Рой

Глава I

I
Зело к природе тяготея,
Желая словом ей помочь,
Исправить я хочу злодея,
Кто хочет красоту сволочь,
Кто про ответственность не знает
И мусор там и сям бросает,
Цветы кто любит видеть в рань
И их сбирать при этом в длань,
Кто любит думать, что не может
Он поменять судьбу Земли.
Читатель милый, мне внемли:
Ничто так миру не поможет,
Как каждодневный выбор твой.
Вода ведь камень ест речной!
Храни всегда, мой друг, природу
В её превратную погоду.

II
Влеченье чтобы появилось
Беречь природу — нашу мать,
Желанье давеча приснилось
Её прославить благодать:
Её зелёные курганы,
И взморья бриз, и ураганы,
И ветровальный хвойный лес,
И гор просторы до небес.
Пока хочу остановиться
На чём-то крохотном совсем,
Что в жизни зреть дано не всем,
Чем можно вдоволь насладиться
Своим могуществом, умом
И нескончаемым трудом,
Разнообразным поведеньем
Да милотою с упоеньем.


Глава II

I
Летал я в облаках орлёнком,
Меняя бочку на пике;
Гонял маляв я окунёнком,
Резвясь в коряжистой реке;
Я винным бражником носился,
Нектар у хоботка клубился;
Я караулил жирных мух:
Голоден ящеричный дух!
А у речушки в созерцанье,
Медвежий предпочтя удел,
Я зачарованно смотрел
На переката брызг мерцанье,
Где косолапого душа
Была счастлива до шиша:
С любыми сводками генома
В природы лоне будешь дома.

II
Пленяла утренняя дрёма
Меня видением своим.
Она пуглива, невесома,
Но одному сон не сразим:
В томлении блаженной неги
Наш мозг пройдохские набеги
От разных, странных, чуждых дум
Не в силах защитить наш ум.
Прокралось вдруг в мой сон гуденье:
Там воздух зыбился, дрожал,
И неотвратно гул снимал
Моё сонливое забвенье.
Минуты шли... В конце концов
Не стало дрёмы тех оков,
Но, разлепив мне вежды глаза,
Не зрелась мне шумов проказа:

III
Златятся шторы расписные
От солнца ярких языков,
У них блестят столы большие,
Сверкает сотнями узлов
Обоев бежевый рисунок,
И сонмы маленьких фигурок —
Игрушек разнородный строй,
Итог воображенья мой —
Вновь мною на столах забыты,
А шифоньер во всю глядит,
Как будто что-то говорит,
Но это двери неприкрыты.
И в общем, взгляд спросонья мой
Не смог узреть источник злой,
Но тут с причиной шума, гама
В мою каморку входит мама.

IV
«Пора вставать, мой сын Димушка!
Давно ведь солнце на дворе,
Но дремлешь ты, лесная сплюшка,
Когда струится свет к тебе!» —
Сказала мать да распахнула
Окно, и в комнату дохнула
Природа утречком своим
И окатила спальню им.
«Тебя отец на помощь кличет, —
Она мне ясно говорит, —
Ты слышишь гул? Там рой летит!»
Сама в окошко пальцем тычет,
На огород и ульи в нём,
Где неба тёмен окоём,
Где чёрно-жёлтые трудяги
Везде снуют точь-в-точь бродяги!

V
Не тратя боле ни минуты,
Я умываться поспешил.
Прекрасно помнишь все маршруты,
Коль в доме сызмала ты жил!
Я, косяки все огибая,
Штаны с носками надевая,
В постройки побежал стремглав,
Где сапоги надел, прижав
Их к телу накрепко штанами.
Затем костюм, что очень бел,
Что лицевую сеть имел,
Надел дрожащими руками:
Волненье, страх или испуг —
Вся неизвестность мною вдруг
Могучей силой овладела
И на убой идти велела.

VI
Я помогать пошёл впервые
Отцу пчелиный рой ловить.
Но я в истории больные
Не в силах Вас не посвятить:
Случалось мне в далеком детстве
Стоять в естественном соседстве
Со среднерусскою пчелой,
Что арбалетною стрелой
Визгливо, тонко зажужжала,
Опасный запах источив
И жало злобно оголив,
Потом под глаз поцеловала!
Я ни за что ужален был!
Я слёзы лил, мой глаз заплыл!
Но малолетнего пирата
Душа наутро стала рада.

VII
Естественно, бывало позже
Свидание меня с пчелой.
Известно, дерма тела тоже
Вздымалась красною горой.
Особенность иль индивида,
Иль от клещей энцефалита
Прививок интервальный впрыск,
Побочками что слабит вдрызг,
Но после каждого укуса
Я, будто пламенем объят,
Чесался с головы до пят
И взмылен был, как после буса.
От яда был силён недуг.
Какой же он внушал испуг!
В итоге страх мой появился
И пчёл я после сторонился.

VIII
С непревзойдённою защитой
Я крыши тень покинул вслед.
Снаружи робкой был улитой,
Зато внутри боязни нет:
Со мною белые перчатки
И глаз хранящие сетчатки,
Что застилают капюшон,
Имеет что комбинезон,
Штаны прижаты герметично
К сапоженькам моим двоим.
Я был ничуть не устрашим,
Оделся очень педантично!
Я понял, что пчела никак
Достать меня не сможет так,
И я с уверенной осанкой
Пошёл, ведь не был пчёл приманкой.

IX
Издало самообладанье
В груди от страха тихий крик:
Непостижимое жужжанье
Оно впитало слухом вмиг.
Впиваясь в это буйство глазом,
Оцепенел мой стержень разом:
Как туча с тёмною грозой,
Как смерч с гудящей чернотой,
Как снега пепельного вьюга,
Как ила круговерть в реке,
Как ветер самум на песке
Иль как мальков гоняет щука,
Рябил в очах пчелиный рой
И испускал он басом вой.
Природы вечное величье
В членистоногого обличье!

X
Как будто сотни две ножовок
Вгрызаются в древесный ствол,
Как будто тысячей бечёвок
Играет полубог Эол,
Как в ночь сверчков большие массы
Свои ласкают контрабасы,
Как барабанов зычный бой,
Гудел, шумел могучий рой.
Мелодия сего явленья,
Его невероятный вид,
Как недолеченный пульпит,
Сперва сковал мои движенья,
Но после, действием гоним,
Я стал ничем не укротим
И дал ногам поспешно ходу,
Помчавшись к батьке-пчеловоду.


Глава III

I
Игриво солнце припекало,
Вздымался одесную дом.
Везде неистово жужжало,
Позеленевший водоём
Лежал в немом блаженстве слева.
Поодаль яблочные древа
За домом и правей меня
Вкушали листьями свет дня.
Их против старая беседка
С замшелой кровлею своей,
С упрятанным колодцем в ней
Была дровянику соседка,
Стоял что дальше, где забор.
Но рой, горел почто сыр-бор,
Меж яблонь яростно кружился,
Вьюном напротив дома вился.

II
Меж древ стояли на опорах
Двенадцать ульев на подбор.
Один из них был весь в узорах,
Пчелой пестрел его декор.
А у дровяника в стараньи
В таком же белом одеяньи
Отец — охотник и рыбарь —
Сушиной заправлял дымарь.
«Привет, Димон! — сказал он бойко.
— Бери ты прыскалку скорей,
Воды туда из пруда влей
И будь на пасеке с ней стойко,
Опрыскивай пчелиный рой,
Ловушки чтоб он крыл собой!»
Набрав воды, я с истым тщаньем
Отца был занят указаньем.

III
Пчелиный вихрь словить, вестимо,
Поштучно нам никак нельзя.
Сачок иль сеть неоспоримо
В поимке роя не друзья.
Но как же быть и что же делать?
Как семьи пчёл взрастить, возделать?
Как вылетевший рой поймать
И опосля с ним совладать?
Во всём искусстве пчеловода
То главная была беда:
Что предпринять ему, когда
Часть подопечного народа
Берётся улей покидать
И начинает вверх взмывать,
Сбирается на ветках в кучи
И прочь летит, чернее тучи?

IV
Как оказалось, пчёлы тоже
Имеют у себя главу,
И это очень всё похоже
На работяг и голову.
И чёрно-жёлтой сей царице —
Главе всех в улье пчёл, девице —
Подчинены и стар и млад,
Особенно ей трутень рад.
Роиться ж пчёлы начинают,
Поскольку пара королев,
Враждующих друг с дружкой дев,
Под крышей под одной блуждают.
И нет согласья! Всякий раз
Царица издаёт указ,
Забыв другой царицы мненье,
Тем провоцируя сраженье.

V
И пораженья не желая,
Сзывая всех рабочих пчёл,
Слетает матка пожилая,
Младой освободив престол.
Инстинкты самосохраненья
Влекут пчелиные роенья:
С неповоротливым брюшком
Дуэль на жалах ей концом
Неотвратимо обернётся.
Трудяг в дорогу собирать,
Зобы их мёдом наполнять
Ей делать только остаётся.
Себе армаду подчинив,
Денёк погожий улучив,
Царица с подчинённым царством
За новым выскочит пространством.

VI
Сначала пчёлы вылетают,
Чуть на дороженьку присев:
Один предмет все облепляют,
Сидят в раздумьях толпы дев.
А после царственно и чинно
Императрица пчёл картинно
Своей являет рати лик,
Туда бросаясь в тот же миг.
И посидев ещё немножко,
В наличье матки убедясь
И роем снова обратясь,
Они ни капли не сторожко
Несутся быстро по пути
Туда, где их уж не найти.
Не сдержат дождь, туман и ветры —
Умчится рой за километры.

VII
Итак, меж древ сооруженья
Стояли для приманки пчёл:
Пирамидальные строенья,
Внутри которых куцый ствол,
Холщовой тканью все обиты
И снизу доньем не прикрыты.
На стержне был и воск, и мёд,
Прополис там имел налёт.
Я прыскал пчёл. Хотел я, чтобы,
Отягощённые водой,
Нашли на холстике покой
Всё жёлто-чёрные особы,
Смогли там крылья просушить
И неразлучно вместе быть.
А мой отец стерёг пчёл хатку:
Хотел поймать он клеткой матку.

VIII
И вроде что-то получалось:
Пчёл меньше стало над главой,
С холстом строенье облеплялось,
Леток у улья был пустой...
Но горсть была лишь на ловушке,
Зато в рябиновой макушке,
Росла что у дровяника,
Весь рой кружил наверняка.
«Курьёз и недоразуменье!
Почто же рой туда взлетел
И отчего не захотел
Осесть он на приспособленье?
Проныра-матка удрала,
Его на ветку вознесла!» —
Ворчал я. Рой же прививался:
В одно местечко собирался.

IX
Рябину бойким взглядом смерив,
И устремив наверх свой взор,
Да в пчёл клока зеницы вперив,
Отец свой начал разговор:
«Ну что, сынок, неси стремянку!
Поймать должны мы рой-беглянку!»
Я тотчас побежал за ней.
Меж тем он без меня скорей
Большой свой взял инструментарий,
Бруска край блоком оснастил.
Верёвкой чрез него снабдил
Роевню белый бестиарий,
Когда я с лестницей пришёл.
Отца уж новый план нашёл!
Плодам божественных фантазий
Смешны препоны всех оказий!


Глава IV

I
«Залезем на сарай для дровец, —
Отец ретиво говорит, —
Где будет к нам, без лишних словец,
Поближе ветвь, где рой привит!»
Чтоб на верху не стало худо,
Отца втащили чудо-юдо,
А с ним и прыскалку, дымарь
И прочий нужный инвентарь.
В семи я метрах над землёю,
Железо под стопой хрустит.
На огород прекрасный вид
Открыт отсюда предо мною.
Но, притяженью вопреки,
Собой возводят языки
На две сажени пчёлы выше.
Не достаём мы их на крыше!

II
«Сей случай очень интересный! —
С задором произнёс отец.
— Помощник мой ты легковесный,
Тарзан пронырливый, юнец,
Бери ножовку ты с собою
Да заберись на древо к рою,
Сук с оным плавно подпили,
Чтоб ветви бережно легли».
— «Корнать рябину мне придётся!
Ну и дела! И как же я
К той ветке помещу себя
Вполне удобно, мне сдаётся,
Чтоб там усилья прилагать,
Чтоб сук в ладонях удержать?»
Роптанья щуплого атлета
Оставил тятя без ответа.

III
Покуда есть в уме смекалка,
А в теле — ловкость, резвость, прыть,
Непониманья катафалка
С тобой не может в сплин отбыть.
С дровяника скорей спустившись
И древолазом обратившись,
С собой взяв пилки лёгкий вес,
Я ловко на рябину влез.
Приблизился я к ветке с роем:
Там извивалась кутерьма,
Блестящая жужжала тьма,
Отягощала своим слоем
Ватага пчёл древесный сук,
Что натянулся он, как лук.
Найдя ногой в стволе развилку,
Зубчатую достал я пилку.

IV
Как жаль мне было жизнь той ветки!
Прекрасен был её изгиб!
Как кукловод марионетки
Перестригает нитей кип,
Как бездыханно и печально
Игрушка падает фатально
И, сном забытая, лежит,
Так мой подобный с пилкой вид
Сулил той ветке отсеченье
И увяданье вслед за ним.
Нет, грех такой не допустим!
Убийство — это не решенье!
Неужто больше не найти
Иного, без пилы, пути,
Пути к рябине сей с любовью,
Не обагряя руки кровью?

V
Чрезмерно я сентиментально
Отнёсся к жизни ветки той,
Ведь бережлив маниакально
К природе был я той порой.
Весеннее дерев сеченье,
Цветов без нужд перемещенье
Иль просто спил сучочка зря
Хватали за сердце меня.
Таков уж мир! Пора усвоить,
Чтоб дважды сделать шаг вперёд,
Приходит шага вспять черёд,
Который может нам позволить
Всегда безудержно расти,
Кося преграды на пути.
Но сроки роя поджимают.
Лес рубят — щепки отлетают!

VI
В конце концов, мой дух решился,
Не смог узреть злодейства след.
Я мыслей той приободрился,
Что вряд ли я рябине вред,
Рябине пышной и могучей,
Кудрявой, стройной и живучей
Одним пиленьем принесу,
Её в могилу отнесу.
Лишь ветви пилкой я коснулся,
Как звуки смерти извлеклись,
Опилки кровью полились,
А рой на ветке содрогнулся,
Но, окропляемый отцом,
Остался он на месте том.
Не дрогнул в тот момент рассудок,
К природе хоть остался чуток.

VII
И так, движеньем за движеньем,
Надрез мой множил глубину,
Пока не смог одним мгновеньем
Нарушить древа тишину.
Раздались хруст и треск суставов,
Живительных не стало сплавов,
И одревесневевший вид
Конечность к крыше уж клонит.
Чтоб рой не смел упасть, сорваться,
Я ветку медленно травил
С запасом йоты юных сил,
И смог с мизинец продержаться,
Покуда ветку не принял
Отец, кому я рой вверял.
Спустился, влез. В мгновенье ока
Я был у батькиного бока.


Глава V

I
Стал рой теперь намного ближе:
В двух метрах он теперь гудит!
«Конечно, мы его пониже, —
Отец мне рьяно говорит, —
Зато у нас с ловушкой палка,
Пытливость и соображалка,
Десница, шуйца да дымарь —
Изловлен будет наш бунтарь!»
Сим изверженьем оптимизма
Залил меня он, как вулкан,
Как сильно хлещущий фонтан
Ухарства и авантюризма,
Тем смог избавить от оков
Клокочущих в душе валов
Из страха, устали, сомнений
И зноя летнего томлений.

II
Отец верёвку взял руками,
Ловушку к блоку подтащил
И завязал двумя узлами
Вервь на бруске, чей разместил
Конец над языками роя,
Укрыв от солнечного зноя
Пирамидальной крышей пчёл.
Затем вновь разговор завёл:
«Теперь держи брусок подобно
И стой незыблемо ты с ним,
Пока я дымарём своим
Не окурю всех пчёл беззлобно,
Стремясь в ловушку их загнать,
Чтоб ими смог повелевать».
— «Прекрасный план!» — И тут же смело
Я изваяньем сделал тело.

III
Хоть не в зените солнце было,
Хоть много белых облаков
Явиться в небе не забыло,
Костюм из ярких был цветов,
Но жарко было в это время,
Тем более держал я бремя
Длиннющей палки, чей конец
Снабжал собою пчёл ловец,
Который споро облеплялся
Под дымом белым и густым
Кипучим роем молодым,
И тем стократ утяжелялся.
Но пекло, стойка — ерунда:
То не укус, в них вреда!
Но тут внезапно я в мгновенье
Почуял по спине движенье...

IV
Висел всё время надо мною
На пасеке дамоклов меч:
В такой я близости с пчелою
Ужаленным страшился слечь.
Хоть крепко был экипирован
И храбростью был поцелован,
Но мысль крамольная моя
Отстать не смела от меня.
Беду накаркали раздумья!
Лишь медоносная пчела
В моём костюме брешь нашла,
Как я исполнился безумья!
Пока к полудню время прёт,
Всё ниже по спине ползёт
Пчела-разведчица из роя,
И нет мне больше с ней покоя.

V
Держу брусок и понимаю,
Что ежели в меня вонзит
Пчела свой меч, то потеряю
Я разом статуи свой вид,
Что отпущу сей рой несчастный,
Сменив цвет бежевый на красный,
Чесаться кожа вмиг начнёт,
А то и вовсе упадёт
От болевого шока тело,
И рухнет с ним пчелиный рой,
Тем ознаменовав собой,
Что провалилось ловли дело!
Но как бы ни было, пчела
По пояснице уж ползла
И медленно спускалась ниже,
К крестцу она теснилась ближе.

VI
В конце концов, я понимаю:
Пора её остановить.
Себе я жребий подчиняю,
Ведь сильно хуже может быть,
Коль насекомому дать волю
Твоей повелевать судьбою.
Поскольку в дланях был брусок,
Пчелу я выпустить не мог,
Да и сомнительным решеньем,
Ввиду кружащей пчёл горсти,
Дым у которых не в чести,
Что стало б новым покушеньем,
Была свобода той пчелы.
Укуса шансы не малы,
Так как, отбросив промедленье,
Избрал её я умерщвленье.

VII
К отцу расположил я спину.
Имея мужество пока,
Сложились в цельную картину
И соскочили с языка
Слова с мольбою умерщвленья:
«Я, пап, не жажду ужаленья,
Но по спине моей ползёт,
Желая мстительный расчёт,
Пчела-лазутчица из роя.
Прерви ты действие своё
И придави на мне её,
Пока не вывела из строя
Она меня иглой своей.
Прижми, пожалуйста, быстрей!»
Лишь произнёс своё реченье,
Как пало храбрости правленье.

VIII
Как б ни готов ты был к страданью,
Но в крайний перед ним момент,
Переча воле и желанью,
Встаёт из гроба инсургент
В лице боязни, в виде страха,
И ждёт твою решимость плаха,
Коль ты не сможешь повелеть
Сознанью взять и потерпеть.
Всегда был непоколебимым,
Всегда характером был твёрд,
Но, как гладь брега режет фьорд,
Так и испуг неукротимым
Своим деяньем остриё
Вгонял в сознание моё.
На свете нет страшнее доли,
Чем ожиданье жгучей боли.

IX
Гадать я начал над судьбою,
Последствием был занят я.
Что жало сделает со мною,
Кого пошлёт сразить меня:
Мигрень, отёк иль лихорадку,
Иль мёртвую чесотки хватку,
И как потом мне жить с виной,
Что был в ту пору слаб собой?
На самом деле, в это время
Метался по моей главе,
Играл на нервах тетиве
И подстрекал откинуть бремя
Один неугомонный рой
Породы полностью другой
Из мыслей о хлопке, ударе,
О предстоящем вслед кошмаре.

X
Десница лишь спины коснулась,
Лишь придавил пчелу отец,
Как в пятки вмиг душа метнулась,
Почуяв близкий свой конец.
Колени тут же подогнулись
И зубы намертво сомкнулись,
Готовя тело боль терпеть
Иль от страданий обмереть.
Хлопок, второй... Но нету боли,
Не чувствую я жала яд.
Взвод ужаса и страха смят,
И с толку сбита сила воли.
Где ж мука, суждена что мне?
Осталась где-то в стороне?
Пчела жива иль всё ж прибита?
Истёк ли срок её визита?

XI
Но время шло, рой собирался.
В ловушке было много пчёл,
А разум мыслью наполнялся,
Что вкруг перста меня обвёл
И жар, и зной, и лик светила,
Что длань шпиона не сгубила
И бил пчелу отец вотще,
Ведь не было той вообще.
Ах пот, проказник! Притворяясь
Пчелою с жалом, сей ручей
Наполнил трепетом зверей
Сосуд моей души, не каясь,
Извёл от ужаса меня,
Что весь дрожал от страха я.
Всё обошлось! Прощай, волненье!
Благодарю тебя, потенье!

XII
Довольно грозен страх глазами,
Пугает ими всех вокруг,
Но обернутся пустяками
Его угрозы, козни вдруг.
Он часто издали лишь мрачный,
Вблизи же он довольно ржачный,
И вызвать лишь способен он
В душе боязни мнимой звон.
Отец, успешно чередуя
Дымарь и прыскалку, сумел
Загнать шестёрку тысяч тел
В ловушку, в ус себе не дуя.
Хотя он очень взмылен был
И усталь в нём теснила пыл,
Взглянул отрадными глазами
И улыбнулся мне усами.


Глава VI

I
«Конец уж близок, молодчина!
Не устарухался, сынок?
Докучна ль с роем древесина?
Поди, устал с ней ты и взмок!» —
Спросил отец. А я спокойно
Ответил прямо и достойно:
«Ничуть! Во мне прыть бьёт ключом!
Вспотел — но это нипочём!»
— «А что с пчелою?» — «Вероятно,
Её заместо был ручей
Из тело щиплющих солей».
— «Ну ты даёшь! Теперь понятно,
С чего ты вдруг не завизжал,
Когда пчелу к тебе прижал,
Ведь было ясно: та ужалит,
Её лишь кто-то измочалит!»

II
«Ну ладно. Дело днесь за малым,
— Толкает батюшка слова.
— Дуэтом нашим разудалым
Мы к краю поднесём сперва
Брусок с ловушкой тяжеленной,
Затем его с семьёй смиренной
На кровле лёжа разместим,
По блоку спустим рой засим».
На этом с тятей и решили:
С радушием я встретил план.
Из пчёл усевшийся оркан
Я наклонил, он взял, и были
В мгновение мы у черты,
Кончались кровли где листы.
Лежало уж приспособленье,
Как тяпнула пчела в отмщенье...

III
Она, с роевни перебравшись,
Шныряла по отца руке.
Достаточно там нагулявшись
И убедившись во враге,
За жизнь нисколько не волнуясь,
Инстинктам древним повинуясь,
Что ежели на коже пот
Иль волос густо там растёт,
То надобно беспрекословно
За королеву жизнь отдать,
Иначе всем несдобровать,
Ведь косолапый хладнокровно
Пчелиный домик разберёт
За лакомство мечты — за мёд,
Она решила супостату
Устроить страшную расплату.

IV
Дымарь на то и создан, чтобы
Пчёл ярость в одночасье сбить,
Поскольку их порывы злобы
Под силу дыму укротить.
Раз дым без пламени не ходит,
А полымя в могилу сводит
Старания природы всей,
То пчёлы в кротости своей
Не так становятся враждебны,
Вбирая в зобики свои
Доселе что произвели,
Им не становятся потребны
Ни злость, ни ненависть, ни яд,
Ведь лес окрест огнём объят,
И лучше б им с едой собраться
Да с места прежнего смотаться.

V
Но случай тут накуролесил:
Разгневана была пчела.
Другой инстинкт здесь перевесил,
Покорность сжёг он в ней дотла.
В ней клокотало раздраженье,
Влекло что гиблое решенье
Свою рапиру в плоть вонзить,
Утратив так возможность жить.
Согнув брюшко и вставив жало,
В забвеньи мести и вреда,
Она вводила яд, когда
Рукой смертельно ей попало.
Природы пленницу прибил
И жало быстро соскоблил
Родитель мой в одно мгновенье,
Придя глазами в оживленье.

VI
Сыскав дымарь на крыше, тятя
Его привычно взял за мех,
Но, на укуса место глядя,
Он без задержек и помех
Стал носиком, где копоть, сажа,
Мазками беглого массажа
Марать ужаленную плоть,
Чтоб феромон перебороть.
Поскольку в яде аттрактанты,
Манящие в округе всех
Противнику воздать за грех,
То существуют варианты
У жертвы или убежать,
Иль запах замаскировать.
Отец не робкого десятка:
Укус ему как подзарядка.

VII
Он, право, вовсе не заметил
Укол болезненной иглы:
Враждебно организм яд встретил
Разгорячённой в край пчелы.
Пятнадцать тятя зим трудился
И пчеловодству обучился,
И ясно, что за столько лет
Скопился в нём иммунитет.
Тем паче, крохи вид пчелиный
Пришёлся в юности ему,
И, что никак я не пойму,
Пчёл яд не влёк отёк карминный,
Хоть сын вмиг становился ал
И от чесания страдал.
Пройти минута не успела,
Как речь отца мне повелела:

VIII
«На землю с крыши ты спускайся
И принимать готовься рой.
Как примешь, там и оставайся:
Меня с ним жди, на месте стой».
Ждала стремянка нашей встречи:
Последовал я тяти речи.
К границе крыши подошёл
И быстро слез. Тетраэдр пчёл
Скрывал меня прямою тенью
И, не спеша, клонился вниз.
Двухчасовой работы приз
Открылся моему виденью,
Повиснув прямо предо мной,
Слепя разбрызганной водой,
Что крылья пчёл посеребрила
И рвенье к небу усмирила.


Глава VII

I
Висел он, дикий и суровый.
Жужжал, со мною говоря,
Сей зверь шестикилограммовый.
Петлю снял с карабина я,
Что верх ловушки украшала,
Теперь же длань обременяла,
А после встал лицом к лицу
Я к опыления жрецу.
В то время как отец спускался,
Дивился я скопленьем тел,
Всё время восторгался, млел
С того, как рой переменялся,
С того, как каждая пчела
Иль непоседлива была,
Иль, крылышки суша, гудела,
Иль любознательно смотрела.

II
С ним одногодки динозавры,
Он покровитель всех цветов,
Чей труд не пожинает лавры,
Чей труд потребен для плодов,
Что ежедневно мы вкушаем,
Но очень редко вспоминаем,
Кто за кулисами для нас
Трудился каждый светлый час.
Рой пчёл собою, без сомнений,
Являет чудо из чудес,
Что недоступно для повес,
Что обнажает мира гений,
Хранит который сложный глаз,
Предупреждающий окрас,
И нрав — природы раб, невольник,
И в борти сот шестиугольник.

III
«Да, вышел рой-первак здоровым! —
Отец, спустившись, мне сказал.
«Чтоб стал он ульем нашим новым,
Мы отнесём его в подвал,
Где сможет он остепениться,
Спокойным стать и охладиться,
А после, выпустив весь пар,
Способен будет брать нектар.
Для этого необходимо
От света окна голбца скрыть
Да и ловушку водрузить,
Не зажигая свет, вестимо,
На гвоздик бруса потолка,
Оставив там на два денька», —
Изрёк он, рой перенимая,
Подвал открыть мне предлагая.

IV
В постройки пулею метнувшись,
Я тяте в голбец дверь открыл.
Он, в три погибели согнувшись,
На гвоздь ловушку поместил.
Во мраке низкого подвала
Чета оконцев освещала
На волю пчёлам мнимый путь,
В чём черноты и крылась суть.
Ткань отыскав для затемненья,
Найдя и пару кирпичей,
Чтоб было с чем держаться ей,
Мы извлекли из помещенья
Для насекомых всех магнит,
Который их во тьме манит.
Ни зги не видно днесь в подполье:
Ушёл тот свет, что пчёл раздолье.

V
Закрыв снаружи окна тканью
И плотно в голбец дверь прикрыв,
Переча живота урчанью,
Мы не пошли на перерыв.
Пока являл рой возмущенье
(Произошло исчезновенье
Свечения средь бела дня,
Во мраке днём была семья!),
Мы вновь на дровяник взобрались,
Забрали разный инструмент,
Непродолжительный момент
Пчёл горстью там полюбовались,
Привились что на тот же сук
На случай восполненья вдруг
Невесть куда пропавшей матки
И явной родичей нехватки,

VI
С него спустили всё, снабдили
Мангал углями дымаря,
Его сопатку перекрыли,
А ветку, чтоб не пала зря,
От пчёл встряхнув, к дровам втянули,
Все вещи, наконец, вернули
На их законные места.
И наши сразу же уста
В улыбке сладостной расплылись,
И мы, истомою полны,
Костюмы, сапоги, штаны —
Всё то, во что мы нарядились,
Отдали солнышку сушить.
И чтобы пот с себя отмыть,
Решили мы вдвоём с папаней
Воспользоваться тёплой баней.

VII
И посвежев и смыв усталость,
Изголодав ещё сильней,
Мы живота желали впалость
Едой наполнить поскорей.
Войдя в родимые пенаты,
Мы были тронуты и рады,
Когда почувствовали там
Чудесной пищи фимиам:
Стоит с пюрешкою жаркое,
Гороховый из печки суп...
Облизывать поверхность губ
Одно желанье — да какое! —
Когда своею вкуснотой
Пленяют яства разум твой,
Желудок, зренье, обонянье
И человечное сознанье.

VIII
Сготовила всё ни служанка,
Ни домовой, ни эльф, ни гном,
И даже скатерть-самобранка
Была к готовке ни при чём.
Поляну вкусную накрыла
Хозяйка — труженица тыла,
Мужчин желая накормить,
Тем за работу поощрить.
Сказав «благодарим» сердечно
И одарив объятьем мать,
За обе щёки уминать
Мы стали снедь её беспечно.
Хоть силы стали прибывать,
Желало тело подремать,
И тятиным значеньем жеста
Была объявлена сиеста.

IX
Лежу. Всё тихо. Беззаботно
Обед хранит желудок мой,
Но спится как-то неохотно,
Мыслишка не даёт покой:
Раз ниже комнаты со мною
С неисчислимою пчелою
Располагается подвал,
То гул где, что заполонял
Собой громадные постройки?
Жужжанье, мерный рокот где?
Погас, как свет в той черноте?
Я свесился в мгновенье с койки.
Желая знать затишья суть,
Я ухом захотел прильнуть
К покрытию из ламината,
К круглогодичной глади хлада.

X
Пчелиной тучи в голбце рокот
У пола я не уловил,
Лишь лёгкий приглушённый шёпот
Я из подвала различил.
Отец, дав телу покимарить,
Ко мне пришёл и стал гутарить:
«Ага, рой слушаешь! И как?
Его утихомирил мрак?» —
«Похоже, да». — «Ну вот и славно!
Ведь матка с пчёлами сидит
И ими там руководит,
Им воспрещая своенравно
Гудеть, буянить иль летать,
Повелевая света ждать!»
— «А что, без матки рой, бывает,
Сбирается и улетает?»

XI
— «Конечно! Сильно обветшалой
И дряхлой матке в небо взмыть
От старости с силёшкой малой
Отнюдь не просто может быть.
Синице, щурке, осоеду
Она изюминкой к обеду
Легко предстанет на лету
Своей неспешности ввиду.
Иль вот что иногда бывает:
Лишь выйдет матка на леток,
То, не взлетев ни на вершок,
В траву при взлёте попадает,
И словленный при этом рой
Теряет в голбце кучный строй,
И, разбредясь, он беспрестанно
Жужжит царицей невозбранно».


Глава VIII

I
Мощна пчелиная наука,
Огромен пчеловодства том!
Словам отцовским мне порука
Явилась следующим днём:
Когда я вновь припал к настилу,
То было даже не под силу
Мне прошлый шёпот различить
И звук единый уловить.
А тятя, время не теряя,
Пустой для роя улей взял,
Подмор, внутри что был, изъял
И стал, стамеской воск счищая
И прожигая все пазы
Неоднократные разы,
Его готовить к заселенью,
А рамки для него — к вощенью.

II
Вторые сутки миновали.
Шестнадцать рамок на подбор
Вощиной улей украшали,
Отсутствовал где всякий сор.
Дымарь свой вновь раскочегарив
И улей пчельнику представив,
Вновь батюшка позвал меня
Чуть подсобить спустя два дня.
Мы в униформу облачились,
С багровым светом взяв фонарь,
В подвальную проникли хмарь
И возле роя очутились.
Пчелиный потревожив сон,
Мы, взяв ловушку, вышли вон.
Луч солнца выхватил игриво
Того, кто в голбце ждал томливо.

III
Такой же дружной, плотной кучей
Рой всю ловушку облеплял,
Как порождённой светом бучей
Он озорно вдруг зажужжал.
На пчельник, солнцем освещённый,
Где улей новоиспечённый
Стоял, изнанку показав,
Дотопал наш с отцом состав.
«Сей улей будет новым домом,
Здесь рой отныне будет жить, —
Отец мне стал произносить.
— Чтоб больше не сидел он комом,
Его на рамки я встряхну,
Тем к заселенью подтолкну!»
Вмиг резко дёрнулась ловушка
И появилась заварушка.

IV
Упал клубок из пчёл огромный,
Упал и форму потерял,
А улей с рамками просторный
В себя, как губка, пчёл впитал.
Хоть были те, кто взбунтовался,
Кто с яростью на нас кидался,
В ком было в гневе естество —
Их было явно меньшинство.
Чтоб обратить их злость в работу,
Чтоб усмирён был в них дикарь,
Задействован был вновь дымарь,
Что обуздать смог эту йоту.
Почти уж ком иссяк, исчез
И между рамок юркнул, влез,
Как взору нашему предстала
Та, кто роенье затевала.

V
С брюшком, природой удлинённым,
С своим пищащим звуком жвал
И с благолепием врождённым
Пред нами матки вид предстал.
На крылышках с игрой брильянтов
И в окружении драбантов
Проворства, скорости полна
Меж рамок канула она.
«Ты видел?» — тятя вопрошает.
«Ага, засёк!» — воскликнул я.
— «И эту матку вся семья
Заботой холит, уважает
И сверхполезным молочком
И ночью потчует, и днём,
Чтоб соты полнила расплодом,
А тот их после полнил мёдом».

VI
Она в щелях межрамных скрылась,
И с нею вся её семья
В тот улей наконец вселилась,
Став для удобного житья
Наращивать до сот вощину,
Тянуть в проёмах язычину,
Носить пергу, таскать нектар
И выгонять из улья пар.
Мы крышкой улья их закрыли,
Прибрали инструмент весь свой
И радостно пошли домой,
Ведь дело с роем завершили.
Придя туда, отец скорей
Мне протянул пятьсот рублей,
Сказав с улыбкой: «За работу,
За помощь папе-пчеловоду!»

VII
Принял я деньги со смущеньем,
Сказать спасибо не забыв.
Не гнался за благодареньем,
Пьянящих не хотел нажив,
Поскольку жил я с убежденьем,
Что только с искренним влеченьем
И с бескорыстным рвеньем лишь
Ты чин по чину подсобишь.
Но коль коню не смотрят в зубы,
Коль дарят люди — надо брать,
Отказом боль не причинять,
Мои от умиленья губы
В улыбке честной слегонца
От благородности отца
Расплылись, и пожал вслед папа
Руками крепкого мне краба.


Глава IX

I
Пол-лета быстро пролетело.
Июль летел во весь опор,
Когда нам время подоспело
Начать первичный медосбор.
Ячейки в ульях пчёл в нехватке:
Перга, расплод и мёд в печатке
Покоятся и там и тут,
Работать пчёлам не дают.
Денёк погожий подгадали,
Одевшись и взяв инструмент,
Под дымный аккомпанемент
Снимать мы магазины стали
И их носить к себе домой.
И словленный в июне рой
Смог увеличить за седмины
Нам на откачку магазины.

II
Конечно, тяжести такие
Я б отнести в дом не сумел.
Веса у рамок пребольшие,
Срыванье крышек мой удел.
Но к нам на выручку, подмогу,
Проделав длинную дорогу,
Покинув летний Ленинград,
Сдав сессию, приехал брат.
Сносил с недюжинною силой
Он магазины. А потом,
Когда вошли мужчины в дом,
Не стал чтоб жидкостью остылой
В ячейках рамок свежий мёд,
Мы откачать его из сот
Немножко отдохнув, решили
И медогонку притащили.

III
Решив работу непростую
За вечер провернуть успеть,
Себя в одежду мы другую
Поторопились разодеть.
Платок, что волосы скрывает
И падать в мёд им воспрещает,
И с ним передник на себя,
Одежду пачкать не любя,
В местах нашли мы потаённых,
Надели. Взяв по локоть нож
И с ним шестнадцать (что не ложь)
Зубцов, на вилке помещённых,
Ножом чтоб с рамок воск счищать,
А вилкой крышечки снимать,
Взялись мы дружно за работу,
Её закончив сквозь зевоту.

IV
Мои, и матери, и брата,
Десницы вилкой той свело,
Но сладкая была нам плата:
Жевать нам забрус повезло.
Однако, две руки супруга
Собой сковала центрифуга:
Отец не мог их отпустить
И в рот мёд с воском положить.
Но дело спорилось, и вскоре
Откачан мёд из рамок был,
И кран из медогонки лил
То, что златилось в нашем взоре,
Что испокон веков знал мир
Как вечной жизни элексир:
В ведро чрез сито мёд струился
И лентой жёлтой там ложился.

V
Сперва он, светлый и янтарный,
Лениво ёмкость заполнял,
И в золото процесс кустарный
Брильянты воздуха вкраплял.
Затем, в ведёрке прибывая,
Густея, цвет свой изменяя,
Он смахивал уже на медь,
Но вскоре пуще стал темнеть.
Когда же он достигнул края,
Имел он очень тёмный цвет,
Играл в чьих недрах ржавый свет,
Как будто, пламенем сверкая,
В той толще развязался бой
Меж светом рыжим и меж тьмой,
Но время в том бою застыло,
Ничью обоим присудило.

VI
Награда нам была такая
За долгий и упорный труд.
Работа эта непростая,
У праздных пчёлы не живут.
На зиму прячет семьи тата
От смертоносного им хлада,
Кормя сиропом весь февраль,
Покуда не настанет таль.
Затем их в мае выставляет,
Изнанку чистит у домов
И, рамки взяв из закромов,
Стальною ниткой их снабжает,
Вощит и в ульи их кладёт,
Оттуда ветхие берёт
И старый воск переплавляет
Да на вощину вслед меняет.

VII
Потом июнь — пора роений.
За ульем нужен глаз да глаз,
Не то рой без предупреждений
Оттуда выйдет, как в сей раз.
Период взятка вслед шагает,
Что пчеловода заставляет
Готовить улью магазин,
Сдвигая высоты притин.
А после медосбор первичный
Из-за нехватки в улье сот.
Когда окрест всё отцветёт,
Наступит медосбор вторичный,
И после каждый пчеловод
К зимовке чёрно-жёлтый род
Берётся исподволь готовить,
На год грядущий планы строить.

VIII
Такой вот путь от роя к мёду,
Читатель, смог ты увидать.
С другой я стороны природу
Тебе стремился показать,
Ведь, право, пчёл мы все видали,
Но даже не подозревали,
Сколь удивительного нам
Откроет сотня миллиграмм.
Конечно, снежный барс красивый,
И нерпы в Арктике милы...
Далёко, правда, от пчелы
Убыть наш взор жизнелюбивый
Обязан, чтоб на них взглянуть.
Здесь кроется поэмы суть.
Краса повсюду перед нами:
И в небесах, и под ногами,

IX
И на холме средь трав душистых,
И в водной толще на песке,
И на болотах неказистых,
И на почти любом цветке.
Блажен не тот, кто видел диво,
Бывал в местах, где всё красиво,
Кто слышал сладостную трель,
Убыв за тридевять земель,
А тот, кто, душу открывая,
В природы глядя простоту,
Увидел мира красоту,
Обыденность воспринимая
Как воплощение чудес
Иль проявление Небес,
Ведь восхититься нам прелестно
Дано природой повсеместно.