Толчёный кусок хны

когда  карты  раздали  слова,
выпало  два  угла,
и  только  тени  щерили  взгляд,
смеялись, – как  стану  красть,
а  рядом  швы  горячку  вспарывали,
копошились,  как  непреклонная  агрессия,
заложнику  эмоций  хотелось  плакать,
карты  ложились,  как  ненависть  к  восприятию…
 
вдова  белого  света  под  чёрной  вуалью
легла  первой  под  скальпель,
она  вынуждена  выкрикивать,
а  судьи  без  глаз  смотрели,
и  выла  за  окном  чёрная  кошка  против  ветра,
и  каркала  ночь, 
сестра  резала  брата,
она  осталась  одна  на  своём  свете,
и, 
не  дождётся  куски  брата,  синее  небо…

а  у  порока  легла  лиса  рожать  стоя,
мехом  внутрь,  потомством  наружу,
дышал  капкан  переломанной  жизнью,
слизывал  пятна  с  мокрых  отверстий  глазниц  на  выкате,
а  мне  выпали  карты  без  слов, 
а  сумерки  добровольно  повесились,
молния  прорезала  лоб  неба  вертикальной  морщиной,
шла  по  проводам  вода,
ток  выглядел  неживым…

и  ползли  по  грязной  неухоженности  птицы,
а  звёзды, – чистые  и  ухоженные,
обычным  парфюмом  света,
как  хлыстом,  обжигали  холод,
день  за  окном  выглядел  трагически  неухожен,
все  те,  кто  танцы  любил  хитином,
пели  о  чувстве,
а  лисица  рожала  и  умирала…

карты  колоду,  как  льдом  укрыли,
пришли  только  лишние,  нужные  сбились,
дверь  без  замка   тужилась   в  петли,
никто  не  хотел  умирать  ни  вторым,  ни  первым,
лисята  не  прожили  на  этом  свете,
на  том  прижились, 
там  слишком  не  верят  в  лисьи  приметы,
а  мне  снова  раздали  слова  мёртвые  карты,
по  ним  гадаю  на  стихи  поломанной  правдой.