Остров спокойствия

Глава 25




За неделю до Дня поминовения[9] Эсси привезла свое семейство на остров. Они с Ридом договорились устроить барбекю.

Выходные перед Днем поминовения не считались самым важным днем на острове, тем не менее это были первые весенние праздники, поэтому на эти дни Рид назначил в патруль всю команду, включая себя.

А в предыдущие выходные он решил устроить второй прием гостей в своем новом доме.

Первый прием, в начале месяца, прошел с большим успехом, и он надеялся, что второй будет не хуже.

Барни и Пак после бурного обнюхивания друг друга подружились. Барни носился наперегонки с Паком, носился на перегонки с Диланом и даже позволял мальчику себя гладить и обнимать. Когда Дилан стискивал его в объятиях, Барни замирал с блаженством в глазах.

Он принял и Эсси; наверное, чувствовал на ней запах ее сына и запах ее собаки – а может, и малыша в ее утробе.

А при виде Хэнка дрожал и съеживался.

– Думаю, это из-за бороды, – сказал Рид. – У моего брата тоже борода, и Барни к нему не подходил. Вероятно, у того, кто издевался над ним, была борода.

– Обычно все дети и собаки меня любят, – пожал плечами Хэнк. – Я просто магнит для детей и собак! Ладно, постараюсь и его доверие заслужить за выходные. Здесь красивые места, – добавил он. – И потрясающий дом. Твоя дама мне тоже очень нравится. Или, лучше сказать, «твои дамы»?

– Планирую оставить себе обеих.

– Я хотел бы увидеть студию Сиси Леннон. И другие работы Симоны.

– Наверное, получится.

Дилан, прикрепив значок помощника шерифа к футболке, подбежал, запрыгнул отцу на руки. Барни остановился как вкопанный.

– Смотри, как я завоевываю его доверие.

Хэнк сел на верхнюю ступеньку веранды и стал щекотать сына. Мальчик весело захихикал.

Пак подбежал к ним, засунул свою мопсиную морду под руку Хэнка.

– Папа!

– Да, я папа. – Хэнк целовал и обнимал мальчика и собаку, с явным удовольствием слушая болтовню Дилана о том, как они пойдут на пляж. – Дилан, позови к нам Барни.

– Эй, Барни. Ко мне, Барни!



Пес заскулил и слегка присел.

– Попробуй вот это. – Рид достал из кармана собачье печенье и протянул Дилану.

– Печенье! Возьми печенье, Барни!

Пак, решив, что это для него, стянул печенье из руки мальчика.

– На еще. – Рид достал второе.

– Теперь тебе, Барни!

Барни, в противоречивых чувствах, сделал пару осторожных шагов к Хэнку. Ему хотелось печенья и хотелось к мальчику, но он боялся бороды.

– Вкусное печенье. Ням-ням! – Дилан, сделав вид, будто кусает, засмеялся своей шутке.

Смех сработал. Барни подбежал, схватил печенье и помчался обратно. Жуя печенье, пес не сводил глаз с бородача.

– Это только первый шаг. – Хэнк отпустил Дилана и смотрел, как мальчишка убегает. – Ты уже думаешь об этом? О детях?

– Сначала мне нужно хотя бы уговорить ее переехать ко мне. Это только первый шаг.

Хэнк встал, взял пиво.

– Готов поспорить, что ты ее уговоришь.



– Твой мальчик – само очарование, – сказала Сиси, идя с Эсси на кухню.

– Когда я рожала, одна медсестра клялась, что он ей подмигнул и улыбнулся. Я не удивилась бы.

– Он мне заявил, что у меня красивые волосы. Вот будет девушек с ума сводить!.. Присаживайся, пока я перемешаю овощи. А на этот раз кого хочешь – девочку или мальчика?

Присев за барную стойку, Эсси приподняла брови.

– Как ты узнала? Пока вроде ничего не видно.

– Аура, – многозначительно промолвила Сиси и потрясла пакет, в котором мариновались кусочки овощей.

– Аура… – повторила Эсси. – Ну, раз это больше не секрет, скажу, что я надеюсь на здорового ребенка и хотя бы вполовину такого же веселого, как Дилан. Он с самого утра просыпается веселым.

– Отчасти это его в характере, а отчасти – свидетельство того, что вы хорошие родители. Ты была верным компасом для Рида. Его родители славные, любящие люди, однако в решающий момент именно ты помогла ему увидеть верное направление.

– Думаю, наша встреча помогла нам обоим. Знаешь, я никогда не вообразила бы его здесь: начальником полиции, в таком доме. Но когда он стал рассказывать, я сразу легко это представила.

– Потому что ты его знаешь и любишь.

– Правда. И я смотрю на него здесь и вижу, что он на своем месте. Вы, наверное, знаете, что он по уши влюблен в Симону.

– О, я знаю. Она тоже в него влюблена, хотя пока держит это в себе. Моя девочка сильная и умная, но есть области, в которых она не чувствует себя такой уверенной, как наш Рид. Они оба нашли друг в друге то, что им было нужно.

– Они действительно очень хорошо друг другу подходят, – с улыбкой согласилась Эсси.

– Да. Я поняла это еще до того, как мы с Ридом доели нашу первую горку оладьев с клюквой.

Сиси достала из холодильника кувшин. Она уже посвятила Рида в целебные свойства и процесс заваривания солнечного чая и теперь долила холодный чай в стакан Эсси.

– Ну, пожалуй, овощи готовы к грилю.

– Рид жарит овощи на гриле… – Эсси встала. – Такого я тоже никогда не смогла бы себе представить.

– Он молодец, заказал ту решетку для гриля, о которой я ему говорила. Теперь посмотрим, как он с ней справится.

Рид с решеткой справился и наблюдал с большим удовольствием за тем, как все поглощают приготовленную им еду.

– Теперь ты официально стал мужчиной, – сказал ему Хэнк.

– Рад это слышать.

– Мужчина не мужчина, пока не научится жарить хорошие стейки на гриле, – добавил Хэнк.

– Верно, верно, – подхватила Сиси, салютуя ему бокалом.– Сиси, – обратился к ней Хэнк, – а можно посмотреть твою студию, пока мы здесь? Я до сих пор храню постер твоего «Гитарного бога». Он был приколот к стене в моей комнате в общежитии колледжа.

– Теперь он висит в рамке на стене его кабинета, – добавила Эсси.

– Приходи завтра.

– Правда? Спасибо! Симона, а можно будет зайти в твою студию, когда я приду?

– Конечно. Только не тебе. – Она указала на Рида. – Я работаю над скульптурой Рида. Ему не позволено заходить в мою студию, пока она не будет закончена.

Эсси чуть не подавилась чаем.

– Ты заставила Рида позировать?

– У нее есть способы заставить, – улыбнулся Рид.

– Какие способы? – заинтересовался Дилан.

– Ну, представь, как если бы Розовые Могучие Рейнджеры[10] умели изменять чужие мысли.

– Вот было бы здорово!

– И правда, – согласилась Симона. – Сила разума – мощное оружие против таких злодеев, как злая Рита Репульса.

Рид замер и в изумлении уставился на Симону.

– Ты знаешь «Могучих Рейнджеров»?

– А что тут удивительного? Когда мне было лет пять или шесть, я одевалась Розовым Рейнджером на Хеллоуин.

– Упросила меня купить ей костюм, – подтвердила Сиси. – У меня даже фотографии есть.

– Хочу посмотреть. Я обязательно должен это увидеть.

– Я там просто прелесть. – Симона подцепила вилкой последний жареный перец на своей тарелке.

– Не сомневаюсь.

– А теперь мы можем пойти на пляж? – Дилан потянул отца за руку. – Я съел все свои овощи. Пойдем?

В кармане Рида зазвонил телефон. Он достал его, бросил взгляд на дисплей, и Симона заметила, как он перевел взгляд на Эсси.

– Извините, мне нужно ответить. Не убирайте посуду. Отведите ребенка на пляж. Я догоню.

Он пошел к двери в дом, отвечая на ходу:

– Шеф Квотермейн.

Симона встала и постаралась беззаботно улыбнуться.

– Вы идите на пляж. Сиси покажет короткую дорогу. А я подожду Рида.

– Ура! Собаки тоже с нами. Пошли!

Эсси кивнула Симоне.

– Личный рай Дилана: собаки и пляж… Да, пошли.

Дилан и собаки помчались первыми, за ними двинулись остальные. Симона стала собирать посуду. Она хотела занять себя, не тревожиться, убрать со стола, загрузить посудомоечную машину. И ждать. Этот звонок явно был не с хорошими новостями.

Прошло пять минут, десять, пятнадцать, и наконец послышались шаги Рида.

Она достала холодное пиво и предложила ему, когда он вошел в кухню.

– Все на пляже. Эсси поняла, что что-то случилось, и я знаю, что ты захочешь с ней об этом поговорить. Но прежде расскажи мне. Это не наши островные проблемы, судя по тому, как ты посмотрел на Эсси.

– Нет, не островные. – Он сделал глоток пива. – Я не хотел, чтобы Дилан слышал, что я буду говорить.

– Понимаю. Но сейчас он играет на пляже. Это была агент Джакоби?

– Да. Всплыла машина Хобарт, в которой ее засекли в Луисвилле. Парень, который нашел ее в лесу, решил присвоить машину. Его остановили за превышение скорости и за вождение под кайфом, как оказалось. И за перевозку партии опиоидов. Он затянул известную песню: не моя машина, чувак, я просто одолжил…

– И наркотики не мои, – добавила Симона.

– Да. Только у него в кармане оказались те же наркотики. В салоне обнаружили отпечатки Хобарт, а в бардачке – соглашение о прокате, выписанное на то имя, под которым она расплачивалась в торговом центре. Выяснилось, что он нашел машину в лесу, разбитую и брошенную. Удалось выйти на другого парня, который продал ей древний «Форд» за наличные и без оформления документов. И теперь у них есть описание этой машины.

– Наверняка она уже и от нее избавилась. Но федералы проверяют.

– Это не все.

– Нет. – Он погладил ее руку. – Нет, не все. Я говорил тебе, что они выяснили, откуда она отправила мне открытку.

– Да, и обнаружили, где Хобарт останавливалась в Корал-Гейблс. Это помогло проследить ее до Атланты и авиарейса на Портленд.

– Увы, слишком поздно для Макмаллен. Узнали и имя, на которое она бронировала хижину.

– Ты сказал, что агенты засекли имя, которым она пользовалась для покупок в торговом центре Луисвилля и для аренды машины. И ты сказал, что она делает ошибки.

– Да. Но это не помешало ей убить Трейси Либерман.

Симона оперлась рукой о стойку и села.

– Где, как?

– Рядом с Элкинсом, Западная Вирджиния. Либерман работала гидом в лесном заповеднике. В «Даун-Исте» она смотрела кино с матерью, тетей и кузиной. Ей тогда было четырнадцать. В прошлом году она вышла замуж. А прежде носила имя Трейси Малдер.

– Боже мой, я ее знала! Она была младше нас на год и ходила вместе с Ми в гимнастическую секцию. Я ее знала…

Он подошел к Симоне и сел рядом.

– В тот вечер погибла ее мать. Она закрыла Трейси своим телом, и все же Трейси получила ранения в обе ноги. У ее тети и кузины были легкие травмы. Врачи не гарантировали, что Трейси вновь сможет ходить или что не останется хромоты. Она не могла больше заниматься гимнастикой. О ней много писала пресса.

– А Хобарт выбирает именно таких.

– Да. Трейси Малдер перенесла много операций – и не сдавалась. Ее упорные занятия реабилитационной физкультурой привлекли внимание двух олимпийских медалистов США по гимнастике. Трейси вручили золотую медаль за отвагу. Конечно, пресса снова об этом писала. Она не только начала ходить, но и в двадцать лет побежала пятикилометровый марафон и заняла пятое место. Еще больше прессы. Пару лет спустя – двадцать пять километров, третье место; она посвятила этот забег памяти матери.

– Еще больше прессы.

– Трейси читала лекции по мотивации, пошла работать в Службу Парков, переехала в Элкинс. Вышла замуж. Макмаллен, среди прочих, говорила о ней в своем шоу. Фотографии после марафона, фотографии в подвенечном платье, фотографии с медалью.

– В ней было все, что ненавидит Хобарт. Из трагедии и боли она выковала в себе и сердце, и силу, и упорство.

– И получила золото – своего рода символ богатства и славы.

– Она писала в соцсетях? – спросила Симона.

– Она была активна на нескольких сайтах для бегунов. Вела две страницы. Одна – публичная, про ее работу, про заповедник, маршруты, фотографии, анекдоты. Вторая – закрытая, только для близких.

– В Интернете не бывает по-настоящему закрытых мест.

Рид кивнул.

– Для этого достаточно базовых хакерских навыков. Или можно найти способ, чтобы владелец страницы дал тебе пароль. Так или иначе, Хобарт узнала достаточно, чтобы выследить ее на утренней пробежке. Она бегала каждый день, не всегда одним маршрутом, но каждое утро. А Хобарт, как мы знаем, тоже бегунья.

– Она могла пару раз пробежать одним из этих маршрутов, чтобы Трейси привыкла ее видеть. Могла даже завязать с ней разговор.

– Да, это было бы просто. Трейси была убита сегодня утром между шестью тридцатью и восемью тридцатью. Пуля в каждую ногу, пуля в голову.

– В ноги. – У Симоны перехватило дыхание. – Прежде чем убить, Хобарт хотела разрушить ее дух.

– Снова лишить ее ног, – согласился Рид. – Вернуть боль и ужас. Федералы выяснят, где она жила, как долго, на чем ездила.

– Но она будет уже далеко и за рулем другой машины.

– Таков паттерн ее поведения, однако каждая деталь информации важна. Рано или поздно появится зацепка. Должна появиться, – пробормотал он.

– А Трейси была в твоем списке? Предположительных жертв?

– Была, но… Она не извлекла особую финансовую выгоду, не получила в прессе статуса героя из-за самого инцидента. Она была в моем списке, однако мы не уделили ей достаточно внимания.

Рид снова встал и начал расхаживать по кухне.

– Черт, не могу понять. После Девлон Хобарт вылетела из Атланты в Портленд, чтобы похитить Макмаллен, и держала ее в хижине в Белых горах, за много миль к востоку отсюда.

– Прежде она никого не похищала.

– Захотела внимания. Штатив, свет, следы косметики, репортер… Наверняка есть видео.
– Боже мой, она записала убийство Макмаллен?

– Возможно, как бонусные кадры. Хобарт хотела дать интервью, вот чем это все объясняется. Она забронировала хижину, запаслась едой на неделю, но убила Макмаллен не раньше, чем через двадцать четыре часа после похищения. Не вытерпела, не смогла дольше продержаться.

Чтобы занять руки, Симона занялась посудой.

– Какой из этого ты делаешь вывод?

– Она психует. Ей нужно было поговорить, рассказать кому-нибудь – под запись, – какая она чертовски умная. Рассказать, что она сделала и почему.

– Хобарт всю жизнь одинока. По ее собственному выбору, и тем не менее она всегда одна и всегда играет роль.

– Совершенно верно.

– У меня были Ми и Сиси, но я отдалилась от семьи, и отчасти потому, что они отдалились от меня. Я играла роль в течение года, пытаясь угодить родителям, и в итоге почувствовала себя больной и несчастной.

– Какую роль? – Он удивленно посмотрел на Симону. – Ты никогда мне об этом не рассказывала.

– Давным-давно, в колледже. Курс бизнес-менеджмента, деловой костюм, свидания с тем, кого выбрали родители. Это ужасно – пытаться быть тем, кем ты не являешься. А она делает это всегда, со всеми, постоянно.

– Кроме ее брата. С ним она могла быть самой собой.

– Сначала брата отобрали у нее родители, а потом мы его убили. Теперь она совсем одна, вечно кем-то притворяется. Ты – единственный из живых, кто видел настоящую Патрисию Хобарт.

– Точно. Ей хотелось сделать заявление, побыть немного самой собой. Спорю на что угодно, она проигрывает эту запись снова и снова.

Расстроенный, злой, Рид сел на табурет у кухонной стойки.

– Она чертовски умело заметает следы. Оставила тело Макмаллен в хижине, рассчитав, что его найдут не раньше, чем через несколько дней, – и была права. Тем временем она едет в машине Макмаллен на запад, в Нью-Гэмпшир, по дороге меняет номера, бросает машину на стоянке в аэропорту Конкорда – ее излюбленная уловка, – и опять свободна, как ветер. Федералы отыщут следы, которые она оставила в Луисвилле и в Западной Вирджинии, и мы начали смотреть на запад. Зачем везти Макмаллен на запад, потом ехать дальше на запад, если она собиралась снова ехать на юг?

– Кентукки западнее штата Мэн, – заметила Симона.

– Да, мы это учли. Поэтому я думал о том парне, который пару лет назад переехал в Арканзас, и о другом, в Техасе, и не думал о Западной Вирджинии и Трейси.

– Если ты собираешься себя в этом винить, я буду серьезно зла на тебя.

– Не винить, но… Не знаю. Она вернулась назад, а никто из нас этого не ожидал.

– Сегодня вечером поговоришь с Эсси. Я поеду домой. – Она подняла руку, останавливая его возражения. – Насколько я вижу, Хэнк способен занять Дилана. Мы не станем мешать, и вы с Эсси все спокойно обсудите.

Рид соскользнул с табурета, поднял ее, прижался лбом к ее лбу.

– Ты права. Пойдем, погуляем по пляжу. С друзьями, собаками и веселым ребенком.



Несмотря на мрачные мысли, Рид провел с Эсси и ее семьей отличные выходные, а рано утром в понедельник проводил их на паром. Они махали ему руками, уплывая под непрерывным дождем, который начался перед самым рассветом. Он был рад, что дождь не испортил отдых, и был рад дождю – теперь вокруг его дома вылезали из земли люпины, тюльпаны и еще какие-то неопознанные растения.

С Эсси обсудили происходящее в его кабинете, как будто они все еще напарники. Пришли к выводу, что если Хобарт не отклонится от курса, она «займется» округом Колумбия.

В Колумбии в пределах пятидесятимильного радиуса проживали: помощник конгрессмена, адвокат, политический репортер и супружеская пара, которая содержала приют для женщин, пострадавших от насилия.

Рид намеревался передать их догадки и новый список Джакоби, как только она к нему приедет.

Глядя на уходящий паром, заскулил Барни.

– Они вернутся. Ты хорошо себя вел, приятель. Даже взял печенье у страшного бородача. Прогресс налицо. Ну, давай на работу.

В участок они пришли первыми. Рид сварил кофе, отправил их с Эсси отчет по электронной почте Джакоби, сел за стол и стал читать рапорты о происшествиях на острове.

Вечер субботы: пьяный приезжий нарушал общественный порядок, доставлен в участок, протрезвел и был оштрафован.

Кто-то нарушил границы владений Добсонов. Ричард Добсон преподавал математику в старшей школе и считался учителем строгим и требовательным, поэтому следователи – Мэтти и Сесил – предположили, что один из его учеников пытался выместить обиду за плохие отметки. Рид вспомнил, что сейчас как раз время выставления годовых оценок, и согласился с выводами сотрудников.

Жалоба на громкую музыку и шум. Офицеры, прибывшие по вызову – снова Мэтти и Сесил, – застали вечеринку группы подростков, воспользовавшихся отъездом родителей на выходные. Обнаружено употребление алкоголя несовершеннолетними.

Рид отметил, что офицеры прибыли на вечеринку в двадцать два тридцать. А Добсон не видел никаких признаков нарушения границ – а именно, туалетной бумаги, свисающей с его деревьев – до того, как выводил собаку на последнюю прогулку в двадцать три ноль-ноль. Признаки Добсон обнаружил, когда проснулся незадолго до двух часов ночи по зову природы и выглянул на улицу из окна ванной.

Рид посмотрел на Барни.

– Боюсь, что у кого-то из юных тусовщиков нелады с алгеброй. И я им сочувствую. Очевидно, некоторые из них после отъезда полиции вновь собрались и решили мстить.

Обычно в такой ситуации он не стал бы искать нарушителей – в конце концов, это всего лишь туалетная бумага. Но Добсон дважды звонил в воскресенье, требуя найти и наказать вандалов. К тому же из служебной записки следовало, что Добсон нажаловался мэру и желал получить ответ лично от начальника полиции.

– Что ж, хорошо.Рид заглянул в расписание: Мэтти и Сесил выходные. Тем не менее ясность отчета позволяла их не вызывать.

Он вышел в общую комнату, когда услышал, что пришла Донна.

– Доброе утро, Донна.

– Привет, шеф. Хорошо провел выходные?

– Да. А ты?

– Погода была нормальная, уже неплохо.

– Согласен. Донна, что ты знаешь о Добсоне – учителе математики?

– Упрямый, как бык, и каменное сердце. Мой внук корпит над геометрией, пока мозг не лезет из ушей, и при этом едва наскребает на проходную оценку. Добсон не признает ни прошлых заслуг, ни повторных тестов. Ты о том, что его двор укатали туалетной бумагой?

– Да.

– Я бы сама купила им пару рулонов, вот как я к этому отношусь.

– Притворюсь, что я ничего не слышал. Я собираюсь с ним поговорить.

– Удачи, – хмыкнула Донна. – Он не успокоится, пока виновника не высекут розгами.

– У нас есть розги?

– У него наверняка припасены где-нибудь в гараже. Я бы не удивилась.

– Твой внук был на вечеринке у Уокеров в субботу вечером?

Она насторожилась.

– Возможно.

– Донна. – Рид указал на ее стул и взял стул себе. – Никто никого не намерен сечь розгами, четвертовать или обваливать в смоле и перьях. Никто не будет арестован. Я не собираюсь портить жизнь детям из-за такой ерунды. Просто хотел бы знать, кто в этом участвовал. Добсона я возьму на себя.

– Я не стану доносить на свою плоть и кровь.

– Хочешь, чтобы я поклялся, что ни он, ни кто-либо другой не пострадает?

Она выдвинула ящик и достала оттуда Библию.

– Ты серьезно?

– Положи правую руку и клянись.

– О, Иисусе.

– Не называй имя Господа всуе, когда я держу Библию.

– Прости. – Рид положил правую руку на книгу. – Клянусь, я не причиню твоему внуку и остальным никаких неприятностей из-за этого происшествия.

Кивнув, Донна убрала Библию в ящик.

– Он хороший мальчик. У него все пятерки, кроме этого одного предмета. Он уже наказан за вечеринку, причем заслуженно.

– Верно. Там была выпивка.

Она наставила на него указательный палец.

– Ты хочешь сказать, когда тебе было восемнадцать или около того и ты собирался через пару недель закончить школу, ты не пил даже пива?

Она снова выдвинула ящик.

– Не доставай!.. Я не отрицаю. Держу пари, внук тебя слушается.

– Меня все слушаются, если у них есть мозги.

– Тогда поддержи меня. Поговори с ним, скажи ему, чтобы он воздержался от алкоголя и… шалостей и держался подальше от дома Добсона и от него самого.

– Обязательно.
– Хорошо. Кто его лучший друг?
 
– Я еще раз обращусь к мэру!

– Хорошо. Всего вам доброго.

В коридоре уже начали собираться ученики – в красочных одеждах, оживленно болтающие, с мокрыми волосами.

Рид вышел на улицу и стал ждать.

Матиас заметил его в тот же момент, когда и он заметил Матиаса с двумя приятелями.

У Матиаса сразу же сделался виноватый вид. Рид подошел ближе.

– Привет, Матиас, как дела?

– Хорошо, сэр. Э-э, нам пора на занятия.

– Успеете. Джейми Уокер?

Парень в хипстерской шляпе, с выбритыми по бокам волосами и длинной челкой, пожал плечами.

– Мне нужно поговорить с тобой о вечеринке в субботу, – громко сказал Рид. Достаточно громко, чтобы его услышал любой, кто проходил мимо. – Отойдем сюда. Ты тоже, – сказал он третьему мальчику, с капюшоном оранжевого худи на рыжеволосой голове и, видимо для большей крутизны, в солнечных очках под дождем.

– Нам уже влетело за это, шеф, – начал Матиас. – Я наказан на две недели.

– За преступлением следует наказание. Кто еще наказан?

Оба парня подняли руки.

– Мне восемнадцать, – недовольно сказал Джейми, – и меня наказали за вечеринку.

– В доме ваших родителей, без их разрешения. С пивом и травкой.

– Никто не нашел никакой травы, – возразил Джейми.

– Потому что ты скор и умен и успел избавиться от нее. Но мои офицеры унюхали. Травка была, и вам повезло, что они вас не арестовали.

– Подумаешь, обычная вечеринка, – проворчал Джейми.

– Я мог бы согласиться, если бы вы не устроили столько шума, что была вызвана полиция. В следующий раз будьте умнее. Теперь, скажите мне, где вы взяли туалетную бумагу?

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

Рид повернулся от Джейми к Матиасу. Брат Сесила тоже был в капюшоне.

– Вы знаете Донну, диспетчера?

– Да, сэр. Она бабушка моего друга и дружит с моей мамой.

– Дело вот в чем. Она заставила меня поклясться, причем на Библии, чтобы я уберег ее внука, который, как я подозреваю, был в этом замешан, и всех остальных, от неприятностей.

– Да, она такая. – Матиас наклонил голову, но Рид успел заметить ухмылку.

– Я не хочу навлекать на себя гнев Донны за то, что накажу вас за эту проделку. Я спрашиваю потому, что если вы по глупости просто ее купили, то об этом станет известно, и мне придется как-то отреагировать.

Матиас поник и начал ковырять землю мыском потертого кроссовка.

– Каждый из нас принес из дома пару рулонов.

– Не делайте так больше. Передайте это тем, кого я не поймал – пока. И держитесь подальше от Добсона за пределами класса, не возникайте. Не подходите к его дому и, ради бога, не хвастайтесь своим «подвигом». Прислушаетесь ко мне – максимум вы и внук Донны поработаете немного на общественных работах. Два уик-энда садовых работ и любая помощь, которая понадобится вашим матерям по дому. И без жалоб. Я проверю.

– Вы не скажете мистеру Добсону? – спросил Матиас.

– Нет. Вы все пойдете учиться в колледж или вольетесь в ряды рабочего класса. Вы еще столкнетесь со многими добсонами, поверьте мне. Придумайте лучший способ с этим справляться. Ступайте в класс.

– Спасибо, шеф, – сказали все трое почти хором.

Рид ушел довольный. Да, хорошо вернуться к работе.

Нора Робертс