Подходящий размер для любви

А я живу там, где они ещё оба живы,
Где за нити дождя осень подвязана к календарю,
Где смерть для себя не нашла никакой поживы,
В той осени, где я, может, впервые люблю.

Там воздух настоян на горькой и пряной рябине,
И липы  - в шинелях за ночь подмерзшей коры.
Там мама - родная, прости меня! - на валокордине
И глаз не смыкает до самой рассветной поры.

Безумная осень, седые похмельные утра,
А с вечера клёв на звенящую тонко струну.
Три ноты - то слитно, то врозь, сумбур контрапункта.
И ливнем сухого, того и гляди, затопит страну.

В мутных стаканах заварен ячменный кофе.
Мы тонко пластаем
засохший вчерашний хлеб.
А юность и утром хранит свой свежий и дерзкий профиль
Голодных нагих Ганимедов, Орфеев и Геб.

Ах, мама, ты знаешь, стихи - такая отрава,
Нет зелья смертельней, чем кровь настоявшихся слов,
Пролитых на тело бумаги слева направо,
И крепче, чем льётся с бетоно-растворных узлов.

Неслыханных слов замысловатые вереницы -
Ими девушкам руки скручивают за спиной.
У стихов всегда подходящий размер - для любви сгодится.
И рефреном по осени стылой: “Она со мной“.

Чужих папирос давно отстреляны гильзы.
Окурок забытый дымится, спущен курок.
Никто и не знал, что на любовь налагают акцизы.
И каждый заплатит по смятому счёту в свой срок.