Волшебное царство

   
                (пролог)
Я ходил по горам, я глядел меж лугов
В журавлиные очи родных родников;
Издалека выслушивал шум тростников
И ночного Аракса медлительный ход…
Здесь я дружбу узнал, и любовь, и почет.

(Самед Вургун, Азербайджан, пер. Адалины Адалис)



Близок вечернего солнца алый закат,
Произойдет волн от скал берега  откат.
Установлен в этом мире всему предел,
Жизнь тоже дана нам, лишь на прокат!

Облик луны начнет постепенно темнеть,
Когда в наши двери постучится смерть!
Так было до нас, так и будет после,
А, на жизненный вопрос, есть ли ответ?

Почему, всегда рядом, блеск и нищета?
Как в людских душах возникает пустота?
Приходят люди в мир, все - как равные,
Откуда берутся рабы, и откуда господа?

У одних радость на лице, в душе мечта!
Доступна, радует им глаза мира красота.
Широки возможности, есть счет в банке,
Других, душит в объятиях суетная суета!

Одним, даны под солнцем теплые места,
Живут безбедно, как за пазухой у Христа!
Для других же, жизнь, это кромешный ад.
Навеки отвернулась от них, богиня Веста!

Так протекала жизнь в древнем царстве,
Где, пастор не заботился о своей пастве.
Царю, было недосуг, дел у него по горло,
А его вельможи думали лишь о богатстве!

Говорили простолюдины об их коварстве,
И о том, что не все в порядке в государстве!
Не доходили до государя их крики, стоны.
А больные мечтали, о дешевом лекарстве!

Стало тесно в окружающем пространстве,
Отцам не под, силу забота о семействе!
Молодежь, потеряв веру в свое будущее,
Находила утешение, в горьком пьянстве!

Когда душой и телом в вечном рабстве,
Неважно, с кем ты состоишь в родстве?
Если осознаешь: есть у тебя господин!
Забудь навсегда, о людском братстве!

Ходили подданные, толпами к дворцу,
Обращались к царю как, к родному отцу.
Долго лили слезы и понимали, наконец,
Не достучаться, ни к нему, ни к творцу!

Разнилось царство от других  государств,
Разнообразием и множеством богатств!
При этом богатели, богатые каждым днем,
Мучились бедные от ненужных мытарств!

Каждый сановник был конченым упырем
Но, на своем месте ощущал себя царем.
Собирал вокруг себя бандитскую группу,
И сам же становился над ней, главарем!

Произошла в стране контрреформация,
Не работали ни законы, ни конституция.
Не смели напоминать о правах человека,
Для прокуратора это пустая профанация!

Сию неизвестную землю, чудо-государство,
Сказители именуют, как тридевятое царство!
Туда, ни по суше, ни по воде, ни по воздуху,
Не добраться! Там закрытое пространство!

Там все входы охраняют змеи, трехголовые,
Носят их на своих спинах кони златогривые.
Сидят за теми дверьми особые создания,
Вроде человекоподобные, но, полоумные!

Было принято, всюду царя прославление,
Поддержка деятельности и восхваление,
Бывало, что выходил он к народу, тогда это
Воспринималось, как Христа к народу явление.

Если, проявлял он к падшему, милосердие,
Расценивалось это как высшее благородие.
Желая быть замеченным в восхвалении,
Проявлял каждый свое невиданное усердие.

Сочиняли оды, вскормленные рифмоплеты,
Совершали, уличные паяцы резкие кульбиты!
Но, были и такие, что, не участвуя в балагане,
Глядя с горькой улыбкой сочиняли памфлеты!

Может с этим связано их людское коварство! 
На каком этапе цивильности сие государство?
Но, можно уверенно утверждать, что в нем,
Дошло до  высшей точки пыточное «искусство».

Пытая людей, наслаждаются блаженством,
Отражается урод, в зеркале совершенством,
Нет в армии генералов, в школе учителей,
Компрачикосы, зараженные бешенством.

Бывало, что отчитывал царь своих вельмож,
Твердил в восторге народ: «как же он хорош»!
Увы! Наивность его граничит с глупостью,
Не замечал, за его спиной обнаглевших рож!

Велел он, подданным сигналить о недочетах,
О допущенных государевыми мужьями просчетах,
Бил народ в колокола, но, не был услышан звон! 
Не отражались его потребности в статотчетах!

Возможно, узнаем правду, прежде чем умрем,
Пока, царь в гневе на вельмож, извергал огнем,
Назначенные им же легат, прокуратор и трибуны,
Убивали, жестоко пытая аскеров ночью и днем!

Доносились крики: «нас убивают, нам больно»,
Не было реакции, воспринимали преспокойно.
Люди задыхаются в заботах, нуждах, и потому,
Конвейер смерти работал долго бесперебойно!

Перед милицией в этом царстве все виноваты,
Лишены прав людских, в армии солдаты.
В мире открывают школы, больницы, а, здесь,
Строят усиленными темпами новые казематы!

Наступит ли когда над этим царством рассвет?
На этот вопрос очень хотелось бы найти ответ.
Над сознанием взяло верх суеверие, потому,
Находимся пока в поиске счастливых примет!

Искать приметы где-то вдалеке вовсе не нужно,
Вельможам человеческую душу иметь важно!
Когда приходит мать погибшего на войне аскера,
Встретить с почетом, не сидя в кресле вальяжно!

Пока же они заняты населения уничтожением,
Кресельного удовольствия растяжением!
Было бы не так,  вернувшиеся с войны аскеры,
Не сводили бы счеты с жизнью, самосожжением!

Подумает читатель: сгущает сильно краски поэт,
Не уже ли в этом царстве ничего хорошего нет?!
Есть, знаю о хорошем, но, закрывает мне обзор,
Невинно убитых, величественный силуэт!

Хорошего не увижу пока с высоты царского дворца!
Не увидят: слезы матери, потускневший взгляд отца!
Верю, близится конец покровителей кровавых, и
Состоится над ними праведный суд, по воле творца!
****
****

                (эпилог)
Можно ль песню из горла украсть? — Никогда!
Ты — дыханье мое, ты — мой хлеб и вода!
Предо мной распахнулись твои города…
Весь я твой. Навсегда в сыновья тебе дан,
Азербайджан, Азербайджан!

                (Самед Вургун, Азербайджан, пер. Адалины Адалис)