
    Он взял кусок рыбы, положил его в рот и стал медленно жевать.  Вкус был не такой уж противный.;   
 "Жуй  хорошенько, - думал  он,  - чтобы не потерять ни  капли  соков.;Неплохо было бы приправить ее лимоном или хотя бы солью".
    Старик съел вторую половину куска, разрезанного  надвое. Он старательно разжевал его, а потом выплюнул кожу.
     - Ну как, рука, полегчало? Или ты еще ничего не почувствовала?
     Он взял еще один кусок и тоже съел его.