Двойка по композиции

      Пять  лет в Москве   после переезда из Ленинграда Герман снимал комнаты  в коммунальных квартирах, вызывая большое неудовольствие соседей. С утра до вечера звучала громкая музыка; в дверь звонили не переставая; а некоторые, чтобы не звонить лишний раз, проникали в комнату на первом этаже прямо с улицы -через окно. Репетиции  инструментальных и вокальных групп сменялись жаркими спорами и взрывным хохотом. Бедных соседей, конечно, можно понять. Вот как описывает типичную обстановку  ленинградский друг Германа барабанщик Валерий Мысовский (в книге «Джаз для своих»), который  приехал в Москву познакомиться и поиграть с московскими джазменами и поселился у Германа:
      «Тогда же я познакомился с В. Булановым – он еще только начинал барабанить и проходил ликбез у Германа, в его холостяцкой берлоге в Кривоколенном переулке. Это был какой-то проходной двор: с раннего утра в окно стучали и заглядывали какие-то лица, и потом целый день люди шли и шли. Господи, кого я только тут не видел! То вдруг какие-то сверхталантливые танцоры - люди кавказской национальности – без всякого смущения исполняли некий джазовый танец под одобрительный рояль Германа; то приятные девицы – якобы талантливые к джазовому пению – которые, правда, не очень задерживались, – сыроед Герман уже тогда угощал их орехами, салатом из сырого картофеля, а им бы пол-литра! и т.д. и т.п. У стены стоял железный  Маг-8, который редко бездействовал: Герман беспрерывно проигрывал новинки, комментировал их на рояле, требовал от меня мнений, игры на барабанах (там были и барабаны). Иногда я отказывался спорить: «Герман, я устал». - «Хорошо, тогда ты будешь молчать, а я буду продолжать спор за двоих!» И - продолжа-а-л! Вечером у него был выделен час для поисков «настоящей женщины»: у него была теория, что искать нужно активно и  везде. И для этого шел на улицу Горького, встревая во всевозможные разговоры с совершенно незнакомыми людьми. Не знаю, как вообще, но при мне, во всяком случае, эти поиски обычно заканчивались возвращением домой с пачкой пельменей, бутылкой молока и с «маленькой» для меня – к Магу-8, к приемнику с Коновером – и продолжение следовало: джаз, джаз, джаз…».       
        То же самое происходило и в последней, уже собственной, комнате Германа в коммунальной квартире на Басманной, где он организовал … музыкальную студию (1964). Сам с приятелем сделал ремонт: побелили потолок, покрасили стены в разные, мрачновато-темные тона и усилили изоляцию двери. Конечно, для записи музыки никакой специальной техники не было, только собственный Маг-8. Зато можно было спокойно  приходить, собираться группой, слушать и играть джаз … до  одиннадцати вечера. Все в этой студии подчинено музыке. В комнате два окна. Справа - рояль, прижатый к стене, обращенный пожелтевшими зубами клавиш к окнам. Рядом - ударная установка, контрабас и отдельная рояльная клавиатура на ножках, с наушниками и проводами (для игры в ночное время). Между окнами - маленький самодельный комодик с двумя полками от этажерки. На них – приемник, разные мундштуки и разложенные в ряд слесарные инструменты. Над окнами, вместо карнизов, - покрашенные водопроводные трубы, и на них, на больших кольцах, - тяжелые темные шторы, лишь психологически заглушающие без привычки невыносимый грохот поездов и электричек, проезжающих прямо под окнами к трем вокзалам.  В соревновании громкости джаз проигрывал: значит, можно терпеть такую музыку и соседям! Справа от двери, в углу,- тахта, покрытая серым, солдатским одеялом. Слева – небольшой шкаф  и втиснутый между ним и окном обеденный стол  для двоих. Строго, функционально и … впечатляюще.
        Всех удивляла эта студия самим фактом существования в условиях крайнего дефицита жилой площади, да еще в  большой коммунальной квартире с длинным коридором. Пройти по нему  незамеченным было невозможно: в щели полуоткрытых дверей вас ощупывали глаза любопытных соседей и нередко слышалось «здрасьте!» с «понимающей» улыбкой в придачу. Посетителей, вроде бы, становилось меньше (владелец студии чаще занимался сочинением музыки – появились заказы), а скандалов – больше. Бдительность соседей была на высоте. Особенно усердствовал сосед-«законник» Юра: чуть что не так – сразу вызывалась милиция. Даже вел запись количества приходивших каждый день людей. Мало ли что - на всякий случай.
         Но даже его Герман принудил к нормальным, даже добрым отношениям. Нашлись  общие интересы – любовь к разным слесарным инструментам и мастерство владения ими. «Законник», видимо, опытный мастер, гордился своими инструментами, содержал их в идеальном порядке и никогда не давал их другим: «Да это все равно как жену отдать в другие руки …на время, попользоваться – неизвестно что будет!». А что - убедительно! Зато всегда помогал: советовал, что купить и как пользоваться. И еще научил Германа золотому правилу – всегда после работы, предварительно  почистив, положить инструменты на свои места. Это экономит время и продлевает срок службы. Многие годы, следуя этому правилу, Герман вслух благодарил соседа-«законника». 
           Из  других персонажей этой большой коммунальной квартиры со студией у меня перед глазами Вера Ивановна. Пожилая женщина, в прошлом, видимо, привлекательная, известная во всем подъезде «выпивоха»,  она почти каждый месяц приходила к Герману: «Германок, дашь до пенсии денег? Даже выпить не на что!» - «Дам, конечно, а то пойдете еще у кого-нибудь просить. Мне вас жаль, Вера Ивановна. Бросайте пить – один вред для здоровья!» - «А что делать с деньгами-то?» - «Лучше купите что-нибудь полезное для себя!» - «Да что ж это такое – полезное для меня?» - «Ну, …шкаф, например. Ведь все вещи у вас на полу лежат, а так порядок будет». – «Нет, мой дорогой, шкаф – это вещь отдельная! А водка – она – во мне!» и поглаживала себя по груди. Или еще одно из философских размышлений Веры Ивановны: «Можно пить так много, что допьешься до… полной трезвости!» Проверять – не советую!
        Кстати, в эту студию Герман и пригласил меня на первом свидании. Выяснилось, что живем близко друг от друга. Ранняя весна. Холодно и сильный ветер. Пришли в студию, сели за маленький столик и часа четыре  без умолку разговаривали – обо всем... Раза два садился за рояль, чтобы  напомнить мелодии Чаплина и музыку нашумевшего тогда польского фильма «Поиски прошлого». И тоже угощал грецкими орехами (хорошо, что без сырого картофеля), пока я вдруг не хватилась: уже пора забирать Анюту из детского сада.
       Эта студия вскоре и стала одним из мест обитания нашей жизни «на два дома».