Многоточия в спирали

вступление

                Кто видел ангелов с чертями,
                вступая с ними в разговор,
                тому недолгими часами,
                отмерен жизненный простор.

А значит, что свершилось людям
я должен передать успеть.
Решил поэт. Взял папки в груде.
И вышел в осень, точно в клеть.
В одной редакции сказали…
Всё это мрачно! Не пойдёт!
В другой отчаянно ругали!
Вас графоманов тучный сброд!
А мы одни в своих заботах!
Россию нужно возрождать!
Где Пушкины? Где «Идиоты» ?
Перевелись! Ети их мать!
Ещё в одной хвалили скупо.
Да ты почти что Лев Толстой!
Взирая на него сквозь лупу.
Придите через год, другой…
Он заходил ко мне в Стремянный.
С редакторскою суетой.
Оставил две тетради странных.
Пил чай.  И был почти собой.
Он рассказал свои виденья.
И страх мелькнул в его глазах.
И искру Божьего творенья
увидел я в чудных листах.
Расстались мы почти друзьями.
И я поэту обещал
попробовать печатать главы
его, начала всех начал.

Спираль выкручивала руки!
Из подземелий била мгла!
И метрономно, сердца звуки,
выплёскивались без числа.
Инакомыслие уродца.
Иным не ведома слеза.
Святого чистого колодца.
Спираль сминала всё круша!

Цивилизации услуги
выплёскивали из себя
машины, лазерные дуги…
И забывали! Есть душа!
А где? Да вот. Четыре грамма.
Доказано. Научный факт.
Излишне чуткая до срама.
Что не по ней, берёт антракт.
Что не по ней. Она умчится,
оставив тело увядать.
Душа возвышенная птица.
И может только лишь мечтать!
А телу? Телу нужно много!
Квартира, деньги, слава, раж…
Сомненья, страхи, для больного…
Душа тяжеле всех поклаж.

За молодым аскетом слава
по тайным тропкам не гналась.
Не восторгалась им октава.
Палитра в руки не далась.
И Терпсихора с Мельпоменой
не возвели его на сцену.
Имел он страсть. Писать поэмы.
Не для журналов и наград.
А просто так. Поскольку темы
подсказывал небесный брат.
Из тонкого как волос мира.
Как продолжение эфира.

Фамилия его Корнеев.
От имени простыл и след.
Герой достойный мавзолея.
Из слов, фантазий, рифм, замет.
Его представлю вам скорее,
открыв гробницу мавзолея.
И расскажу всё не тая…
Итак! Скрепи перо, снуя
из одного конца в другой
бумаги девственно пустой.
Ликуй и плач! Тоскуй. Кричи.
Из края в край как день скачи.
От утра, через полдень, в ночь.
А дальше через край.  И прочь.

Где-то в Раю.

На небе Бог держал совет.
Что будет дальше? Сколько лет
ещё потратить предстоит,
чтоб у людей проснулся стыд?
Чтоб грезили они не златом.
Ни окровавленным булатом.
Ни положением и чином.
доставшимся в борьбе со сплином.
Ни наркотическим дурманом.
Ни вино водочным стаканом…

Бог-отец –  Пусть тронет их напев молитвы.
                В преддверии последней битвы.
                Не манит блеск и суета.
                И все простятся навсегда
                с бездушьем, завистью, корыстью…
                Там карьерист на карьеристе!
                Прискорбно это лицезреть.
                Доколе будем мы терпеть,
                как Дьявол захватив умы,
                вселяет в души хлад зимы.

Ангел пессимист -
Господь ты прав! Нас побеждают!
Там на Земле теперь решают,
всё слуги дьявола и рока.
В нас больше никакого прока не видят люди.
Деньги! Власть! И не где яблоку упасть,
чтоб не попасть на яйца змея.

Богоматерь –
Помочь им нужно!
Костенея, их души превратятся вскоре,
в мел безразличия!

Святой дух – О горе!

Ангел оптимист –
МиссИя новый без сомненья,
умножит наши устремленья.

Иисус –
Такой как я спасёт планету.
И всем кто слышит, даст ответы.

Бог отец –
У времени законы строги.
Миссии ангелы и боги,
не могут появляться на земле.
Пока не кончится песок в кривом стекле
Часов великой истины Начала.
Чтоб наша сила в голос зазвучала.

Ангел оптимист –
Предупредим людей.
Ускорим ход событий.

Илья Пророк – Есть Библия!

Иисус Христос –
Они не ждут открытий.
Ведь на земле уже случились сотни лет.
И интереса к фолиантам просто нет.

Ангел оптимист –
Поэт! Поэт поможет без сомненья.
Растормошить иные поколенья.
Вложи в уста его лишь суть перерожденья.

Святой апостол Варфоломей –
Премудрый я не знаю что сказать.

Иисус Христос – Привыкли истину из ложечки сосать.

Святой апостол Иоан –
А коль не знаешь, то тогда молчок.
Сидел бы лучше дома старичок.

Святой апостол Пётр –
Я так скажу.  Нам всем давно пора,
исполнить ожидания Добра

Святой апостол Матфей –
А почему поэт, а не философ?

Бог отец – Довольно задавать вопросы

Архангел Гавриил –
Вопрос один!  Где отыскать творца?
Среди бескрайних полчищ подлеца.

Ангел оптимист –
Постой (садится за прибор отдалённо напоминающий компьютер)
Найдём его среди землян.
Чтоб был ни хам, ни грубиян.
Ни сводник мелкий, ни повеса.
Ни вор, ни гончая из прессы.
Ни знаменитость, ни вандал.
Ни червь вкусивший гос нахал,
Чиновник, вор, банкир, юрист,
бандит, законник, атеист…

Святой апостол Фома – И кто ж остался?

Ангел пессимист – Психопаты.

Ангел оптимист –
Чьи души аспидом примяты,
но до сих пор ещё тревожны.
Средь них мы глянем осторожно
и различим его средь многих
псевдо великих и убогих.
Чувствительных как дрозофила.
Умалишённых как горилла.
Но сплошь пропитанных сознаньем
великого предначертанья.
Откинем англичан, французов
датчан, евреев и индусов
американцев всех мастей
исповеданий и идей.
Всех кто на солнце загорает.
Поскольку лень таких съедает.
Всех, кто богаче двух китайцев.
Всех, кто беднее двух нанайцев.

оглядывает всех торжественно

Итак, искомый идеал поэт…

Пророк Моисей обращаясь к  Святому апостолу Павлу –
Зачем он нас позвал?

Святой апостол Павел –
Он Бог отец! Ему видней!
И видит в глубину корней!

Пророк Моисей –
Не ведаю собранья смысл.
Вопрос достойный эмбрионов.
Он состоит из чётких числ.
И исторических законов

Святой апостол Павел –
А коли что у нас не завернётся
Кто будет отвечать перед судом?
Собрание для того сейчас ведётся,
чтоб не было ответчика потом

Бог отец – Ты Павел подсказать чего-то хочешь?
Под нос себе, как старый дед бормочешь.

Павел – Нет Господи, ты что. Я как другие.
Молитву я шепчу в прозренье падших…

Бог отец, ангелу оптимисту – Ну продолжай. Что замолчал.

Ангел оптимист –
…такие, как этот человек. спасенье наше.

Ангел пессимист –
А может лучше катаклизм! Потоп Всемирный.

Бог отец –
Архаизм, уничтожать всё что создали
Земляне за виток спирали

Святой Дух –
Цивилизации разгром
Нам причинит большой урон

Бог отец –
Ну что ж, попробуем творца.
Итак, каков же он с лица.

ангел оптимист нажимает кнопку, появляется фотография

Бог отец – Обычный.

 Иисус Христос ревниво заглядывая через плечо –
Серые глазёнки и голосок наверно тонкий.

Ангел пессимист –
Себя мнит гением, пороком,
миссией по борьбе с пороком одновременно.
И считает, что про него весь мир узнает.

Святой апостол Марк – Наивный надо полагать

Ангел оптимист – Восторженный

Бог отец –
Его понять не трудно (приказывает ангелам) –
Одарить поэта дыханием творца.
По свету теперь пойдёт он воспевая,
все идеалы естества.
И мир из этих уст узнает,
что дьявол белый свет круша,
желает захватить все души.
А после день дождём разрушить
Гиены огненной…

Святой апостол Андрей –
Как колко от мыслей грустных

Бог отец –
Балаболка! Мы победим! Довольно слёз!

Святой дух – Когда и чем?

Бог отец –
В том и вопрос, «Когда и чем?»
Нам не страшны силки и козни сатаны
Но люди мелкие создания
Заботит их лишь блеск желанья
И не страшит что будет дальше
Они летят не видя фальши
На пламя жаркое огня
И золото к себе маня
Сжигает души без остатка…
…неразрешимая загадка,
зачем им золото в кубышках?
Зачем вокруг него страстишки
плести, не чувствуя стыда?
Зачем? Ведь жизнь не навсегда.
Не унести кубышку в гроб.
Не разорвать железных скоб.
Из века в век одно и то ж.
Но кто-то снова точит нож.
Чтоб завладеть и потерять…
Довольно! Хватит горевать.
Мы дьяволу дадим сраженье,
в умах и душах поколений
подслеповатых и глухих.
Какими сделал он же их.
Теперь детали.

Что ж покинем совет у Бога.
И раскинем своим умом.
Зачем живёт?
Зачем по зёрнышку клюёт
с тарелки жизни человек?

…А время не меняя бег
течёт, течёт неумолимо.
Вминая только лета в зимы
Восторг сменяя на прозренье,
из поколенья в поколенье.

В чём смысл бытия на свете?
Создать, свершить, преобразить?
Но ведь до нас и те и эти,
старались точно так же жить.
В чём окончательная правда,
всех приключившихся смертей,
от старости и до тер акта.
От пращуров, до наших дней.

полночь, Корнеев в комнате пишет на бумаге повторяя при этом вслух –

Всё ближе подступая к совершенству
Впиваю губы в сладостный родник.
И весь дрожу, что стал достоин членства,
средь тех, кому вся жизнь лишь рифмы миг.
Поэт захочет, всё вокруг трепещет.
И почва под ногой шмелём гудит.
И дьявол в преисподней рукоплещет
И Бог отец отверткой шевелит
в глубинах подсознанья, как в моторе,
которому наверно выйдет вскоре,
 дорога дальняя. В величественном хоре,
мне ангелы признанье пропоют.
Как знать, быть может будет крайне крут
 и труден  путь к вершинам мирозданья.
Смогу ли? Выдержу я боль само копанья?
Или погибну, смятый озареньем?
Ах, что не говори, мои творенья,
всё ближе подступают к той черте,
где, словно ядовитые коренья,
бурлят и пенятся у ведьмы в котелке.
Слова, слова, воздвигнутые в строфы.
Как заклинанья для грядущих и своих.
Как продолженье Иисусовой Голгофы.
Отвар для нищих духом и глухих.

 в комнате под потолком возникает яркое свечение

ангел оптимист –
Он знает о своём предназначенье?

Ангел пессимист –
Нет! Просто идиот в настырном рвенье
желающий до гениев достать
Моя бы воля. Лучше б разметать
по небу молнии, сменяющие громы.
И врезать ливнем по всему живому.
Так чтобы ни один не уцелел.
Из всех живущих на земле.

Ангел оптимист –
Запел. Твоя бы воля. В раз вселенную порушишь
до самых ядер, в электронный сор.
А как же души?

Ангел пессимист –
Эти жалкие кликуши,
лишь плачутся об ожиренье пор.
Но только подвернётся случай мелкий
Они уж тут как тут, летят туда,
где дьявол наполняет им тарелки.
Не ведают ни страха, ни стыда.

Архангел Гавриил –
Цыц бестии! Мы здесь не для дискуссий
Довольно спорить на людской манер
Вы словно звон расстроенных перкуссий
Бренчащих на занудливый размер.
Прикладывайте лучше больше рвенья
Для  Господом нам данного веленья!

Хор ангелов –
Иисусе. Боже. Царь. Владыко мира.
Нас призывает осенить слепца.
Так пусть же будет дан обет гарнира,
пустого нетерпенья и творца.
Да станет квинтэссенцией скрижалей
его волнительная лира и напор.
Теософическое буйство изначалий,
попавшего под временной топор.
Наполнит суть явлений и пороков
его шальное сердце. Пусть до срока,
не трогает болезней чехарда.
И бытовых волнений суета.
Да будет так, чтоб различал он тайны
Космического логоса планет.
Кабалистические знаки и случайный
Ток чисел, символов, законов, лет.

Ангел пессимист –
Пусть он познает тайну смерти
не пребывая во гробу.

Ангел оптимист –
И пусть его рогами черти,
не топят в адовом пруду.

Архангел Гавриил –
Нет, это слишком!
Жизнь не мёд!
Пусть борется!

Ангел оптимист – Тебе виднее.

Архангел Гавриил –
Восславим Господа! В полёт,
ещё отправиться успеем.

Хор ангелов –
Благодарны сущие недостойные рабы твои Господи о твоих великих благодеяниях на нас бывших, славящие тебя хвалим, благословим, благодарим, поём и величаем. Аминь, аминь, аминь.

Корнеев –
Я слышу голоса! Совсем сошёл с ума я.
И в области груди возник бездонный жар.
А может снова у соседки Раи, за полночь вечеринка
Близость пар, до состоянья близкого к соитью.
И винные бутылки на столе
Табачный дым от сигареты тонкой нитью
Рисует тени на протухшем потолке

прислушивается к стене

Нет. Тихо. Видно спит соседка Рая.
Так кто же мой покой разворошил.
Ответьте кто вы? Может я вас знаю?
Вы духи или тени чёрных сил?
Зачем пришли?

Ангел оптимист – Он слышит нас!

Архангел Гавриил –
Конечно.
Ведь он теперь почти
 такой как мы.
Вот только крыльев нет.
Но в будущем навечно
Они с годами отрасти должны.

Корнеев в бешенстве мечется по комнате –
Изволите смеяться!

Ангел оптимист –
Привыкаем.
Мы ангелы. Божественный конвой.

Корнеев –
Да где же вы?

он видит яркое белое свечение под потолком

Святой архангел Гавриил –
Мы здесь. Но скоро улетаем.

Корнеев – Со мной?

Ангел пессимист – Да нет. Пока что не с тобой.

свечение медленно утекает в форточку, наступает тишина

Корнеев один –
Я видел ангелов. Их белые одежды
Сиянием ворвались прямо в грудь.
Или химера рассмеялась между
живым сознаньем и фантазией. Забудь!
Развеялось виденье. Всё пропало.
Лишь мерным стуком капает вода.
Как время капли падают устало.
И разбиваются о вечность без труда.
Что время!? Солнечного диска жженье.
Туда, сюда отсчитывая дни.
А всё внимает этому движенью.
Цветы, животные, деревья и огни.
Морские рыбы, что живут на самом дне.
Не видя танца раскалённого светила.
Всё время спят на глубине могилы.
Не понимая что живут оне.
И люди…Те же рыбы. Просто спят.
Или жуют друг друга втихомолку.
И состраданием, что даже есть у волка,
не отличаются увы они.
Где столько особей, там должен быть отбор.
Иначе радостей на всех не хватит.
И потому лишь хам, наглец и вор
в благополучии живёт и гордой стати.
За всё платить обязан человек!
Здоровьем, сущностью, грядой мирских сомнений.
Таков уж наш излишне грубый век.
Не признаёт ни чувств, ни промедлений.
Лишь зазевался. Ты уже в канаве.
А кто-то поедает твой обед.
Любить не в праве. И дышать не в праве.
Лишь отбиваться от грядущих бед.

 возвращается к бумаге

Во мне зудит опять неумолимо
В волненье пёстром разъедая мозг
Картина за картиной… Ярко! Зримо!
И болью творчества, так будто бы от розог
я корчусь телом, расплываясь на бумаге

…Леса, болота, горы и овраги.
А посреди, стоит огромный трон.
На нём сидит Владыка. А при нём,
учебник не учебник, так литература.
Но за семью печатями она!
И ангел голосит. Наверно сдуру.
Откройте книгу, кто достоин! Тишина.
И тут явился агнец. Быв в закланье.
Имея семь рогов и семь очей.
Он снял одну печать из заклинанья.
Явился Белый конь победных дней
Печать вторую снял он осторожно.
И конь явился Рыжий как огонь
Он был войной на всей земле тревожной.
И меч у всадника. И на лодыжках бронь
А агнец продолжал снимать печати!
За третьим хрустом, Вороной призывно ржал.
И всадник с мерой, мерил кстати и не кстати.
Четвёртый, Бледный. Смерти угождал.
На пятый хруст вокруг Него явились души.
И возопили! Сколько ещё ждать?
Но приказал им Бог его послушать
Невинно убиенным подождать
Печать шестая не давалась долго.
Выскальзывая прямо из руки.
Но агнец состоял из чувства долга.
И грохнули о землю каблуки
землетрясений, ураганов… Стало мрачно.
То солнце сделалось кровавою луной.
И звёзды падали на землю смачно.
Отягощая гулкий не покой.
С седьмой печатью сделалось безмолвье.
Семь ангелов поднялись в облака.
И небо расступилось словно стены.
У каждого трубой была рука.
Вот Первый поднеся трубу взыграл.
Вспугнул застывший мир её призывом.
И огненным дождём, с кровавым переливом
испепелился блеск зелёных покрывал.
Второй вструбил. Огромная гора,
пылающая кровью покачнулась.
И в море по макушку окунулась.
Чтоб вместо волн зелёных кровь текла.
И третья часть одушевлённых тварей,
живущих в море, задохнулась в варе кровавых сгустков.
Грузные киты, любые рыбы, мхи, подводные сады.
Всё погибало в жирной, скользкой, алой топи!
И Третий ангел, в эдаком потопе
вдруг разметал крыла по небу без размера
И затрубил и заиграл… Сухая сера воспламенилась!
Вспыхнула звезда. Полынь ей имя.
Сделалась вода рек и озёр
Горчей природной хины.
Кто пил её, тот пропускал помины
своих уже ушедших матерей.
Поскольку сам стремился к ним скорей.

Корнеев оторвался от бумаги
Протёр рукой испарину со лба
Перечитал ещё раз звенья саги
Прислушался. Нет! Не трубит труба.
Пока что нет. Но как беспечны люди.
Елозят, ползают, пытаются бежать.
Но агнец закланный уже расправил груди.
Ждёт приказания Великий день начать.

Курить хотелось. Нестерпимо горько
во рту крошились мысли и послед.
От только что написанного.
Только, курить охота! Просто спасу нет.
За сигарету иногда отдашь пол мира
Она влечет за три девять земель
Порой она назойливей сатиры.
Желанней чем весенняя капель.
Истерзанная в вихре передряги.
Закрученная с одного конца.
Промокшая от ненасытной влаги.
Она одна и дума и ленца.
С ней чашка кофе непонятного названья.
Покажется «Maccon» ом золотым
Она мосток в долину подсознанья.
А если приглядишься. Просто дым.

…сейчас грешат почти что без числа
простолюдины, властолюбцы, моты
интеллигенты, работяги, идиоты
богема, от актриски до посла.
Тот пьяница, другой до женских спинок
охоч как до молитвы скорбный инок
Четвёртый, идол пагубных страстей.
И состоит из дьявольских частей.
Пороков много. Всех не перечесть.
Несоблюдение постов, блуд, сквернословье
Любленье денег, скупость, страх, злословье
Корыстолюбие, ожесточение и лесть.
Пристрастье и излишняя любовь,
к предметам тленным, что съедают душу.
Гнев, ярость, клевета
Её свекровь, слепая зависть, заполняющая сушу.
Пороками сознание кишит.
Когда по улице идёшь тревожной.
И ломкий лист под башмаком шуршит
Луна глядится в лужи осторожно.
До хлада пудря белое лицо.
И облаками прикрывая обнаженность.
Глотая из бокала звёзд винцо.
Лишь поощряя пылкую влюблённость.
И в яркий день, за солнечным лучом
блуждая взглядом натыкаешься на ножки
волнительной асфальтовой дорожкой
порхающие как бы не при чём.

Вся жизнь искус! Бороться с ним нет сил!
Грех падает на грех. Растёт стена.
Великой язвой души очертил Господь.
И смертью названа она.

Корнеев  пишет…

Господь всегда желал добиться цели.
Но быстро загораясь, так же вял.
Всё сущее он создал за неделю.
Но после, понемногу пыл пропал.

Зевал, ходил, летал... Не помогало.
Тогда он взял, и создал человека.
Поскольку одиночеству назло,
задумывал вселенную и небо.

А первым человеком стал Адам.
Косая сажень. Добрая улыбка.
Он пра пра пращур всем на свете нам.
А не какой-нибудь кальмар или улитка.

Про игры Бога и Адама расскажу.
Господь творил животных понемногу.
Адам придумывал им имена.
Козла, назвал козлом.
А носорога, носорогом.

И был он наг. Но не стеснялся наготы.
Красивый, молодой, как на рекламе.
Спал на траве. Нужду справлял в кусты.
Весь Рай, вдоль поперек, прошел ногами.

Однажды за десертом погрустнев,
Адам изрек, — Господь! Яви мне пару!
Ведь все по парам. И жираф и лев...
А я совсем один. Еще не старый.

Ну хорошо сказал Господь, — Твоя взяла.
Хотел как лучше. Но пора настала.
И вылепил девицу из ребра.
Из первозданного как мир материала.

До первородного греха совсем немного,
прожили Ева и Адам в Раю без бед.
Адам нечасто вспоминал про Бога.
Приняв в себя другой приоритет.

А Ева просто спуталась со Змеем.
И главным правилом в раю пренебрегла.
Не есть плодов с единственного древа
Познания Добра и Зла.

К сему же и Адама приобщила.
Тот тоже надкусил запретный плод.
И гром из бури разразился Высшей силой.
Разверзлись небеса! Людей в расход!

Мы все зависим от больших и сильных.
Им ничего не стоит нас простить.
Сначала райский сад, в плодах обильных.
А если что не так, глодайте сныть.

Рожайте в муках! Вон пошли из Рая!
Бессмертия вам больше не видать.
Сказал Господь. Погладил попугая.
И полетел архангелов карать!

Поэт в потоке рассуждений,
дошёл до сути наконец.
И ощутил стон поколений.
Адам, прапращур и отец
И Ева, первая из жён
Могли бы вечно просто жить
Но захотелось же вкусить
Плод бархатный, что запрещён
Им был от дерева Познанья Добра и Зла. Каков итог?
Адам стал смертен. И свой рок,
 всем поколеньям передал,
до наших дней. Таков финал!
Такой приплод непослушанья.
А нет?  И не было б страданья.
Любви, восторженности, лести.
Вы на весах сознанья взвесьте
Возможность жить как боги без конца.
И страсти… Увядание лица…
Ах, если бы не поздно, что тогда?

Появляется бес Асмодей –
Поэт, ранимое создание.
Избранник муз и тишины.
Твое высокое призванье
 одушевлять полёт луны.
Взвиваясь ввысь подобно птице.
И там на облаках парить.
Отодвигая все границы,
о самом важном говорить.
Раздался стон. Поэт тревожен.
Прекрасен миг! Он рад  мечте.
Как Роза мира многосложен
в своей бездонной маете.
Но для чего? Не токи ль славы
его возвышенным пером
выводят и выводят главы
склоняя тело за столом.
И тени черного тщеславья
преследуют в просторных снах.
Так будто он кумир заглавья,
в грядущих и иных веках.
Поэт не думай ждать награды
от современников своих.
Они ускорят только даты.
на гробовой плите. Чудных
потом болванок натыкают.
И скажут. Здесь лежит поэт.
И мир доподлинно узнает
как ты страдал. Во сколько лет
ты был распят! Кого любил.
Стихи, поэмы, песни…
Сил потом затратят пачкари, искусствоведы, грабари,
на выясненье фактов, грёз.
Наковыряют целый воз воспоминаний.
Исказят. А в довершение решат
 что ты был гений! Для кого
всё это нужно? Волшебство
твоей неповторимой лиры,
пока волнует лишь мундиры.
Чтоб лишнего не говорил.
И обыватель в меру сил,
пытается понять тебя,
на междустрочия дробя.
Завистников и снобов тьма.
И каждый норовит дерьма
ушат или половник вылить!
Верёвку крепкую намылить.
И подтолкнуть к тугой петле
Под потолком и на ветле…
Зачем тебе всё это нужно?

Корнеев –
Полночный дух! Мне стало душно
 от этих траурных речей.
И как зовут Вас.


Человек в чёрном –
Асмодей! Хранитель вечного покоя.
Да ты стал бледен. Что с тобою.

Корнеев –
Опять за мной?

Асмодей –
Не понял ты. Я воплощение мечты.
Меня прислал сам Господин,
Великий кормчий, исполин
Слуга безвременья и рока…

Корнеев – Зачем?

Асмодей –
Извечная морока пытаться гениям помочь.
Лишь подползёшь, идите прочь.
Чуть намекнёшь на звон монет
Они пронзая белый свет,
орут как дети после порки.
Мы не такие…И махорки
на след дымящийся бросают
Плюют и крестик вынимают

Корнеев –
Хотите видно вы от них
Чтоб стал их голос слаб и тих

Асмодей –
Э нет приятель. Всё хитрее.
У нас другой подход. Умнее!
Художник может рисовать
Но только не Христа и мать
Не животворные картины
А так. Абстрактную резину
Кубы, круги, сосиску в тесте…
Намёки, тайны, страсти вместе,
с монументальной немотой.
Чем больше памятник…

Корнеев – Бог мой!

Бес Асмодей испуганно – Не поминай его при мне.

Корнеев – Прости, рассказывай…

Бес Асмодей – …на дне живут великие творцы.
Поэты, скульпторы, певцы…
нуждаются в деньгах. Болеют
Известность даже не имеют.
Но могут истину сказать.
Таким должны мы помешать.
Великий музыкант становится тапёром
Художник, фото продуктёром

Корнеев подхватывает –
Писатель. Летописцем от балды.
Поэт, беззубой маской красоты.
А какова цена?

Бес Асмодей –
Она огромна! В меру.
Признание. Достаток. Милость дам.
Сенеке, Пикассо, Дали, Дюма, Вольтеру
мы дали индульгенции от драм.

Корнеев – Но нить таланта в них по-прежнему горела?

Бес Асмодей – Теперь ты понял всё!

Корнеев –
Увы.  До беспредела.
Искусство для широких масс
лишь сатане послушный глас!

Бес Асмодей –
Ну не всегда. Ты слишком добр философ.
Я скромный бес. И только в меру прав
могу преображать великих в нищих босых.
Душой конечно.

Корнеев –
Изуверский сплав таланта и желания нажиться.

Бес Асмодей –
Пиши что покупают. Будешь сыт!

Корнеев –
Внутри купца раскаянье таится.
И возбуждает, воспаляет стыд.
Как чирей наливаясь жёлтым гноем.
невнятности простуженных стихов.
Потом взрываясь бешенной тоскою.
Желаньем вырваться из дьявольских оков.
Но ключ давно утерян без возврата
восторженности, искренности тем.
Вот Асмодей какая в сущности расплата
за доказательства бесовских теорем!

Бес Асмодей –
je sui a trieste? Demanje, извините          Я грущу
Me no comprende, otro bez error              Мне не понятно. Еще раз ошибка.
Какая беспокойная натура
Борец за правду, el perdido luchador      потерянный борец
Entonses нет?                Значит нет?

Корнеев – Ты заклинанья хнычешь?

Бес Асмодей тряся головой, бормочет что-то про себя, потом произносит -
Волнуясь путаю к несчастью языки.
Так значит, нет?

Корнеев –
А если нет? То, что тогда? Похитишь?
Потащишь в ад, где ждут твои дружки.

Бес Асмодей –
Такого права я признаться не имею.
Но если согласишься. Без труда
мы посетим с тобою в вечность галерею.
Пройдёмся запросто по берегам стыда.
Залезем на гору десятых измерений.
А дальше к озеру Начала всех Начал
Я познакомлю тебя с книгой поколений.
И проведу на Вечности вокзал
Там поезда летят без перерыва
Лишь на мгновенье остановятся. И в путь.
А судьбы на перроне суетливо,
шумят не зная на какой шагнуть.
Лишь потому, что тайна расписанья!
Один поедет в тёплые места.
Другой к ковчегу вечного изгнанья.
Но эта лотерея не с проста
Всем сверху заправляет судьбоносец
Путями. Судьбами. Локомотивной чехардой.
Мы зададим ему единственный вопросец
а после распрощаемся с тобой.
И ты поедешь в поезде удачи,
к вершинам славы.  Набирая ход.
Купи билет! Отдай мне рукопись muchacho!        Мальчик.
И нищета другую жертву обретёт.

Корнеев – Какую рукопись?

Бес Асмодей –
Ту что черкал недавно
твой острый, бледно-синий карандаш.
Про Судный день!

про себя  – Какую рукопись! Забавно
не понял он что описал
Кураж, смертельно ядовитый Люциферу
Великий заговор от сатанинских сил.
Кто прочитает, обретает веру.
Так будто Иоанн их окрестил.
вслух – …Отдай. Зачем никчёмная бумага
 тебе и будешь счастлив навсегда.

Корнеев –
Такая странная случилась сага.
И вдруг расстаться. Нет уж. Никогда!

отстраняется от Асмодея

Бес Асмодей –
Ты пожалеешь смертный! Горя мало,
тому кто с дьяволом вступает в спор!

исчезает ввинчиваясь в землю, источая чад и дым. возникает свечение

Ангел оптимист – Герой! Что не боится сатанинского оскала!

Ангел пессимист –
Тщеславие в квадрате плюс наивный вздор.
Незнанье бесов. Месть их будет лютой!
Придёт за Асмодеем Азраиль
Он пострашнее. Он владеет смутой!

Архангел Гавриил –
Да. Ангел смерти странный господин.
Война, убийства, взрывы, разрушенья
насильственная смерть, его конёк.
Не устоит пред ним ни тля ни гений.
Ни грозный царь. Ни мелкий пастушок

Ангел пессимист –
Они вернутся и убьют поэта.

Корнеев приходит в себя –
Как странно всадник ночи сквозь печаль,
уже летит за мной на склоне лета,
из преисподней. Приколоть медаль,
на место где пока что бьётся
тот вздорный мотылёк, что не даёт,
навечно кануть в глубину колодца.
И завершить земной перерасчёт.

Ангел оптимист –
Светает.  Скоро солнышко взойдёт!

Ангел пессимист –
Когда б не тучи. Что затмили небеса.

Корнеев –
А значит скоро огласит гроза
Глухим звериным рыком свой приход.

Архангел Гавриил –
Вот только дождика пока что нет

Ангел пессимист –
Пойдёт, пойдёт
куда ему теперь деваться Ты уж мне поверь.
Случится буря.

Ангел оптимист –
Поэта смоет, если не помочь

Архангел Гавриил –
Помчимся в небеса искать совет

Корнеев – Чуть близится гроза, бежите прочь?

 свечение исчезает

птицы – Рассвет, рассвет, пора вставать, рассвет!

Светало. Словно лампочкой над спальней
зажёгся хладно синий абажур
слегка потёртый и такой случайный
как занавески на окне или амур
когда-то купленный на отдыхе на водах.
И скупость шифоньерной немоты.
Седая прядь волос. Виток исхода.
И на столе тетрадные листы.
Случайный век, случайным приживалам,
включил над головами тусклый свет…

…случайный ток вещей, ему не мало
посвящено произведений прошлых лет
Вся жизнь, случайность, из случайностей помельче.
Живёшь в случайных муках, но с мечтой.
Встречая на пути случайных женщин
Одна из них становится судьбой
Вся жизнь случайность из случайных переливов
Миг всякий состоит из «нет» и «да»
и выбирает каждый смерд в волне прилива
ракушку, краба, бубенцы шута
обломки прошлого от кораблекрушений
обрывки водорослей, скользкую звезду
моллюска, стёклышки бутылки
сеть сплетений никчёмных тряпок
может на беду, или на счастье, или на забвенье
волна рождает новую волну,
шумя и пенясь. Накрывая поколенья
взрывая грозным рёвом тишину.
В пучину моря вечности без счёта
вбирая человеческий планктон.
Такая страшная у волн работа
Топить в глубинах мига смех и стон.
Мгновенье и огромный океан.
Одно и то же если рассмотреть
Миг. Часть и целое. Он правда и обман
И он расплаты за грехи тугая плеть

Корнеев шёл, дымил, сквозь мрачный город
А на столе его исписанный листок
лежал как панацея от хворобы
всех бренно человеческих особ.
Уже гремело вдалеке. Покой нарушив
А мир ещё тихонечко дремал
В трусливом оптимизме спали души
Укрывшись крыльями пуховых одеял


Преисподняя ( больше напоминает офис крупного банка)

Сатана –
Бесы, бесы где привесы?
Души, наши интересы!
Разбредаются по свету.
Вот несчастье! Горше нету.
День зацвёл. Спешат продаться.
Дорогой ценой отдаться.
Только он к закату клонит.
Тут как тут. Все на иконе
присягают царству Бога.
Как же всё это убого!
Ряд ловушек. Строй искусов.
Постоянства нет и вкуса
 к нашей пастве у людей.
Страх пугает их, злодей.
Все обманщики и воры
Закрепляют договоры
Ставят круглую печать
Подпись, чтобы различать
Где же спрашиваю вас
Эти души хоть сейчас

демон войны Абадонна –
С душами вопрос открытый
Ты им выдай хоть корыто
Всевозможнейших богатств
От подтяжек до аббатств
Нет гарантий никогда
Что потом они сюда
В преисподнюю поступят

Фурии –
Гонорар за душу слупят и гуляют от души…

Вельзевул –
А потом ищи - свищи.
К старости тела дряхлеют…

Гарпии –
Нам бы время обуздать

Вельзевул –
Их желания хиреют

Гарпии –
Повернуть оглобли вспять

Бес алчности Кацман (картавит) –
Здесь оглобли не при чём, дебет сольдо и заём
Кредиторы должники, все по сути нам должны

Фурии –
Молодёжь. Шальная масть. Стариков попробуй сглазь

Кацман –
Лишь связался кто с деньгами, верь не верь удача с нами

Сатана –
Что ж, банкнотный двор монет,
накуёт для новых бед
Ты по делу предлагай.

Кацман –
Наш редикул, чтобы в Рай, словно в прокаженный край
не стремился человек. Завершая блудный век
Молодым всегда веселье, бары, свадьбы, новоселья
Вечеринки до утра, пляж и южная жара.
Без царя, без головы. Шуры-муры без беды.
С захмелевшею красоткой. Наливая в рюмку водки.
Тут их голою рукой можно брать на свой постой
Денег пачку дать в кредит. И сейчас открыть транзит
прямо в адову нору. Деньги кончатся. Дыру
пробивает дырокол, воронёный гладкий ствол.
На билет в один конец!

Сатана –
На словах ты молодец. А на деле всё не так.
К нам сюда в кромешный мрак
люди что-то не спешат

Коко-демон –
Сад камней. Камней лишь сад…

Сатана –
Я драконам, вот нахал
слова вроде не давал

Гарпии –
Так его! Зачем влезает! Умным демонам мешает

Фурии –
Кацман, демон? Ну дела. Заплясали помела
надрываясь гулким смехом
Кацман демон! Вот потеха!

Сатана –
Здесь не утренний базар.
И хоть я почти что стар.
Но ругливых урезоню.
Кацман, демон! Я сказал!

Фурии (недовольно) –
Ну и славно. Всё одно
Что он демон, что говно
Даже адовы устои
превратили в Нью- помои (обиженно отходят)

Ангел смерти Азраиль–
Направьте стрелы молний на планету Земля
И придёт разрушенье и мор
Она бездыханна, она костлява. Я!
Превращу всё живое в сор!
Дайте приказ! Будет война!
Хочешь, не хочешь смерть!
Наложит лапы, изрыгая огонь, когтями скрипя
Чёрный ангел на твердь

Сатана –
Учитесь демоны и бесы,
как нужно дело ворошить.
То вам не колдовские мессы.
Или девиц приворожить

Мефистофель –
Я не сторонник мягких мер.
Но не изысканных манер,
как Азраиль посланец смерти.
Ведь мы же те же духи! Черти!
Ну испугать. Ну подтрунить
Но чтобы всё за миг спалить?
В кровавой бойне без разбора.
Не может даже разговора,
на эту тему продолжаться.
Люблю я за интригу браться двумя руками
И плести, чтоб в завершенье обрести
одну из душ людской элиты

Сатана –
Клопы, букашки и москиты
Добились больших результатов
В перерождении приматов

 возникает вспышка и дым, появляется Асмодей

Асмодей –
Добирался долго други
Дайте кровушки скорей
Прорываясь через круги

Сатана – Ба, явился Асмодей

вурдалак из обслуги с подносом подскакивает к Асмодею –
Вот коктейль «В крови жирок»
На закуску мозжечок
Пальцы маленькие с ног
Дев беспутных терпкий сок.

 другой вурдалак, тоже с подносом –
Бородавки « По тирольски»
Язычок плутовки, скользкий
Мысли мерзкие в горшке
Души грешников в вине

Сатана –
Что не весел бес хромой?
Почему с пустой сумой?
Где Поэт?
Его сонеты разрушают наш покой

Асмодей –
Душа поэта мне не властна!
С ней силы света сопричастны
Хотел хоть мысли обуздать
Да где там ласточек поймать
Как чёрный коршун бес кружился
Высматривал добычу, злился
Потом как камень мчался вниз
В надежде на желанный приз
Но ускользали мысли духа Творца
Посмеиваясь глухо
Я снова вверх. Но тут дозор, из ангелов
вперяя взор, возник над грешною землёй.
Их было трое.

Сатана –
Вечный бой Добра и Зла не в пользу нас
Ты дальше продолжай рассказ

Асмодей –
Я стал невидим. Словно сгинул.
И незаметно сеть раскинул
Жучков и блох в осенний сор,
чтоб лучше слышать разговор…

прерывается, отпивая из стакана свежей крови

Мефистофель – Ну!

Сатана – Что расслышал!

Гарпии – Приключенье!

Асмодей –
Они готовят нам сраженье
Поэт для Бога, чуткость нерва
Он лакмусовый лист в Инферно.
Всех достижений чёрной масти.
От мелких блудниц и до власти

Антихрист Сталин, чёрт - куратор властных структур –
Где власт, там наша клика вдосталь
найдёт губителей Поэта.
Построить нужно их по росту
Приказ отдать. И канет в лету
тот, кто считался громогласным.
Из гениального сословья
Художник станет безопасным
Когда перо сольётся с кровью
Лишь над могилой повздыхает
Весь обывательский бомонд
А после слава измельчает
Освободив бунтарский трон
Все будут знать, поэт пал жертвой
Несправедливости и лжи
Но что с того? Он не был первый,
когда бросался на ножи.
Так всенародное признанье,
любовь и прочая мура,
уступит место невниманью
и смерти в душах без числа,
его пронзительного слова.
Чем дальше, тем размытей лик
Искусственными забросать цветами
стихов живительный родник.
И превратить остаток в идол!
Среди пока ещё живых.
Чтобы оскоминой зашмыгал
всем надоевший мёртвый стих!

Сатана –
Батоно! Корифей! Великий практик!
Изысканный стратег. Глубокий тактик
в уничтожении народных масс!
Искусстволюб и людоруб на глаз!
Но тут его уменья не годятся.
Убьём поэта. Ангелы слетятся.
И воскресят растерзанную плоть
Нам нового Иисуса не смолоть
Ни жерновами мельницы безбожья
Что движима лишь фарисейской ложью
Да страстью поклонения Маммоне
Ни коммунистам – атеистам
Ни колонне мужей учёных
Всем кричащих, Бога нет!
Но в том числе и дьявола!
Поэт, нам брошен как наживка на съеденье.
Грядёт потом великое отмщенье
Он первый камень в зеркале сомненья
От светлых сил, на душу населенья
Ведь князю света только этого и надо
Под знаком нового Мессии, весь народ
Собрать на добрые дела в большое стадо
И совершить опасный поворот
По предсказаньям Иоанна Богослова
Не выжить Аду. Не возникнуть снова

Асмодей –
Тут должно хитрость перемножив на коварство
Скрестив змею с кокеткою лисой
В одно касание перевести бунтарство
В семейный быт и грошевой покой

Мефистофель –
Лишь женщина, палитра с пестротою,
 всех красок радуги, способна на такое.
От красной страсти, с жёлтым маревом порока.
С зелёно – голубой манящей поволокой
Глядит из любопытства, чуть спросонок
Движенья мягки, плавны, голос тонок
Стан гибок, словно ветка спелой ивы
Всё в розовом дыму, наружу и пугливо
Она и Ева и Юдифь и богоматерь
И потаскуха, утонувшая в разврате любых желаний
Кто её желает?
Мужчина, рыцарь, чёрт, изгиб алкает
Округлость линий, мягкость утолщений
Овал лица, отточенность коленей.
Всё прочее, капризы и измены,
в движенье к фиолетовому тлену

Сатана –
Ищите женщину, ещё потянем время
до главного сраженья. На Эдеме,
все только ждут какой-нибудь причины
Чтоб уничтожить наши Палестины…
Но чем же плохи ангелы порока
и херувимы низменных страстей?
Ведущие рожденье от истоков
земли и неба, океанов и морей.
Мы добавляем перца в пряный пудинг
А в жизнь людей и гадов, голой сути
Без нас не станет на земле стремлений
Мы, то , что помогает твёрдо знать
без лишних истерических сомнений.
Есть чёрная и белая печать!

Все – Да славен будь наш кормчий Сатана!

Сатана –
Третейский суд и пятая стена
Что временем зовётся, нас рассудит,
 с небесным воинством. Их пыл и жар остудит
Но чтобы суд затеять нужно время
Тяните дни, минуты… Я же в стремя
ввинчу копыто и помчусь к семи арканам
За край вселенской правды и обмана

Ашмок –
Ни что не вечно! Вечно только время!
И голова мудрейшего над всеми
когда- то превратится в задний холм…

 возникает всяческая суета

Корнеев у себя дома –
И ангелы умчались, не догнать.
И чёрный дух шагнул в земную твердь.
Один, один, чего же дальше ждать
Гантунгра, помощь свыше, просто смерть?
…Невнятных листопадов сонный шорох
Дождливый локон ниспадает с туч.
Один как лунный свет в свинцовых шорах
Мне этой ночью снова не заснуть
(оглядывается) – Где тот листок, что я писал намедни
Так всполошивший духов всех мастей
(пробегает глазами) – уже ли интересны эти бредни
каракули из нескольких частей – «… Полынь ей имя
сделалась вода рек и озёр горчей природной хины»
О господи, как страшно,
исполины решили напустить на землю мор
Я ж только передатчик Божьей воли
Последний крик отчаянья слепым.
Что тянут тачку сквозь кромешный дым,
у края пропасти страдания и боли
Беспечны ангелы. Ещё беспечней люди.
Беспечны черти в адовом котле.
Земля, трава, дождинки на стекле…
И только тот, на небе, всех рассудит
Посеет смерть. Пожнёт всю суету.
Замесит тесто света и добра,
из обще человечьего ребра.
И испечёт иную красоту.
Иные линии. Иной задор.
Закаты и рассветы без числа.
И в новой лодке от упругости весла
иные поплывут в иной простор.
Всё лучшее приходит через слёзы
Кто не страдал, не сможет стать венцом.
И то, что уготовано отцом.
Лишь для того, чтоб кто-то после нюхал розы.

В дверь постучали трещино и гулко.
Как в старину, костяшкой по доске.
Носилась в воздухе обглоданная шкурка
закатной сырости в надтреснутом окне.
Завёртывая в кокон листьев трупы,
оборванные с лип, берёз, осин.
И только лужи улыбались глупо,
примеривая радужный бензин.
На карнавале осени во мраке,
преобразились линии домов
Бездомные голодные собаки
Похожи стали на шальных волков
Весёлый гриб песочницы, качели,
надели маски монументов впопыхах.
Поп-артовские струны Паганеля
провисли на застывших вверх руках,
столбов, антенн, на крышах и дорогах.
Разверзли пасти пропасти витрин.
И мрачные подъезды в чёрных тогах
светились брызгами нависших пелерин.
Пустились в пляс растрёпанные клёны.
В предчувствии ближайшего конца.
Чума-зима не пощадит. Хоть бей поклоны,
хоть плач навзрыд. Ни капли, ни птенца.

Корнеев –
Кто там?

Корнеев приоткрыл задвижку
И в лестничном проёме увидал
Мужчину в чёрном фраке и манишке

Мужчина – Помощник режиссёра В. Коралл

Корнеев – Коралл? Наверно вы ошиблись

Коралл – не уверен, дозволите пройти, озяб слегка

Корнеев – Пожалуйста

Был коридор измерен широкими шагами в глубь тепла

Я от великого Винченцо Физолини, маэстро жаждет встречи…

Корнеев – С кем? Со мной?

Коралл –
Я говорю о будущей картине
По Вашей пьесе «Чувства под полой»

Корннев –
Не может быть , великий Физолини
Вдруг снизошёл до пыли под ногой
Он тот кто создал: «Вечный плачь богини»,
Великолепный «Огненный покой», «Магнолии»
«В Париже небо сине», « Жизнь гугенота»
« Таинства стекла»…
великий Физолини, Физолини…
Я вам не верю, вы посланец зла

Коралл –
Или добра, что в суе также скверно
Я чёрт обворожитель, это верно
Проблема бесов в том, что мы правдивы.
Не можем изворачиваясь лгать.
Сказал ты чёрт. Я улыбаюсь криво.
Но не могу тебя опровергать.
Все споры от людей и богомазов.
От неуверенности в истине греха.
А нам чертям остались лишь проказы,
поскольку знаем мы все хитрости силка

Корнеев –
Обманом сыт, тебя я презираю.
Будь хоть ты сам Петрарка или Гёте.
Я верен Вышнему!

Коралл – Ты Вышнего не знаешь!

Корнеев –
Я верен Богу

Коралл –
Траурные ноты… Я праведник, послушник…
Ты калека! Что дал он вам на небе кроме болей
И язв, и испытаний злого века?
Пропитанного пудом едкой соли.
Что вынесешь ты после, плод иллюзий?
Возможность говорить о том что видишь?
Преодолев вибрацию диффузий
За что ты нас так люто ненавидишь?
Сейчас встряхнёмся и помчимся, метр желает…

Корнеев –
Послушай раб, тебя я презираю
Эмоций гуще ты едва ли и достоин.
Ведь я творец, а ты всего лишь мелкий воин.
В кипящем стане сатаны один из многих
копыто преклоненных и двурогих
Не слышал видно ты про верного Иова
Ну так внимай и вынимай потом морали…

…жил человек. Имел в достатке крова...
А сыновья его не только хлеб жевали...
 
Слыл справедливым, словно суд присяжных.
И непорочным, как ягнёнок первых дней.
Имел верблюдов и волов вальяжных.
Ослиц, баранов, боевых коней.
 
Был он пузат. Широк, хотя и в меру.
Рост не высок. Лицом на вроде груши.
Нос выдающийся. Напоминал галеру.
И словно лопухи, большие уши.
 
Он преклонялся Богу каждой клеткой.
До коды. Без границ. Самозабвенно.
И если б приказал тот бейся плеткой.
Иов повиновался б вожделенно.
 
Господь твердил, —« Иов моя отрада.
Он лучше многих»
Сатана шептал - Пожалуй...
 - Да только, даром ли, ему всё это надо?
Ты подношеньями его не балуй.
 
Яви свой гнев, с жестокостью вандала.
Он отречётся от тебя познав потери.
И Бог сказал – «Мне это не пристало.
Но ты злодей закрой Иову двери...
 
В чертог достатка, сладости и неги.
Но только самого его не трогай.
И справил аспид жуткие набеги.
На светлый день надев наручник рока.
 
Зашёлся мором скот, рабы, верблюды...
Иов вдруг стал бедней скоромной каши.
Без масла и без соли. Серой грудой.
На утренней заре покрытой сажей.
 
Он отдал всё, что наживал годами.
Остался наг как только вышедший из чрева.
Но всё твердил –« Да будет имя с нами!
Господне имя, высший знак посева»
 
Вот как-то вечером, в дождливый понедельник.
Прокрался Сатана, пред очи Бога.
Спросил Господь – «Откуда ты последний?
Где путь держал? Что видел глаз? Пророка
Иова не узрел ли?»
 
Сатана –
Видел Боже.
 
Бог –
Всё так же праведен как раньше?
 
Сатана –
Сделай милость.
Коснись кости его, и кожи гнойной рожей.
Благословит ли он тогда твою немилость?
 
И Бог сказал –« Мне это не пристало.
Но ты, злодей. Теперь в твоей руке он.
На душу не имеешь ты запала.
Лишь тело можешь рушить вглубь волокон»
 
И дьявол разразился страшным смехом.
Иова поразив проказой лютой.
Покрылась язвами вся бренность, словно эхом,
ущелье гор, под камнепадной смутой.
 
И сел он в пепел. И жена ему рыдала.
Ещё ты твёрд? Зачем тебе устои?
Предай Всевышнего! Как он предал! - кричала
Но муж сказал -« Опомнись! Что с тобою?
 
Мы доброе от Господа вбирали.
И сыто щурились Иегову хваля.
Неужто злого принимать не станем?
И отречёмся от небесного царя?»
 
Жена ушла. Исчезла в одночасье.
Растаяла. Истлела как химера.
Пришли друзья, помочь его ненастью.
Их было трое. Елизаф. Вилдад. Софера.
 
И возопил Иов –« Погибни день тот,
в который я родился на страданья.
Да будет тьмою он сквозь грозный рокот.
Пусть скроется на вечное изгнанье.
 
А ночь которой был зачат пусть станет мраком.
Безлюдной и безликой как пустыня.
Померкнут звёзды. Замолчит собака.
Луна потонет в скользкой, жирной тине.
 
На что мне свет? Уставшему до срока.
На что мне клад? Взывающему к смерти.
Чего боялся я, постигло так жестоко.
Нет мира. Нет покоя. Жажду тверди.
 
Налились скорбным гневом очи друга.
И молвил Елизаф, в фелони серой.
 - Ты мне когда-то оказал услугу.
Поддерживал. И вдохновлял на веру.
 
Теперь же сам, нуждаешься в опоре.
Припомни. Погибал ли кто невинный?
Где праведники исчезали в море,
помазав лица, первозданной глиной?
 
От дуновенья Бога погибают...
От духа гнева исчезают злые.
Но ты же не таков! Я твердо знаю!
Тебя пророчат смолоду в святые.
 
Рождённый человеком, для страданий.
Он, словно искра жаркого костра.
Стремится вверх познав в лишенье знанье.
Огнём сжигая, подлости нутра.
 
Блажен же будет тот, кого наставит.
И вразумит. Владыка все держатель.
Он причиняет раны. Их же правит.
Рубцы врачуя, на пробитом скате.
 
Иов –
Коришь меня за грех? Но чем я грешен?
Уже ли не могу желать покоя.
Мы все временщики. И путь наш спешен.
Быстрее, чем цветение левкои.
 
Жизнь дуновение. Добро не возвратится.
Редеет облако. Нисшедший не воспрянет.
Душа моя желает удалиться.
И крышка гроба сладким духом тянет...
 
Но если согрешил? То что за силу,
тебе, страж человеков и вселенной,
в  противники смогу собой направить?
Чем я располагаю? Частью бренной?
 
В противовес себе, меня на плахе,
часть целого и целое от части, поставил ты!
Но вот я лягу в прахе!
Поищешь завтра... Нет меня!
 
Вилдад –
Напасти. Друг помешался полосою злою.
Слова его, как ангелы без крыльев.
Бог, как и прежде, встанет над тобою.
Ты чист и прав? Молись! Ведь он всесилен!
 
Коль  скоро стало мало. Будет много.
Ты слов соединительный союз.
Поставив ударение на Бога.
Слагай их в строки, при содействе муз.
 
Иов –
Скажу, что обвинил меня напрасно.
В борьбу вступив с созданием рук своих же.
Пытаешься искать пороки страстно.
В том, что слепил из плоти. Их же, ...
 
...направил на меня, и губишь стены.
Той хижины, что душу охраняют.
На коже струпья. Набухают вены.
Разверзшимся нарывом боль играет.
 
На дудочке сознанья нудным тоном.
Так отступись же. Протяни мне руку.
Пока я не сошёл во тьму уклоном.
Где пустота. Лишь  смерть сладит округу.
 
Софера –
Постигнуть Бога, можешь ли ты смертный?
Он выше высоты, что глаз увидит.
Он глубже преисподней. Шире моря.
Скалу непониманием обидеть?
 
Потрогать солнце? Можешь ли ты смертный?
Доставить королю, хоть каплю горя?
Сорвать оковы, можешь ли ты смертный?
Чтоб отвязаться от него в дозоре.
 
И суд Всевышнего, возможно ли предвидеть?
 
Иов –
Я шут в черте истцов. Так смейтесь други.
Взываете вы к Богу. Он вас слышит.
Так чувственны, здоровы и упруги.
И только голос мой пожрали мыши.
 
Иначе почему не видно стонов?
Ему. Такому чуткому к блаженным?
Ему. Из под небес. На чьей ладони,
лежат все души, на земле рожденных.
 
Эх вы. Врачи, без пользы исцеленья.
Молчите лучше, в мудрость вам зачтётся.
Но, словно отсыревшие поленья.
Трещите вы, в камине руководца.
 
Оценит ли Господь потуги лживых?
От лицемерия сокрытого под батик?
Срывает листья ветер с крон плешивых.
Осенний холод опоясал стати.
 
Невинен я! Но тишина ответом.
Не приступал! Не отрекался в суе!
За что страдаю? Мучаюсь наветом.
Жить только праведно, по истине, могу я!
 
Елизаф –
К чему противится! Смирись! Прими вериги!
Что человек, чтоб быть ему безвинным?
От женской плоти отраженный в книге своей судьбы.
Иероглифом старинным.
 
Он даже ангелам и тем не доверяет!
Во всём выискивая слабые места.
И небеса в измене укоряет.
Не так прозрачны мол! Изысканность не та!
 
Иов –
Смеётесь вы. Господь, будь милосердным.
Стань поручителем меня, перед собою.
Развей от глаз друзей кромешный дым.
Несуществующей вины перед тобою.
 
Вилдад –
Померкнет свет в шатрах. Засохнут корни.
Увянут ветви. Память выйдет бездной.
Как ощущенье пустоты покорной.
Где не за что схватится. Бесполезной.
 
Для беззаконника, притворца, и иуды,
настанет тьма и вечное изгнанье.
Тому чья жизнь течёт в долине блуда...
Помогут вряд ли вывески и званья.
 
Иов –
Опомнитесь друзья! Прошу! Прозритесь!
Помилуйте меня, как вечность, тлен.
Зачем унизить, уколоть хотите?
Я словно, ... побеждённый Карфаген.
 
Разграблен и поруган. Стены голы.
Лишь пепелище. Пепел и зола.
Когда-то, край великого престола.
Теперь руины, а на них хула.
 
Хула от вас. Пришедших, как метания,
к тому кто грешен пасмурной порой!
Но я прозрачен словно мироздание!
Невинен. Непорочен будто Ной!
 
И мой ковчег. Мой искупитель, рядом!
Он не позволит кануть в бездну! В никуда!
А после, во плоти, увижу Бога.
Без страха, без опаски, без стыда.
 
Вам надлежало бы войти в мои трущобы.
И дать мне силы верою в меня.
Меча убойтесь! Он, отмститель злобы,
в руках неправды! Суд, превыше дня.
 
Софера –
Упрёк позорный. Требует ответа.
Мы обрываем, обрываем, лепестки.
Познания, укрытого, от Света...
Примчится холод. И падут полки...
 
...всесилья беззаконных. Ветхость лета?
Да! Всё повянет. Превратится в прах!
Безгрешны только ангелы и вера! А остальное серо! Зло и серо...
Так будет ныне, присно и в веках!
 
Иов –
Неправда. Истина, что злоба торжествует!
Поруганная честь не спасена.
Безбожники резвятся и пируют.
Но не находит кара их дома.
 
Не видит рок их сытого величья.
До старости богаты и крепки.
Имеют власть над серостью безличной.
Плетут интриги. Золотят силки.
 
И даже в день соития со смертью,
толпа их провожает ко грабам.
Почётный караул над круговертью,
венков, речей, печальных, чёрных рам.
 
И дальше в вечности, не вечны, но массивны...
На мавзолеях, буквами имён.
В ушах людей. В обглоданных харизмах.
И всякий, их примером заражён.
 
Ведь не было расплаты за злодейства!
И молния, не грянула с небес,
карая за земные лиходейства.
Не уничтожил их Господь в отмест!
 
Метал  рассыплется. И камень... изотрётся.
Издохнет пёс. В пунктир, войдёт черта.
Засохнет дно бездонного колодца.
Но жажда власти, денег, никогда!
 
Бог бережет несчастья для любимых.
А ваши уверенья, как мираж,
оазиса, посереди пустыни.
В ответах ваших только лож и блажь!
 
Елизаф –
Угодна ли для Господа mentira? (пр. автора, неправда)
Тот, про кого нельзя сказать, что он грешил...
Не ощутив  ни боли, ни ранжира?
В избытке полном! Человечьих сил!
 
Не согрешишь, и каяться не станешь.
Зачем же Господу, тот, кто не бьёт челом?
Не покаянием, его ты больно ранишь.
Безгрешен ты! Да грешники кругом!
 
Вилдад –
У братьев верно брал ты крупные залоги?
С полунагих снимал одежду без стыда?
Не подал миски бедному изгою?
Заискивал у сильного всегда?
 
За то вокруг тебя сомкнулись петли.
И ужас леденящий обступил.
А ты гадаешь. Он ли это? Нет ли?
На твой покой изгнанье напустил.
 
Смотри на небо. Звёзды видишь нижний?
А Бог превыше нас! Превыше их!
И может ли узреть тебя Всевышний?
Сквозь мрак. Сквозь облака. Гуляя в них?
 
Покайся же! И снизойдёт прощенье!
И на тебе прибудет снова рай.
Не будь упорным! Выкажи смиренье.
И день перерождения узнай.
 
Иов –
Всё истинное скрыто в глубине.
У серебра есть источная жила.
И золото на медленном огне,
доходит... И выходит из могилы.
 
Лишь мелкой россыпью на покрова земли.
... И камни драгоценные в кристаллах...
Растут вдали от праздной суеты.
Сапфиры, изумруды и опалы.
 
Стези туда не знает смерд и плут.
Не в силах хищник одолеть дороги.
Под скалами проходит их маршрут.
В неторопливом как молитва, токе.
 
Но наш Отец, что выше всех стоит.
И видя всё насквозь до сокровенья.
Выносит на поверхность грань и блик,
смешавшегося с гнейсом озаренья.
 
А где премудрость обретает кров?
И место разума как зеркала познанья?
Не ведает искатель цен, штрихов...
Среди живых, она как истязанье.
 
Купить нельзя и выменять нельзя.
Сокрыта от очей всего живого.
Она немногословна и проста.
Как афоризм философа седого.
 
Премудрость настоящая есть ВЕРА!
 И страх Господень. Древняя молва...
А удаление от зла на РАЗУМ, мера,
стремленье к истине, его детей права!
 
Не обрести восторженного счастья,
а избежать несчастий жаждет раб.
Когда судьба и рок готовят снасти,
чтобы занять ещё один силлаб.
 
Я чист, безгрешен и невинен перед Богом.
И нет во мне ни капли подлой лжи.
А он поставил мои ноги на дорогу,
отяготив колодой ворожбы.
 
И сам, как соглядатай искушенный,
во всех путях лишь созерцает стон.
Которым я богат, как раб поклоном.
А смоква, смоквами, как берега песком.
 
Слова Иова кончились как тени, когда в зените солнечный напалм.
Слова Иова стёрлись как ступени, при входе в древний, обветшалый храм.
И тишина повисла, тишиною... и разорвался лоскутками разговор...
Где каждый, обречённый правотою, лишь думал, что слова другого, вздор.
 
Но тут поднялся юный сын Соферы.
Сопровождающий отца в его пути...
 
Сын Соферы –
и произнёс... Я молод староверы.
Но всё же, мои помыслы чисты.
 
Вы старше. Потому я был как рыба.
Лишь только слушал. А сказать не смел.
Теперь послушайте и вы меня. Вот глыба.
Гора ей имя среди мёртвых тел.
 
Громада тверди вечными снегами,
укрыв свои холодные бока.
Она витает далеко над облаками.
Но состоит из пыли и песка.
 
Мы все песчинки Божьего творенья.
Владыка создал каждого из нас.
Подобием своим и озареньем.
И значит я часть Бога! Правды час!
 
Так отвечай мне! Я твой суд присяжных!
Я обвинитель! И защитник тоже я!
Свидетель истины! Ответчик. Даже стражник.
И острие застывшего копья.
 
Иов ты произнёс –« … Я прав без меры,
но Бог отец лишил меня суда.
Так должен лгать ли я на собственную веру
и рушить своей правдой города?…»
 
Тебе отвечу я. Не может Вседержитель,
быть извращеньем Божьей правоте.
Кто помышляет о Земле как небожитель?
Кто управляется с вселенной в полной мгле?
 
Так может ли вершащий зло от силы,
быть истинным владыкой для всего?
И обвинишь ли ты все праведного милый?
Его дела? И все пути его?
 
Тебя послушать. Он воздаст за веру.
Так как же отвергаешь ты свой крест!
Ведь в рассуждениях твоих все кошки серы.
А куры не имеют свой насест.
 
Поля как пепел, мёртвы и убоги.
Дома, землянки, без окон и без дверей.
И если есть какие-то дороги,
то все они ведут на дно морей.
 
Ещё сказал ты, что правее света.
И пользы в том что раньше не грешил,
 не усмотрел... Блуждая без ответа.
И прибыли за то не получил.
 
Бог видит. Слышит. Чувствует и знает!
Про всех и всё. И суд его с тобой!
Он милует! Потворствует! Карает!
Он ветер. Облако. Земля. Слова. Покой.
 
Он в дланях своих молнию скрывает.
Повелевая ей кого разить.
Трепещет сердце, громоглас внимая,
от уст Всевышнего. Чтоб землю огласить.
 
Иов врастай сознанием в заветы.
Что знаешь ты о равновесье облаков?
И ты ли небеса расправил к свету?
Литое зеркало прозрачных пузырьков...
 
Ты жаждал суд? Хотел устроить мену?
Любовь к нему отдать за свой покой.
А сам не ведаешь, что воздвигаешь стену,
гордыни и желаний над собой...
 
Поднялся ветер. Налетев с востока.
На землю надвигался тучей раж.
И грянул гром из глубины потока.
Наотмашь бившего в озябший кряж.
 
То отвечал Господь Иову. Гром из бури!
Кто сей пустой? Бросающий упрёк?
Кто, проведение запутывая в дури,
желает осознать мой тайный ток?
 
А где ты был, когда слагал я Землю?
И основание на чём стоит её?
Но может ты творений не преемля,
сам нитью солнечной вправлял в зарю шитьё?
 
Уставы неба ведаешь? Собою...
 простри его господство на земле.
Зови-ка молнии одной рукою.
Но вот послушают, пойдут они к тебе?
 
Так будешь ли соперником над бездной?
Истцом суда, над Вседержителем миров?
Ответь же мне Иова, только честно,
ты обличил меня, утратив кров?
 
И отвечал Иов –  Я пепел пред судьбою.
Я раб, ничтожество, лишь буква на листе.
Казни меня. Я большего не стою.
И умолкаю. Истина в тебе!
 
Тут возвратил Господь Иову все потери.
И аспид от страдальца отступил.
А остальным хотел воздать Отец по вере.
Но после, передумав, всех простил.

Корнеев прекратив повествованье
Вдруг ощутил что комната пуста
Разводы линий на паркете, след вниманья
от тех, кто ладана боится и креста
Но бес пропал, как лунный сполох ночи
Когда рассвет одёрнув свой подол
Бежит, спешит вприпрыжку что есть мочи
Расцвечивая в красках частокол
Остатки снов таская за косички
Крича, «пора вставать!», на голоса
Отодвигая чёртовы кулички
И освящая солнцем небеса

Он не заметил как настало утро
Пусть серенькое с примесью дождей
С неровной пеленой туманной пудры
Но всё же утро: шумных площадей
Людей, снующих блёклыми мазками
Кавычек, многоточий, запятых
Машин, несущихся пунктирными чертами
Домов громадных и домов простых
Домов кирпичных и домов панельных
Стеклянно хрупких и бетонно злых
Домов, асфальтов, лавочек, котельных
В татуировках листьев золотых

Теперь, Корнеева оставив ненадолго
След в след, так чтобы мелочь не вспугнуть
Мы поспешим за бесом втихомолку
Понаблюдать, куда ж он держит путь

Где бесы там волнение и смута
Вонзает коготь в призрачный покой
Там предрекает каждая минута
Подвохи, хитрости, обманы, волчий строй
Они живут средь нас в людском обличье
Под масками тая пустые тени
Рога скрывает шевелюр наличье
А брючный шик, козлиные колени, копыта и хвостатые отростки
Волосяной вертеп заткнув под фраки
Они, как водится, удачливы и броски
Поскольку зверь чувствительней собаки
Что ж человеку с бесом состязаться
Во всём сильней, выносливей, проворней
У них в крови безверием питаться
Ножом нахальства вороша сомнений корни
Вся власть у бесов! Жирные вороны
Клюющие ошмётки мёртвой плоти,
кряхтя и копошась в смердящей вони
остатков мира на прощальной ноте,
несуществующей мелодии предела,
блуждающей в спирали мирозданья.

Какие бесы? – скажете вы смело
Жизнь вовсе не библейское писанье.
И райских кущ никто из нас не ведал.
И в адский лаз не открывали дверь.
И черти не похожи на соседа.
И участковый, только в помыслах как зверь
Апостолы средь нас не ходят в белом
И Иисусы в море не ступают…
…но бесы в наступленье оголтелом
всё больше человечьих душ вбирают
они среди солистов первой ложи
политиков, ментов, корреспондентов
чиновников любого цвета рожи
от клерка до судьи и президента

Коралл, тот самый мелкий бес
Сперва в трамвай гремящий влез
И потрясясь две остановки
На третьей обречено слез
Ещё минуты через две, он словно премула в силке
Стоял дрожал и лепетал, что он обычный бес Коралл
Ни гений запрещённых месс, а просто бес, всего лишь бес

Коралл –
Могу я порчу навести, могу интригу заплести
Но не со всяким, мой удел лишь развращенье жадных тел

Валет –
Приказ был отдан совратить

Коралл –
Не смог, меня ли в том винить

 появляется особа женского пола –
Где мужики, там толку нет

Валет –
Твой выход бестия…

Валет был старшим среди мелких бесов и ведьм и прочих куролесов
На севере столичной туши, где осенью большие лужи
Ответственность ни кто не славит, её стремятся избегать
Но коли дьявол дело правит, распоряжение принять
Обязаны и те и эти
И дьявол молча ставит сети из мелких бесов и злодеев
Мегер и прочих дуралеев.

Сюжет вбирает новый образ
Несётся дальше чередой
Он может истины прообраз
Или фантазии раскрой
Неровный, путанный как путы
Вместивший суету минуты
И призрак вечности скользящей
И водосток и лист парящий
в акробатическом кульбите
В осенне-ветреном транзите
Из грязи в грязь, через живое
Демисезонно голубое…

Направо от любви скрывается коварство
И женский страх, остаться без опоры, тому виной
Заворожить его, того кто дорог, царство
своё создать, своей рукой
И верить что участие в процессе
поможет вызвать истинную страсть.
И строить! Возводить и строить клети!
Чтоб мы могли потом туда попасть.
Вот истинная сущность женских чар.
Чтоб каждого Сократа сделать телом.
Перевести цепь рассуждений в хаос свар.
Притупить жала, искромётным стрелам.
Отождествив фантазию с хулой.
А ясность мысли с мелочной задачей.
Тянуть все блага в дом, за слоем слой.
И никогда не забывать в продмаге сдачи.
Точить ножи! Ах! Это ли не цель
всей жизни, чтобы острыми ножами,
пытаться резать собственную тень.
А после называть всё это щами!

Корнеев –
Уже ноябрь добавил студа
Дыханьем северных морей
И вдруг сегодня, ниоткуда
Явилась ты из бури дней
Марина, хрупкое созданье
Оранжевых волос копна
Глаза, два угля, два изгнанья
Две тайны, два глухих окна
Муар в мажорном настроенье
Мираж из плоти и цветов
Анапест в розовом варенье
И шелест острых каблучков…

Я, автор, вынужден признаться
Мой романтический герой
Не может прозой выражаться
А потому передо мной
Стоит унылая задача всё разъяснить, перевести
Поскольку сам давно не плачу
Влюбляясь не кричу «Прости»
За всё чего уже не будет
За не стоянье под зонтом
За не решенную задачу
Искать кота в мешке пустом
Средь чёрной тьмы чулана судеб
Где и мешка-то нет уже
За не шипение в посуде
«Мадам Клико и Ив Роше»

он увидал её на лавке, когда по улице гулял
её пальто, как злые шавки, холодный ветер с воем рвал
она отчаянно ругалась с сутулым фрачником из новых
доказывала, удивлялась, кричала, удивлялась снова
а фрачник вдруг её ударил
Всё как в замедленном кино
И женщина упала навзничь
Корнеев в кадр, на полотно
Вонзился вихрем избавленья
Мужчину за грудки схватил
Ударил в нос, потом в сплетенье
Тот отбежал. Набравшись сил
ввернул какие-то угрозы
Сел в мерседес и был таков…
…Корнеев, женщина и слёзы…
Её спасибо. Грустный вздох.

Вот мизансцена для героя

Марина – Вы здесь гуляли?

Корнеев – Да, гулял… А Вы?

Марина – Где деньги, нет покоя

Корнеев –
А я то думал, ревновал (кивает в сторону убежавшего)
…пойдёмте я живу тут рядом
Вам нужно оттереть пальто…
…и вот на кухне булки с маком, и крепкий кофе и тепло

Марина – Я их боюсь.

Корнеев – Зачем бояться.

Марина – Куда бежать, кого просить…

Корнеев – Так оставайся

Марина – Я признаться не думала, как дальше быть…

На полночь навалилась туча
Алмазы звёзд и лунный лик
Сметая в темноту тягуче
Как дворник листья мудрых книг


…что пользы человеку от оков
его желаний выпитых до донца
род вырождается и возродиться вновь…
Земля во веки вечные под солнцем,
что всходит и заходит меж ветвей
И ветер мечется, кружится словно флюгер
То южный, то восточный пену дней
перебирают ливневые руки.
Слога реки, текут, текут в моря
Но возвращаются на круги непременно
Что было, то и будет! Мир. Земля.
И звёздная испарина вселенной.
Нет памяти о прежнем. Вечен бег
Она растает к будущему веку.
Того, что минул словно скользкий снег.
Не сохранить всего что станет человеку.
Всё суета сует. Томленье душ
Кривое сделаться прямым увы не сможет
Умноживший познанья полнит куш
Для скорби, что печаль и мудрость гложет
Я раб, Екклесиаст, пришедший в мир
Царь над Иерусалимом. Пастырь бога
Решил исследовать явлений пир
И испытать все истины чертога
В фантазиях, сатирах и вине
Я смысл существованья не узрев
Потворствовал достатку и казне
Настроил домы и предпринял сев
Сады и рощи, золотистые поля
Там шёлк и бархат персика и груши
Вкушал я глядя в струи хрусталя
И нежный щебет лился прямо в уши
Собрал себе всё золото царей
И сделался великим и богатым
Так, что из-за двенадцати морей
Возили специально мне караты
И оглянулся я на дело рук своих
И вот, всё суета, оскал гордыни
Ведь солнцу верно пользы нет от них
Как нищенке в прокисшей, смрадной дыне
Тогда решил я смысл жизни, свод наук
Параболы, инкубы, цифры, догмы
Ходи по грани. Выходил за круг.
За все уже изученные формы.
Питался философской резедой.
Выискивал законы мирозданья.
И вот что я узрел забыв покой.
Всё, что нас окружает, часть создания!
Лишь только часть того что бог нам дал!
А сверх того, что сделано на свете?

… здесь текст утрачен, выгорел, пропал
распластанный на водосточной клети.
Другой странице выпало везенье
Она застряла в глубине куста
И если поднапрячь немного зренье
То можно разобраться без труда.

…у всякой вещи только свой отсчёт
Рождаться, умирать, желать покоя.
Есть время убивать и врачевать
корёжить, рвать, ломать и снова строить.
Есть время властвовать и время побеждать
смеяться, плакать, сетовать, лишаться
Есть время сберегать, терять, искать
есть время бунтовать и соглашаться.
Есть время войн и время мирных лет.
Есть время океана, время суши
есть время счастья, и конечно время бед.
Есть время истины и время её рушить.
Что пользы в том, что может человек?
Его заботы и старанья, теоремы.
Господь доказывать нам дал из века в век,
промеривать привычные системы
Так в чём же смысл жизни!

Но листок закончился, не указав ответа
Лишь дворник всё бросал, бросал в мешок
Окурки, банки, старые газеты…

(Марина и Корнеев поздно вечером у него дома)

Корнеев – Я видел ангелов

Марина – Ты бредишь милый друг

Корнеев – Нет, правда ангелов

Марина –
Усни мой грустный гений
Тебе всё только кажется. Недуг
покой и сон излечат от видений

Марина обвила застёжкой
его сомнительное тело
Мурлыча тихо, словно кошка,
когда получит что хотела
Молчала ночь. Луна сияла,
огромной фарой мёртвым светом
И не души, лишь неотложка
Сквозь мрак, отчаянным приветом, к кому-то…
Мы о том не знаем
Быть может лёгкая простуда с температурой, крепким чаем…
А может полный спазм сосуда
И бледное лицо луною
Отчерченное ровной маской. И страх в глазах
«Уже за мною?» Сквозь снисхождение развязки
…листание теней в альбоме
 всех тёмных красок без разбора
Корявый монстр. тень на доме
от тополя и от забора
И медных шашечек меж звеньев
орнамент искаженный в дуги
Скамейки тень. Совокупленье
аккордов ужаса и скуки.
Лилово-чёрных, бледно-серых
собой слепляющих виденья.
Феерии и полу звуки
стенанья, вздохи, откровенья.
И кажется бандит за ёлкой
Сжимает пистолетный рок
Из подворотни воют волки
Почуяв человечий бок
И ведьма, взвившись словно птица
Метлой по небу ворошит
И смерть за окнами кружится
Ворча, - «Ну! Кто ещё не спит?»

Корнеев спал. И дух Верлена
Сопровождал его степенно
В броженье по мирам Бодлера
На Сан Дени намокли скверы
И Сан Мартен, прямой как шпала
Оделся в дождевик устало
Каштанами припудрив плечи…
…хоть на Париж котился вечер
Корнеев видел пристань, Сену, Сент Поль
Торнель и Лувра стены

дух Верлена перекрикивая шум города обращается к Корнееву

дух Верлена –
Мы здесь как звуки эфемерны.
Вкусим поэт абсент виденья.
Летим же в вихре дуновенья.
Как две небесно лёгких серны.

Летим, Корнеев молвил страстно
И взявшись за руки, опасно
они взвились под своды мрака.
Разводы крыш, мостов, собака
Оживший Клод Мане в пленэре.
В размытостях. В своей манере
Сверкающе воздушно нежный
Обворожительно поспешный
предстал во всём великолепье
изысканности и нелепьи.

Конеев – Господи как чудно!

И дальше вверх. Всё выше!
Трудно уже дышать немного стало.
Потом и темнота пропала.
Донёсся лёгкий звук свирели.
И кто-то в белом плыл в галере,
из бело-розового тона.
И кто-то сбоку, монотонно,
по пояс в дымке лился в ухо –

«Святый наш Боже, дух нетворенный
Святый наш Боже благословенный…»

Паря, так, будто стайка пуха

Корнеев – Ты Бог? (Корнеев улыбнулся)

Бог-отец – А ты поэт? ( и вдруг запнулся)

Архангел Михаил – Корнеев, Боже.

Бог-отец – Точно, знаю

Корнеев –
Уже пора? И слуги Рая
Любезно отворяют двери.
Но где же суд по нашей вере?

Дух Верлена – Язык твой, враг твой (отлетает)

Апостол Пётр –
В холод Ада
 его бы за такие звуки

Бог-отец –
Довольно Пётр, овца из стада
 к нам забрела. Он гость.
А муки с гостеприимством несовместны!
К тому же было бы нечестно
отдать поэта чёрту в шкварки.

поворачивается к поэту

Прости поэт, в лихой запарке
Мы не давали объясненья

Архангел Гавриил –
Итак. Ты божее творенье
и сам творец своих печалей,
восторгов, истин. Но едва ли
явил бы что-то без подсказки.
Твои лишь кисточки,
а краски божественное проведенье
Теперь зачем…Исход сраженья
меж силой света с чёрной силой
за власть над судьбами вместила
в себя почти тысячелетье.
Борьба за званья, дело третье.
А главное перерожденье.
И высший суд по мере тленья
Фористика на верхнем слое…

Корнеев недоуменно смотрит на архангела Гавриила

архангел Гавриил –
Не понимаешь? Бог с тобою!

Архангел Михаил –
Две чаши на весах застыли.
Ты должен выбрать или-или.

Корнеев недоуменно смотрит на архангела Михаила

архангел Михаил –
Опять не понимаешь? Ну же!?

Корнеев – Я в философии не дюже.

Ангел оптимист – Иль Рая доброе светило

Ангел пессимист – Иль Ада жаркое горнило

Ангел оптимист – Иль состояние покоя

Ангел пессимист – Иль суета и всё такое.

Вдруг снежной крошкою соря
На чёрной туче демон зла
Ворвался в ангельский конвой
Под отдалённый волчий вой

Сатана –
Нельзя навязывать поэту
Лишь вашей властью, силу Света
Мы равные средь равных в мире
Пусть выбирает или-или
Иль страсти, плоть румяно щёка,
Иль сплин без отдыха и срока
Иль жить в разнузданных желаньях,
Или устой и воздержанье

архангел Гавриил –
Довольно! Пусть поэт решает
Кто в вечном споре побеждает

Бог-отец –
Ананка не суди же строго, Арканов дочь, судьба, до срока…

Поэта обожгло, Марина, она одна
Наполовину он вдруг проснулся от испугу
Я не хочу, не время…Звуку,
мешал туман накрывший небо
 и всё исчезло. Только снегу
летящему на мутный зов ли
Вольготно падалось на кровли
Съедая черноту платками,
косынками и островками,
из белого, как саван снега.
Пока не затопило эго,
всех тёмных красок без просвета.

Корнеев стал искать ответа. Куда всё делось?
И проснулся.
Рассвет над городом нагнулся
На старте дня, как в марафоне
Готовый к яростной погоне за временем…
… Ты где Марина, позвал он тихо
в сонной тине Марина прошептала – «Рядом»
Корнеев будто бы награду
вдруг увидал её с собою
и сердце сжалось от покоя

А утром поглядев в окно Корнеев понял, всё бело
Бело настолько, что глазами не зацепить пятна. Свечами
 стояли липы и берёзы
Клоками ваты вились лозы
Кустов перед подъездом дома
Всё бело, тихо, не знакомо.

Зимой все мысли длины крайне
Обрывки фраз уже не в счёт
Камин выбалтывает тайны.
И подвывает дымоход
Легенды бряцают железом
Отважный рыцарь, прелесть дам,
король, конечно же принцесса
драконы, гномы, феи там…
И всё фасонится, сверкает
Прилизанно и весело
Нет крепости в той чашке чая
Чаинки есть, но волшебство
Его не делает горячим
Чтоб заварить сюжетный ход
Легенды, это для незрячих
Вот притча, то наоборот

Один бедняк соединиться
Желал с возлюбленной своей
Но где взять денег
Счастья птица
Металась вольно меж ветвей
Его избранница взыграла
Не будешь бедным, приходи
Ногою хлоп, мне дела мало
Хоть чёрту душу загони

А он и рад, а он и рад
За милый взгляд
Хоть к чёрту в ад

Тогда за дружеским советом
Явившись к матери с отцом
Он приголублен был ответом
Тут мы Макарка не при чём
Ну что тебе опять неймётся
Сидел бы дома на печи
Смотри доскачешься
Придётся,
попасться к чёрту в калачи

А он и рад, а он и рад
За милый взгляд
Хоть к чёрту в ад

Пришёл бедняга в светлый храм
Просить у дьякона ответ
Но тот сказал, -«До ваших драм
Мне как известно дела нет
Молись! И Бог тебя услышит!
Подаст напиться, защитит.
Покайся грешник, помощь свыше.
А если нет. Хоть к чёрту в скит»

А он и рад, а он и рад
За милый взгляд
Хоть к чёрту в ад

Ходил он к мудрецу седому
В соединенье двух знамён
Но тот ответил по простому
Работой обрети свой трон
А если спешка обуяла
Иль лень опутала плющом
Тогда одно тебе начало
В Инферно к чёрту на приём

А он и рад, а он и рад
За милый взгляд
Хоть к чёрту в ад

Так долго он бродил по миру
Ища ответа на вопрос
Но все пути вели к трактиру
Где рыжий чёрт вершил допрос
Зачем пришёл, чего желаешь?
Взамен мне душу отпиши
Когда помрёшь, тогда узнаешь
Ну а теперь давай пляши

А он и рад, а он и рад
За милый взгляд
Хоть к чёрту в ад

Что было дальше с батраком
До подлинно известно
Он стал попом, он стал попом
И попадьёй невеста
Теперь он в рясе и с крестом
Как старый дьяк Василий
Имеет дом, сарай при нём
Без видимых усилий

Но знает он, его душа
Уже не стоит ни гроша

…камин выбалтывает тайны
и подвывает дымоход

утро в квартире Корнеева

Марина –
Ты просыпался ночью, в чём причина?

Корнеев –
Я испугался. Я хочу Марина,
чтоб мы не расставались никогда.
Не уходи. Останься навсегда.

Марина –
Но ты поэт, а мне желанней ветер!
Беспечней и стремительней волны.

Корнеев – Я стану ветром

Марина –
Попадёшься в сети.
Рассыплешься о твёрдый лоб стены.

Корнеев – Так помоги!

Марина –
Нет власти у менялы.
Сменявший раз попробует еще.

Корнеев – Я сильный. Кажется…

Марина прерывает его –
Казаться мало
Ты сам увы не слишком защищен

Корнеев –
Но дай же шанс!
Отчаянья пустого, как шар надутый,
вместе избежим

Марина –
Я дам тебе напитка колдовского

Марина наливает в бокал тягучую жидкость зелёного цвета

Корнеев –
Ты мой порог, а над бокалом дым
 и запах резкий

Марина – Бледная картина

Корнеев –
Я пью, я пью. (подносит бокал к губам)
Довольно размышлять
Хоть я почти признал тебя Марина
Но не могу с собою совладать
Зачем мне жизнь! Постылое сознанье.
Зачем мне свет и все дары богов?
Когда одним лишь взглядом мир в изгнанье
способна ты обрушить в не любовь.
Ведь ты же ведьма. У тебя нет тени.
Я помогу… (выпивает)

Марина –
Зачем? А впрочем в сны.
Тебя я больше не покину гений.
Ты мой навек. Таков закон луны.
Ни в логосе, ни в буйстве, ни в покое.
Ни в чёрной бездне тёмной стороны.

Корнеев – Я умира… (падает)

Марина –
Не бойся, я с тобою.
Теперь мы часть великой тишины

Корнеев –
Всё закружило, сжалось, брызги света
Коробки, банки, тени, стены, пол.
И я несусь со скоростью ракеты
Куда не знаю. Слёзы и ментол

Марина –
Поэт, опомнись, путь ещё не сложен

Корнеев – Марина

Марина –
Я звезда в твоём ремне
Мы в логосе. Здесь духов мир тревожен.
И смена облика привычна мне.
Послушай же, мы мчим к семи Арканам.
Там тот, кто верно сможет нас спасти.
Не удивляйся ни чему.
Пусть будет странно.
Всё, что увидишь на длине пути.

Корнеев –
Наверно ты меня не погубила?!

Марина –
Мой риск велик!
Награда, наш покой.
Я всё, что было раньше, отрубила.
Инферно предала!

Корнеев –
Опомнись! Стой!
Предай меня! Зачем такая плата?
С самим владыкой тьмы вступать в борьбу!
Хватай и волоки в гнездо разврата.
В горнило Ада. В вечную тюрьму.

Марина –
Я прочитала странные сюжеты
Что ворохом лежали на столе
И что-то изменилось. Только к свету
спешить не нужно. «Эти» или «Те»…

Корнеев –
«…Полынь ей имя, сделалась вода
рек и озёр горчей природной хины»
Ты это прочитала, да Марина?

Марина –
«…кто пил её, тот пропускал помины
своих, уже ушедших матерей…»

Корнеев – Так вот та сила.

Марина –
Формула корней всего живого
Заклинанье духам и людям и деревьям и земле

Корнеев молча почесал за ухом
И понял вдруг что уха больше нет!
К звезде тогда он протянул ладони
Звезда сияя указала путь

Корнеев –
Но там ведь бездна

Голос канул в звоне
Как звон будильников об утреннюю муть
Корнеев ощутил себя ребёнком
Беспомощным, как рыба без воды
И вихрь втянул его в свою воронку,
соединив с потоком пустоты.
Но вскоре темнота, достигнув света,
сливаясь и рождая красоту,
пузыриками чуткого рассвета,
сминая грань, впилась в музЫку, ту
что не было прекрасней и нежнее.
Внезапно резкий визг издал манок.
Тут чёрная и белая, две шеи,
двух лебедей рванули наутёк,
друг ото друга отрываясь с кровью.
С предсмертным воплем, воем на беду
Мелодия распалась в песню псовью,
деля и множа лютую вражду.
И где рвалось единое на части,
тянулся серых щупалец клубок.
Безумно серым щупальцы и пасти
И резкий запах крови и дымок.

…он потерял сознанье, а очнувшись
был удивлён что всё ещё скользит.
Всё серое исчезло. Было душно
от раскалённых гранул, пирамид,
цилиндров, кубов огненно-тревожных
волнистых линий, тающих комет…
Метали гривы огненные крошки,
на миллиарды миллионов лет.
Он маневрировал в потоках нервных,
боясь сношений с огненной стеной.
Звезда ему указывала верно,
где мчаться, где ползти.
Где ждать порой.
Волненья, вспышки оставляли след.

Но всё проходит. Изменился свет.
На бледно - синий с пенной пеленою.
Корнеев увидал спираль. Собою
накрученную, на кривой оси.
На ней спирали меньше. А вблизи
он увидал ещё, ещё спирали. Одна в другой.
За ними мчали дали
Скопления искрящихся огней.
И чёрные пылинки от камней.
Вселенский скрежет раздавался строже
Оцепененье и мороз по коже
он ощутил. Беспомощность всего,
пред эдакой махиной. Торжество,
за то, что он такой же винтик в строе,
как тысячи миров в своём покое.

Марина –
Сатор, арепо
Канем в лету
Тенет, опЕра, ротас!
Подай свой голос

Корнеев – Кого зовём?

Марина – Того, кто нам поможет

раздаётся взрыв, с левой стороны от спиралей появляется Сатана и его свита

Сатана –
А беглецы! Ну что вам гложет души?
Зачем бороться с истиной самою?
Что хорошо? И что тревожит, душит?
Вся власть и воля к власти лишь земное.
Дань милосердья к неудачникам убогим
Униженным, мечтающим о Боге
Мне ценна жизнь своим инстинктом роста
Устойчивости, накопленья благ
А нищий на обугленном погосте
с крестом на шее. Хуже тех дворняг!
Чем мы ему поможем. Состраданьем?
Но состраданье не прибавит сил
Оно заразно, как чума желанья
Бог состраданием, страданьем наследил.
Так, что должно загнуться, не издохнет!
Хотя по всем законам естества,
развития, подбора. Слабый гибнет.
Но сострадание порок Христа!
Здесь быть врачом. Здесь быть неутомимым
Здесь действовать ножом нам надлежит
Мы удаляем опухоль из сплина
К инстинктам жизни пробуждая стыд
Постой поэт! Не принимай решений!
Не стань могилой у грядущих поколений
Смотри!
и Сатана взмахнул рукою
Корнеев обернулся, что такое
Предметы, вещи затопили Логос
Ботинки, чемоданы, балки, глобус
Хлебоуборочный комбайн, скоросшиватель
Электрочайник, каравелла, шпатель
Плевательница, статуя Свободы
Железная дорога, башни, своды
Машина скорой помощи, качели
Подгузники, бетонные панели
Толкались вперемежку без разбора
Влекомые к соитью дирижёром
Они то разбивались друг об друга
То собирались в новые.
Подпруга и сбруя, колбы,
бочки из под рыбы все в шелухе
Конические глыбы,
Рояль, реторта, нефтяная вышка
Подтяжки, растолстевшая сберкнижка
Всё было осязаемо объёмно
Примеривал пиджак мортиру томно
А самолёт клевал зерно как голубь
Стучал стихами в наковальню молот
И вырвавшись из глубины соитий
Поднялся крест из позлащённой сыти
На нём Христос. И всё зашевелилось
Всё расползалось, корчилось, кружилось
И лопалось как мыльные останки
И ртутные светильники и танки.
И словно кровь, свернувшаяся ядом
Сгустилась плоть под грохот канонады
В огромное молящееся тело

Сатана –
Смотри поэт, чем жертвуешь ты смело
Наука в жертву, ради оглупленья
Ты человек, не должен вне смотреть
А только внутрь, в глубины преклоненья
Чтобы страдать и Господом гореть
Главнейшая Иегова доктрина
Врач нам не нужен, нам спаситель дан
Грех – только форма жертвенной резины
На нём господствуют жрецы, творя обман.

Возникает яркое свечение, миражи пропадают, появляется божественный конвой

Архангел Гавриил –
Кто ищет лжи, её достоин

Ангел пессимист – Я говорил про катаклизм!

Ангел оптимист – Но он ведь лишь поэт. Не воин

Ангел пессимист –
Меняла он, неологизм.
Отказываться от святыни

Архангел Гавриил –
Ты что поэт смири гордыни
Творца всего не беспокой

Бог-отец – И помни, Свет всегда с тобой!

Отлетают. Из центра вселенных неторопливо выходит человек небольшого роста в скромном сером костюме

Марина –
Вот тот, к кому мы так спешили.

Сатана отлетая –
Поэт твой выбор или-или…

Корнеев –
Гримаса смерти? Помощь свыше?

Творец –
Не то и не другое. Выше.
Что предпочёл ты
Свет иль тьму?
Каков твой взгляд?
И почему?

Корнеев –
Не смог я обрести ответ.
Хотя отвечу как поэт

Трубили ангелы пронзая тишину
Чтоб отрекались люди от гиены
Являя божье имя и вину всех человеков. Сотрясая стены,
но те давно продавшись сатане
с отметкой зверя на челе и на руках,
презрев отца, внимая лишь казне,
ещё держались за никчемный прах.
И ангел, весь из крови возрыдал
И черти, бесы, демоны из нор
Убойтесь Бога! Страшный суд настал!
Два воинства, одно с небесных гор,
другое из земли, сплелись в клубок.
И стонами наполнился эфир
Последней битвы лил на землю сок
Преображая одряхлевший мир.

Тут я отбросил лист как завершённость
Конечность цели поразила пустотой.
А что же дальше? Райская слащёность?
Дорожки парка с плавною листвой,
всеобщая любовь без потрясений,
без старта, без сомнений и мечты,
где люди, что-то вроде тех растений,
всему довольны и во всём чисты?

Творец –
Когда-то миром управляли Боги
Закон и разум. Хаос и чертоги
Потом Добро и Зло пришли на смену
Но всё не совершенно. Всё измена!
Бог в богохульстве. Дьявол в благе
И каждый защищает флаги
своих цветов. Рок предпочтенья!

Корнеев –
Ты всемогущ?

Творец –
Простое заблужденье
Я искушён и наделён всезнаньем.
А это крест.

Корнеев – Но почему?

Творец –
Создание,
допустим я решил зло уничтожить.
А на поверку буду мир тревожить.
Следить чтоб никого не раздавило,
не смыло, не сожрало, не убило.
Чтоб были все здоровы, сыты, греты.
Возвышенны. Обуты и одеты.
Чтоб прежде времени никто не помер.

Корнеев – Так дай тогда жить вечно!

Творец –
Вот так номер!
Представь себе что все кто жил на свете,
воскреснут разом, те и эти.
У каждого свой мир, свои морали
уклад, устав, каноны и скрижали.
Которые я должен исполнять.
Но вот ещё проблема. Как решать,
со львами, тиграми, гиенами, волками…
Они ведь сеют зло. И жертвы сами…
…ягнята, овцы, кролики, коровы,
жуют траву. Трава не скажет слова.
Но и она не меньше жить желает.

Корнеев – А как же быть?

Творец –
Да я и сам не знаю.
Добро и зло сплелись в одно начало.
Не расплести, не распушить в мочало
Добро отдельно, зло отдельной жилой
Они едины в замкнутости силы
Я знаю всё! И ничего не знаю.
Иди поэт, тебя я отпускаю.
Отложим партитуру ветхой драмы.
Оставим всё как есть, без перемен.

Поворачивается чтобы уйти. Корнеев останавливает его

Корнеев –
Дозволь ещё вопрос. Как главный самый?
Ответь кто победил? В чью пользу крен,
в противоборстве света с чёрной мастью?

Творец –
А пусть хоть ты. Тебе ведь дальше жить
Рождаться вновь, творить, терпеть напасти
Искать ответы.  И быть может находить.

Корнеев –
Постой, я не один, со мной Марина
Что дальше будет с ней.

Творец –
Твоя звезда
Останется на теле исполина
И будет впредь светить тебе всегда
Четвёртой вверх, в созвездье Волопаса
Она уже достойна стать звездой

Корнеев –
А как же я?

Создатель –
Стань сущностью без масок.

Корнеев ощутил слепой конвой
Тепло, толчки, всё ниже, ниже, ниже…
Потом рывки, он даже покачнулся
И где-то свет. Всё ближе, ближе, ближе…
Младенец закричал.
И мир проснулся!

Тетрадь вторая

Вначале сотворил бог небо и землю…

НА ЭТОМ ТЕКСТ ОБРЫВАЕТСЯ – (прим. Редактора)


Послесловие

Устал, устал ты мой читатель
От мудрости прошедших лет
От светлых истин на закате
В тени сегодняшних примет
Пора и отдохнуть.
Не скрою, я был бы рад тебе порою
И в том и в этом услужить
Но в голове настала сыть
От философских рассуждений
И прочих мыслей, фраз, сомнений
На рампу навалился дым
Сниму рукой небрежно грим
С лица сплошной метаморфозы
То я Поэт, то Бог, то Сатана…
И положу к подножью вдохновенья розы
Три алых розы за поэзию без дна…