Остров спокойствия

Глава 30




Хотя Мэтти, в момент перестрелки стоявшая в десяти шагах позади Рида, полностью подтвердила свидетельские показания Симоны, Рид дал показания и Леону.

– И прошу тебя забрать у меня оружие.

– Не-а.

– Офицер Вендалл, я требую, чтобы вы забрали оружие, из которого я стрелял, чтобы все улики были собраны, как положено. Я не прошу вас взять на себя управление штатом. Только возьмите мой пистолет, положите его в пакет для улик, запечатайте и подпишите. Леон, у меня есть запасной пистолет в кобуре на щиколотке, я ношу его с Дня поминовения.

Леон задумался, потер подбородок.

– Ну, ладно тогда. Покажи врачам свою руку, шеф.

Пока один из врачей зашивал его рану прямо на кухне Сиси, Рид давал показания федералам.– Смело можете звонить родным.

– Тогда я принесу виски и позвоню. – Сиси поднялась. – Симона, отпусти ты хоть на минутку этого мужчину. – Она наклонилась к Риду. – Ты ответ на мои молитвы всем богам и богиням. Когда твои копы уйдут, я очищу это место белым шалфеем. И забери Симону домой.

– Мы сегодня останемся здесь, – сказал ей Рид.

– Потому что я старушка?

Рид поцеловал ее в висок.

– Потому что Симона переезжает двадцать третьего, и ты приглашена на обед.

– Тогда ладно. Ми, налей мне виски, а себе все, что сама пожелаешь. Потом пойдем наверх и позвоним всем своим. Я предчувствую истерику на том конце линии, так что мне, пожалуйста, двойную порцию. Мы поговорим утром, – сказала она Симоне и добавила: – За клюквенными оладьями с «Кровавой Мэри».

– Давай выйдем на минутку? – попросила Рида Симона.

Они вышли в патио. Она глубоко вдохнула свежий воздух. На пляже внизу по-прежнему мелькал свет карманных фонарей – полицейские продолжали работать.

– Когда они уйдут, прогуляемся по берегу? – Симона положила голову на его неповрежденное плечо. – Это у нас будет вместо белого шалфея.

– Конечно, давай прогуляемся.

– Тебе нужно позвонить родным.

– Эсси уже им звонила, сказала, что со мной все в порядке.

– Все равно ты должен им позвонить. Они хотят услышать твой голос. Позвони. Я подожду.

– А ты пока позвони своим.

– Сиси уже говорит с мамой и папой.

– Позвони сестре.

– Ты прав. – Симона вздохнула. – Ты прав.

Говоря с сестрой, она слышала, как Рид обходит молчанием некоторые детали в своем изложении случившегося. Держа трубку возле уха, он успокоительно поглаживал все еще взволнованного Барни.

Она понимала, почему он не хочет рассказать всего. Она сама поступила бы точно так же. Вся пугающая правда может подождать.

Симона убрала телефон и смотрела на воду, дожидаясь Рида.

– Они завтра приедут, – сказал он. – Я не смог их отговорить.

– Хорошо, потому что приедут Натали с Гарри и, готова спорить, мои родители тоже.

– Думаю, нам придется разжигать гриль.

Она поцеловала его забинтованное плечо.

– Завтра все мне расскажешь. Не сегодня, завтра. Хотя, наверное, завтра уже наступило… Утром, после блинов.

– Договорились. Ты меня спасла. Хобарт могла снова всадить в меня пулю.

– Вряд ли. Но можно сказать, что мы спасли друг друга. И он помог, – добавила Симона, глядя на Барни. – Косточки из черной икры на всю жизнь.

– И жевательные косточки со вкусом шампанского.

– Барни ждет шикарная жизнь… Извини. – Рид достал свой телефон. – Джакоби? Ясно. Да, спасибо, что сообщили.

Некоторое время он молча смотрел на телефон, потом убрал его.

– Хобарт умерла. Смерть зафиксирована в двенадцать тридцать восемь.

– Двадцать второго июля. Ровно тринадцать лет спустя. – Симона взяла его за обе руки. – Сиси сказала бы, что это карма. Так или иначе, Рид, все позади, для нас страница закрыта. Как и для всех людей, которых она хотела убить просто за то, что они выжили.

– Она слышала вой сирены, не могла не слышать, и даже не пыталась сбежать. Так что да, страница закрыта.

Рид поцеловал ее ладони, поцарапанные о камни.

– Мы прогуляемся по берегу, – сказал он, – и начнем новую главу нашей жизни. Поскольку я уже уговорил тебя на первый шаг – жить вместе, я начну уговаривать тебя на второй. Тем более что страница закрыта, а я все-таки раненый.

– Какой второй шаг?– Ты так и не ответила на мой вопрос насчет шикарной свадьбы. Я предпочел бы простую, но готов к компромиссам.

– Ты только притворяешься, что готов к компромиссам. Шаг первый еще даже не сделан.

– Назначен на сегодня. К тому же: ой, как больно, пожалей меня, я ранен… Они уходят. Пойдем на берег.

Луна разливала свет над водой, брызгала серебром на скалы, давшие убежище Симоне и женщине, которую они оба любили.

Она старалась не смотреть на то место, где пролилась кровь. Время, ветер и дождь ее смоют. А лица погибших будут запечатлены в бронзе и останутся навечно. Симона пойдет с Ридом в завтрашний день, и он тоже останется с ней навсегда.

Они будут вместе ухаживать за домом и за славной, милой собакой и запомнят каждый свой день как драгоценный подарок.

Она повернулась к нему.

– Даже несмотря на то что ты ранен, я не скажу, что готова ко второму шагу.

– Кровь! Швы!

Она снова коснулась губами его плеча.

– Пока что я только скажу, что предпочитаю простые свадьбы.

Он улыбнулся, поцеловал ее пальцы и пошел с ней вдоль берега, а собака бежала за ним по пятам.





Год спустя


В парке, где девятнадцатилетний Рид Квотермейн однажды спросил у офицера Эсси Макви, как стать полицейским, собрались сотни людей. Выжившие в «Даун-Ист» и близкие погибших держали в руках по одной белой розе с веточкой розмарина.

Под летним голубым небом над водой летали белые чайки. В парке носились дети.

Короткую речь произнесла мэр Рокпойнта, потом на трибуну вышла Симона, посмотрела на лица. Их слезы давно уже были выплаканы. Неподалеку стоял Рид вместе со своей и ее семьей.

– Спасибо, госпожа мэр. Хочу выразить благодарность моему отцу, Уорду Ноксу, и моей бабушке, замечательной Сиси Леннон, за то, что они сделали возможным установить эту скульптуру в Рокпойнт-парке. Спасибо моей маме, Тюлип Нокс, за помощь в организации сегодняшнего мероприятия в честь открытия мемориала.

Симона хотела подготовить речь и написала текст, однако получилось формально и выспренно. Поэтому она поступила, как советовала Сиси: говорила то, что шло от сердца.

– Я была там, – начала она, – вечером двадцать второго июля, ровно четырнадцать лет назад. Я потеряла подругу, красивую девушку, – продолжала она, переводя взгляд на семью Олсен. – Подругу, по которой скучаю каждый день, как и многие из вас, кто потерял тогда своих близких и любимых.

Долгое время я пыталась забыть о том трагическом происшествии. Пыталась делать вид, что все давно закончилось и моя жизнь никак не изменилась. Но я ошибалась. Хотя нам следует продолжать жить, мы никогда, никогда не должны забывать.

Вы знаете их лица: сын или дочь, мать или отец, брат или сестра, муж или жена. Вы их знаете. Я тоже их узнала и надеюсь, что теперь никто и никогда их не забудет. Перед нами не памятник, перед нами воспоминание. Я хочу посвятить эту работу не только тем, кого мы любили и потеряли, я хочу посвятить ее всем нам. Все они, как и мы, связаны между собой, но не только трагедией. Любовью.

Рид протянул ей руку и помог спуститься. Симона подождала, пока Эсси и Ми займут свои места по обе стороны скульптуры, задрапированной покрывалом.

– Хорошо. – Она глубоко вздохнула. – Начали.

Все вместе они сняли покрывало.

Более сотни лиц, сплетенные между собой стебельками роз и розмарина, образовывали длинную, изящно изогнутую ленту. Бронзу оттеняла патина мягких синих и зеленых тонов. Внизу, на изогнутом бронзовом основании барельефом были перечислены все имена.

Симона услышала всхлипы. Она сжала руку Рида и не могла заставить себя перевести взгляд с бронзовых лиц на лица плачущих.

Затем она услышала голос Сиси, удивительной Сиси – она пела. «Долгая и извилистая дорога».

Остальные присоединились – сначала нерешительно, затем все смелее, если они знали слова.

Теперь она обернулась. Она увидела сцепленные руки, видела, как люди обнимаются. Видела слезы, видела утешение.

А когда слезы выступили на ее глазах, она повернулась к Риду и в нем нашла утешение.

Когда песня закончилась, люди стали подходить. Некоторые протягивали руку, чтобы коснуться лиц. Кто-то подходил к Симоне, чтобы пожать ей руку или обнять.

Потом Рид подвел к ней женщину.

– Симона, это Лия Паттерсон. Мама Энджи.

– Мне нужно, чтобы вы понимали. – Лия взяла Симону за обе руки. – Мне нужно, чтобы вы понимали, как много это для меня значит. Люди будут знать, что она была. Что она жила. У меня нет таких слов, какие выразили бы мою глубокую благодарность.

Затем Лия подошла к мемориалу и положила свою белую розу на траву возле основания, как делали и другие.

 

Поскольку движение паромов было остановлено, Ми не смогла уехать и вернулась в дом Сиси. Теперь три женщины сидели рядышком, пока вокруг кипела работа по осмотру и документированию места преступления.

Вошла Джакоби.

– Остров «Спокойствия», а?

Рид невесело усмехнулся.

– Обычно так и есть. Что известно о состоянии Хобарт?

– Ваша клиника не оборудована для лечения тяжелых ранений, ее доставили вертолетом в Портленд. Сейчас она в хирургии. Ваша прежняя напарница просила передать, что свяжется с вашей семьей, успокоит их.

– А вы ничего – для федерала. Мое оружие у офицера Леона Вендалла, опечатано и подписано. Из него произведено три выстрела. Хотите, чтобы я вам их объяснил?

– Нет, я все поняла. Мы обыскиваем сейчас арендованный коттедж и автомобиль. Если Хобарт дотянет до суда, то улик у нас предостаточно. Похоже, у нее заканчивались фальшивые удостоверения личности. Ясно, что самообладание стало ей изменять после того, как вы ее подстрелили. В первый раз. Мы с вами потом еще поговорим, но я хочу сказать… – Она встала, протянула ему руку. – Было приятно работать с вами, шеф.

– Мне тоже было приятно с вами работать, специальный агент.



Поскольку Мэтти отказалась брать на себя роль шефа, Рид раздал задания своим подчиненным и поговорил с мэром, когда она примчалась в розовой майке с оборочками и пижамных штанах с морскими звездами. Ответил на вопросы издателя местной газеты. Ему еще предстояло сделать официальное заявление и принять репортеров, которые хлынут с материка, но это подождет.

Зная, что Эсси уже успокоила его семью, он решил связаться с ними чуть позже.

Рид подошел и уселся на журнальный стол напротив Симоны, Сиси и Ми.

– Ну как вы все? – спросил он, сначала тронув за колено Сиси.

– Мне станет лучше после пары затяжек, но, дабы не подвести шефа полиции, я потерплю, пока копы не уберутся.

– Ценю твою заботу. Мне жаль, что я не смог приехать быстрее. Извините, что не сумел ее найти до того, как она…

– Замолчи. Замолчи. – Симона взяла его лицо в обе ладони, прижалась губами к его губам и вложила в поцелуй все свое сердце. – Ты сделал именно то, что обещал. Я тоже. Так что замолчи.

– Я принесу тебе виски, – решила Сиси.

– Лучше, если ты принесешь мне кофе. Я все еще на дежурстве.

– Принесу. Ты сиди. – Ми погладила руку Сиси, встала, затем наклонилась и обняла Рида за шею. – Они моя семья, – сказала она ему. – Теперь ты тоже.

Она выпрямилась и пошла на кухню.

– Девочки со мной обращаются как со старушкой, – пожаловалась Сиси. – Мне это не нравится, так что хотя бы ты так не делай. Когда копы уберутся из моего дома? Я имею в виду, за исключением присутствующего.

– Уже скоро. – Рид посмотрел на разбитую стеклянную дверь. – Пока заколотим ее фанерой.

Она кивнула.

– Ми хочет позвонить своей семье. Обо всем сообщат в новостях. Она не говорила им, что едет сюда, но они будут беспокоиться обо мне и Симоне. И Тюлип, и Уорд, и Натали тоже.
– Смело можете звонить родным.

– Тогда я принесу виски и позвоню. – Сиси поднялась. – Симона, отпусти ты хоть на минутку этого мужчину. – Она наклонилась к Риду. – Ты ответ на мои молитвы всем богам и богиням. Когда твои копы уйдут, я очищу это место белым шалфеем. И забери Симону домой.

– Мы сегодня останемся здесь, – сказал ей Рид.

– Потому что я старушка?

Рид поцеловал ее в висок.

– Потому что Симона переезжает двадцать третьего, и ты приглашена на обед.

– Тогда ладно. Ми, налей мне виски, а себе все, что сама пожелаешь. Потом пойдем наверх и позвоним всем своим. Я предчувствую истерику на том конце линии, так что мне, пожалуйста, двойную порцию. Мы поговорим утром, – сказала она Симоне и добавила: – За клюквенными оладьями с «Кровавой Мэри».

– Давай выйдем на минутку? – попросила Рида Симона.

Они вышли в патио. Она глубоко вдохнула свежий воздух. На пляже внизу по-прежнему мелькал свет карманных фонарей – полицейские продолжали работать.

– Когда они уйдут, прогуляемся по берегу? – Симона положила голову на его неповрежденное плечо. – Это у нас будет вместо белого шалфея.

– Конечно, давай прогуляемся.

– Тебе нужно позвонить родным.

– Эсси уже им звонила, сказала, что со мной все в порядке.

– Все равно ты должен им позвонить. Они хотят услышать твой голос. Позвони. Я подожду.

– А ты пока позвони своим.

– Сиси уже говорит с мамой и папой.

– Позвони сестре.

– Ты прав. – Симона вздохнула. – Ты прав.

Говоря с сестрой, она слышала, как Рид обходит молчанием некоторые детали в своем изложении случившегося. Держа трубку возле уха, он успокоительно поглаживал все еще взволнованного Барни.

Она понимала, почему он не хочет рассказать всего. Она сама поступила бы точно так же. Вся пугающая правда может подождать.

Симона убрала телефон и смотрела на воду, дожидаясь Рида.

– Они завтра приедут, – сказал он. – Я не смог их отговорить.

– Хорошо, потому что приедут Натали с Гарри и, готова спорить, мои родители тоже.

– Думаю, нам придется разжигать гриль.

Она поцеловала его забинтованное плечо.

– Завтра все мне расскажешь. Не сегодня, завтра. Хотя, наверное, завтра уже наступило… Утром, после блинов.

– Договорились. Ты меня спасла. Хобарт могла снова всадить в меня пулю.

– Вряд ли. Но можно сказать, что мы спасли друг друга. И он помог, – добавила Симона, глядя на Барни. – Косточки из черной икры на всю жизнь.

– И жевательные косточки со вкусом шампанского.

– Барни ждет шикарная жизнь… Извини. – Рид достал свой телефон. – Джакоби? Ясно. Да, спасибо, что сообщили.

Некоторое время он молча смотрел на телефон, потом убрал его.

– Хобарт умерла. Смерть зафиксирована в двенадцать тридцать восемь.

– Двадцать второго июля. Ровно тринадцать лет спустя. – Симона взяла его за обе руки. – Сиси сказала бы, что это карма. Так или иначе, Рид, все позади, для нас страница закрыта. Как и для всех людей, которых она хотела убить просто за то, что они выжили.

– Она слышала вой сирены, не могла не слышать, и даже не пыталась сбежать. Так что да, страница закрыта.

Рид поцеловал ее ладони, поцарапанные о камни.

– Мы прогуляемся по берегу, – сказал он, – и начнем новую главу нашей жизни. Поскольку я уже уговорил тебя на первый шаг – жить вместе, я начну уговаривать тебя на второй. Тем более что страница закрыта, а я все-таки раненый.

– Какой второй шаг?– Ты так и не ответила на мой вопрос насчет шикарной свадьбы. Я предпочел бы простую, но готов к компромиссам.

– Ты только притворяешься, что готов к компромиссам. Шаг первый еще даже не сделан.

– Назначен на сегодня. К тому же: ой, как больно, пожалей меня, я ранен… Они уходят. Пойдем на берег.

Луна разливала свет над водой, брызгала серебром на скалы, давшие убежище Симоне и женщине, которую они оба любили.

Она старалась не смотреть на то место, где пролилась кровь. Время, ветер и дождь ее смоют. А лица погибших будут запечатлены в бронзе и останутся навечно. Симона пойдет с Ридом в завтрашний день, и он тоже останется с ней навсегда.

Они будут вместе ухаживать за домом и за славной, милой собакой и запомнят каждый свой день как драгоценный подарок.

Она повернулась к нему.

– Даже несмотря на то что ты ранен, я не скажу, что готова ко второму шагу.

– Кровь! Швы!

Она снова коснулась губами его плеча.

– Пока что я только скажу, что предпочитаю простые свадьбы.

Он улыбнулся, поцеловал ее пальцы и пошел с ней вдоль берега, а собака бежала за ним по пятам.





Год спустя


В парке, где девятнадцатилетний Рид Квотермейн однажды спросил у офицера Эсси Макви, как стать полицейским, собрались сотни людей. Выжившие в «Даун-Ист» и близкие погибших держали в руках по одной белой розе с веточкой розмарина.

Под летним голубым небом над водой летали белые чайки. В парке носились дети.

Короткую речь произнесла мэр Рокпойнта, потом на трибуну вышла Симона, посмотрела на лица. Их слезы давно уже были выплаканы. Неподалеку стоял Рид вместе со своей и ее семьей.

– Спасибо, госпожа мэр. Хочу выразить благодарность моему отцу, Уорду Ноксу, и моей бабушке, замечательной Сиси Леннон, за то, что они сделали возможным установить эту скульптуру в Рокпойнт-парке. Спасибо моей маме, Тюлип Нокс, за помощь в организации сегодняшнего мероприятия в честь открытия мемориала.

Симона хотела подготовить речь и написала текст, однако получилось формально и выспренно. Поэтому она поступила, как советовала Сиси: говорила то, что шло от сердца.

– Я была там, – начала она, – вечером двадцать второго июля, ровно четырнадцать лет назад. Я потеряла подругу, красивую девушку, – продолжала она, переводя взгляд на семью Олсен. – Подругу, по которой скучаю каждый день, как и многие из вас, кто потерял тогда своих близких и любимых.

Долгое время я пыталась забыть о том трагическом происшествии. Пыталась делать вид, что все давно закончилось и моя жизнь никак не изменилась. Но я ошибалась. Хотя нам следует продолжать жить, мы никогда, никогда не должны забывать.

Вы знаете их лица: сын или дочь, мать или отец, брат или сестра, муж или жена. Вы их знаете. Я тоже их узнала и надеюсь, что теперь никто и никогда их не забудет. Перед нами не памятник, перед нами воспоминание. Я хочу посвятить эту работу не только тем, кого мы любили и потеряли, я хочу посвятить ее всем нам. Все они, как и мы, связаны между собой, но не только трагедией. Любовью.

Рид протянул ей руку и помог спуститься. Симона подождала, пока Эсси и Ми займут свои места по обе стороны скульптуры, задрапированной покрывалом.

– Хорошо. – Она глубоко вздохнула. – Начали.

Все вместе они сняли покрывало.

Более сотни лиц, сплетенные между собой стебельками роз и розмарина, образовывали длинную, изящно изогнутую ленту. Бронзу оттеняла патина мягких синих и зеленых тонов. Внизу, на изогнутом бронзовом основании барельефом были перечислены все имена.

Симона услышала всхлипы. Она сжала руку Рида и не могла заставить себя перевести взгляд с бронзовых лиц на лица плачущих.

Затем она услышала голос Сиси, удивительной Сиси – она пела. «Долгая и извилистая дорога».

Остальные присоединились – сначала нерешительно, затем все смелее, если они знали слова.

Теперь она обернулась. Она увидела сцепленные руки, видела, как люди обнимаются. Видела слезы, видела утешение.

А когда слезы выступили на ее глазах, она повернулась к Риду и в нем нашла утешение.

Когда песня закончилась, люди стали подходить. Некоторые протягивали руку, чтобы коснуться лиц. Кто-то подходил к Симоне, чтобы пожать ей руку или обнять.

Потом Рид подвел к ней женщину.

– Симона, это Лия Паттерсон. Мама Энджи.

– Мне нужно, чтобы вы понимали. – Лия взяла Симону за обе руки. – Мне нужно, чтобы вы понимали, как много это для меня значит. Люди будут знать, что она была. Что она жила. У меня нет таких слов, какие выразили бы мою глубокую благодарность.

Затем Лия подошла к мемориалу и положила свою белую розу на траву возле основания, как делали и другие.Тюлип подождала, пока толпа поредеет, и подошла к Симоне.

– Я очень тобой горжусь.

– Мы очень тобой гордимся. – Уорд поцеловал ее в щеку и улыбнулся. – Из тебя получился бы ужасный адвокат.

– Верно.

– В семье уже есть двое хороших. – Он кивнул на Гарри и Натали, которая как раз провела рукой по холмику своего живота. – И, возможно, новое поколение пойдет по их стопам.

– Да будет тебе, Уорд, – похлопала его по руке Тюлип. Она прищурилась, глядя на Симону. – Что за цвет у твоих волос?

– «Великолепный бордо с бликами Золотой Богини».

– Я никогда не пойму такого. И тебя. – Она обняла Симону. – Но все равно я тебя люблю.

– Могу сказать то же самое.

– Рид. – Тюлип подставила щеку, и Рид наклонился, чтобы ее поцеловать. – Ты сможешь уговорить мою дочь и мою мать присоединиться сегодня к нам на ужине в клубе?

– Как ни жаль, нам нужно домой. Я сегодня на дежурстве.

– Что ж. – Она поправила его галстук. – Надеюсь, мы скоро увидимся.

Рид пожал руку Уорду и смотрел им вслед, когда они уходили.

– Ты же взял выходной, – напомнила ему Симона.

– Дежурство по грилю. Пойдем попрощаемся с Эсси и ее бандой, заберем Ми и Сиси и поедем домой. Хочу поскорее избавиться от галстука.

– Иди вперед. Я буду через минуту – поговорю с Натали.

Рид направился к Эсси и ее младенцу в коляске.

– Привет, Ариэль.

Ариэль погулила, поулыбалась, помахала пухлым кулачком, а затем продолжила грызть резиновое кольцо для прорезающихся зубок.

– Где мужчины и собаки? – спросил Рид.

– На качелях. Ну, Дилан на качелях, а Хэнк присматривает за ним и за собаками.

– Он определенно покорил сердце Барни. И вообще молодец. – Рид посмотрел на скамейку, на которой они когда-то вместе сидели. – Иногда кажется, что это было целую жизнь назад, а иногда – что вчера.

– Я ничего не стала бы менять с того момента, как мы сели на эту скамейку.

– Я тоже. Ну, может быть, ранение… хотя оно и привело меня к сегодняшнему дню. Ты видела мисс Летисию?

– Да.

– Я рад, что она приехала…

– Красивая скульптура, – сказала Эсси. – Сжимается сердце, когда смотришь на нее. Так и хочется крепко стиснуть в объятиях своих детей, и Хэнка, и всех, кого люблю.

– Слушай, поехали с нами, – предложил Рид. – Собери свою банду и поехали ко мне на оставшиеся выходные. Я сегодня вечером за грилем. Не говори нет. Собрали вещи – и на паром.

– Ты хоть представляешь, сколько всего нужно собрать для двоих детей?

– Пока нет… Давай, Эсси! Завершим этот выходной чем-то счастливым.

Она вздохнула.

– Хорошо.

– Супер. Я пойду за собакой и скажу Хэнку.

Симона попрощалась с Натали и взялась за руку Сиси.

– Ты планировала петь «Битлз»?

– Нет. Меня неожиданно осенило. Мне показалось, что здесь требуется песня, и, по-моему, это был правильный выбор.

Она вздохнула, склонила голову к Симоне, и они вместе смотрели на бронзовый мемориал и цветы у его основания.

– Я поместила Тиш в самый центр. Она была моей подругой. Они все стали мне близкими, но она была моей подругой и осталась ею навсегда.– И правильно. Вон, к нам идут Рид с Барни. Я схожу за Ми. Пора ехать домой. Пусть разжигает гриль, включит музыку. Хочу танцевать на песке.

– Я потанцую с тобой. Но мне нужно еще кое-что сказать Риду.

– Черт возьми, давно пора! – Сиси станцевала па из буги-вуги. – Я ведь немножко ясновидящая, – добавила она. – Скажи, заставь его улыбнуться.

Смеясь и качая головой, Симона решила, что бабушка и в самом деле немножко ясновидящая.

Она пошла навстречу Риду и Барни, и они остановились перед бронзовыми лицами.

– Я пригласил Эсси, Хэнка и детей к нам. Думаю, нам нужна хорошая вечеринка.

– Отличная мысль. Ми может спать у Сиси.

– Ну идем?

– Подожди. – Она обхватила его лицо обеими руками. – Я хочу простую свадьбу. Может, потом устроим бешеную вечеринку, но церемония пусть будет простой.

– Я пожарю гамбургеры и… – Он умолк, и на его лице медленно расцвела улыбка. – Когда? Я должен подогнать свой график.

– Лето – горячая пора для шефа полиции. Как насчет субботы после Дня труда? На острове в это время довольно тихо.

– Годится! Суббота после Дня труда!

– В доме Сиси. Никто не устраивает вечеринок лучше, чем она. Сиси и Ми будут подружками невесты.

– Могу я начать говорить тебе, как сильно я тебя люблю?

– Успеется. Сиси хочет, чтобы церемонию провела ее подруга, викканская жрица.

– Если жрица имеет лицензию на совершение брачных обрядов, я не против. А сейчас могу начать говорить?

– Подожди. Церемония на закате. Никаких традиционных клятв, просто обмен кольцами. И медовый месяц во Флоренции. – Она подумала и кивнула. – Вроде бы все. Теперь ты можешь внести свои предложения.

– Я просто внесу свое согласие.

Широко улыбаясь, Рид подхватил ее на руки и закружил. Барни прыгал вокруг них, виляя хвостом.

Сиси и Ми наблюдали в сторонке.

– С тобой страшно, Сиси. Ты мысли читаешь?

– Доктор Юнг, мы устроим нашей девочке такую свадьбу!..

Сиси смотрела сквозь радостные слезы, как мужчина, которого она обожала, кружил ее величайшее сокровище перед изгибом бронзовой ленты и охапками белых роз.


Нора Робертс