Баллада о горце

Слышал я, что где-то на Кавказе
Есть места невиданной красы.
Аксакал поведал мне в рассказе
Всё о них в предсмертные часы.
Голос старческий срывался от волненья,
Былых утрат печаль таилась в нём.
Ей не было в душе его забвенья
И та истлела медленным огнём.
Взметнулся солнца яркий луч последний,
Окрасив золотом седины старика,
Орлиный профиль в цвет потухшей меди,
Тем подчеркнув, что он издалека.
В вечерних сумерках повеяло прохладой,
Степь отдыхала от полуденной жары —
Жизнь наполнялась той земной усладой,
Что в юных торжествует до поры.
Поднимались искры светлячками
От костра в сиреневую высь,
Глаза недвижимо застывшими зрачками,
В костёр пылающий задумчиво впились…
Вспоминал он, как любил когда-то
В том далёком, но родном краю.
Как украл жену родного брата,
Чем сгубил любимую свою.
Как бежали ночью из аула,
Обгоняя праведную месть,
Но судьба их, видно, обманула,
Эхом разнесла об этом весть.
Конь хрипел, косил кровавым глазом,
Чувствуя погоню за собой.
В скачках он не проиграл ни разу,
Но в этот раз двоих он нёс тропой.
Прозрачна ночь в горах в конце июля
И свет луны в ущелье как дневной,
И беглецов в пути настигла пуля,
Когда раздался выстрел за спиной.
И руки, обнимающие плечи,
Ослабли вдруг и соскользнули вниз.
Не избежать с разлукой, видно, встречи,
И женский вскрик над пропастью повис.
Была она стройнее лани быстрой,
Легчайшей поступи невидимы следы,
Взгляд тёмных глаз волнующий и чистый,
Как свет лучистый утренней звезды.
Они любили с ранних лет, наверно.
Встречались тайно, прячась под сосной.
Но брат был старше — он женился первым
И он привёл её законною женой…
Старик вздохнул, поднял печально очи,
Как будто всё случилось лишь вчера,
Но близко уж дыханье вечной ночи,
И тело дряхлое не чувствует костра.
Кровь горца в нём и с ней могилы предков
Влекли его в родимые места,
Места красы невиданной и редкой,
А горцу степь уныла и пуста.
Изгнанник гор, к ним нет ему возврата,
Среди степей как в четырёх стенах.
Поругана им честь родного брата,
Рассудит их теперь лишь Сам Аллах.
Он здесь осел, в степном краю Кубани,
Вершил намаз священный в нужный срок.
Всю жизнь прожил как истый мусульманин,
Но, как орёл, и горд, и одинок.
Хотя встречались вдовые казачки,
Жалел он их, живой ведь человек,
Но не милы ему судьбы подачки,
Он ту любил, с кой разлучён на век.
А там в горах его родная сакля,
Плодами спелыми зарделся барбарис,
С листа ольхи росы упала капля,
Взметнулся Эльбрус в солнечную высь.
Его вершины снег окутал вечный,
Как плечи белой буркою джигит.
Там юный пыл и радость первой встречи,
И смех любимой там в ручьях звенит.
Шумит Кубань в камнях не умолкая,
К ней в чистых водах мчится Теберда,
Там, при слиянии, стоит сосна кривая,
Где им не встретиться, теперь уж, никогда.
Всё пронеслось, как сон, перед глазами.
А может, то и был всего лишь сон?
Но от чего глаза наполнились слезами,
И сердца муки выдал тихий стон?
Он не жалел о жизни безотрадной,
Пусть чтил Коран до заключительной суры,
Он жаждал смерти, как воды прохладной
Из милых рук, уставший от жары.
Где юных дней и сердца где отрада?
Будь милостив к душе её Пророк.
И пусть на небесах их ждёт Твоя награда,
Коль на земле Ты дать её не смог.
Старик затих, вдаль над костром взирая.
Там бродит память старого Иссы.
Он видел горы, тихо умирая,
В родных местах невиданной красы.
Погас закат, а с ним и летний вечер,
Степь погрузилась в темень до утра.
Он в ночь ушёл к возлюбленной навстречу,
Поднявшись в небо искрой от костра.


17.01.2005г.