Жить по правде

       Герман явился в мою спокойную, уравновешенную жизнь, как чудо, внезапно и неожиданно. Я испытывала душевный подъем и неведомый доселе букет сильнейших эмоций: счастье, радость, удивление, восхищение, веселье, смех. Интересно и разнообразно проводили свободное время. Слушали музыку - джаз, конечно. Обсуждали любимые книги (вкусы совпадали!): Гоголь, Хемингуэй, Платонов, Зощенко, Хармс. Читали  стихи  любимых поэтов. «Породнившись» с Владимиром Буричем, отчимом Германа, влюбилась в  верлибр, свободные, нерифмованные стихи, обладающие музыкальной напевностью. Брали уроки и играли в большой теннис, соревнуясь друг с другом в сражениях до изнеможения.  Смотрели на первых появившихся видеомагнитофонах западные фильмы. Ходили на выставки и в мастерские необычных  художников, не зная еще, что они «левые».  Приглашали в гости интересных людей (были и Евгений Бачурин со своими удивительными песнями под гитару, и  Эдуард Лимонов  с  необычными стихами). А счастливый и гордый Герман читал гостям:  «И в жизнь  мою явилась Инна, как джин из лампы Алладина!».
     Для меня открылось совсем другое, незнакомое ощущение жизни. Душа моя, как птица, летела бесстрашно и радостно навстречу всему, что несла новая  жизнь. Потрясенная масштабом незаурядной личности Германа, его талантом, фанатичной преданностью джазу, красотой, благородством и интеллигентностью, я почти растворилась в его жизни и подчинила себя ему. Не было ни одного дела, ни одной заботы, которая была бы мне не по плечу,  чтобы сделать нашу жизнь спокойной, интересной и удобной. И я смиренно и радостно несла свой крест служения.
     Первые годы, охваченные страстью духовной и физической близости, жили, буквально вцепившись друг в друга: любая разлука была нестерпима. Но, как говорится, крайности - к несчастью. Напряжение такой высокой ноты  в отношениях  не совместимо с длительным течением времени.  В общем, жизнь била ключом, но иногда … и по голове. Вскоре я поняла:  в жизнь мою явилось не только чудо, но и нечто со вторым названием этого сказочного существа - чудо-юдо!  Он какой-то другой, особенный. Живет по собственным правилам, вне привычных норм и суждений. Взгляды его, откровенные признания и поступки, часто неожиданные,  ставят в тупик. Рассказывает обо всем откровенно, не смущаясь и не заботясь о произведенном впечатлении.  Все это приводило к частым горячим спорам, а иногда - и к ссорам.
     Жить решили «по правде», не унижая себя ложью. Ведь, правда,  искренность в отношениях - выражение свободы личности!  Но одно дело  рассуждать об этом и совсем другое - осуществлять в реальной жизни свои «новации», не ущемляя при этом права твоего партнера. Значит,  быть абсолютно откровенным и разрешить партнеру то же, что и себе?! А я, как хранительница очага, не знала, что и делать с этой  бесовской «свободой»! У мужчин, видимо, это все как-то иначе - они ж … «с другой планеты»!  Определившись с «гнездом», следуя инстинкту, продолжают «рыскать» в  новых поисках - «точат когти», чтобы быть постоянно наготове.  А артист - это вообще отдельная особь среди мужчин.  Слишком высока степень искушения - постоянное, часто весьма активное, внимание женщин к живым героям сцены  и при этом жизнь вне дома и семьи... Недаром у некоторых  на гастролях, по маршруту с запада на восток по просторам нашей необъятной родины,  были постоянные пункты «привалов», в сущности,  вторые семьи, где иногда росли и дети! В общем, мы оба мучились, не находя никакого решения.
    И вот однажды Герман возвращается с гастролей. Разбирая свой громадный чемодан и рассказывая о поездке, вдруг говорит:
- И-и, почему ты не спрашиваешь, какой подарок я тебе привез?
- Из деликатности. Ну, значит что-то особенное.
- Так спроси же!
- Милый Герман, какой же подарок ты мне привез?
- Верность!
От нахлынувших противоречивых чувств не знаю даже, что и сказать. Скрывая смущение, смеюсь.
- Геро-ой!
- Напрасно смеешься, И-и! Я не из тех мужчин, кто приходит с работы домой, поест, ложится на диван и, прикрывшись газеткой, спит под телевизор. Я борюсь с собой! А иногда… не только с собой. Два дня назад, например, женщины  прямо на руках внесли меня в мой гостиничный номер.
- А ты?
- Еле увернулся!
- Да… Значит, увернулся… Это дорогого стоит… Я и говорю: герой!
      Тогда я по-настоящему не могла оценить столь ценный подарок: ещё глубоко не понимала, что значит и чем чревато длительное телесное воздержание для молодого и активного мужчины. И всё это - от воспитания в семье и школе, где стыдливо обходилась тема близких отношений мужчины и женщины, и полное умолчание ее на разных уровнях информации. Проповедовалась только духовная сторона жизни – «телом» и  не пахло! Неслучайно во время первого телемоста «Советский Союз - Америка - 1982», как только заговорили о сексе, наша соотечественница взволнованно и порывисто воскликнула: «В СССР секса нет!». Эта фраза стала ходячей.  Смеялись над собой, а ликбез проходили у старших дворовых девчонок, часть которых состояла на учёте в милиции; а также - по книгам самиздата и появившимся американским фильмам с откровенными (для нас!) сексуальными кадрами  под одеялом! Постепенно жизнь «тела» получала своё право на публичность. Слово «секс» распространилось  позже, как и перевод с английского «заниматься любовью (to make love).
     Вернемся к нашему герою. Вот что вспоминает известный джазмен и композитор Юрий Маркин* о «мучениях» Германа и делает это с  изящным,  тонким юмором, но проблема-то, на самом деле, сложная, хотя  часто решается банально.
«- Алло! – я поднимаю трубку.
- Это Герман, привет! - говорят на другом конце.
- Да, привет, привет.- отвечаю я. - Давненько что-то не звонил.
- Да, давненько, давненько… Я вот по какому поводу, - продолжает Герман, - ответь мне на один нескромный вопрос: изменяешь ли ты своей жене?
- А почему это тебя интересует? – потупился я.
- Да я вот опрашиваю всех женатых, Брилю уже звонил, Козлову. Все отрицают, а ведь, наверняка, вы обманываете жен.
- Ну и что из того? – защищаюсь я. – Может, кто и обманывает…
- А я вот хочу в этом вопросе честности. Надо заранее известить свою супругу и предоставить и ей свободу действий, - развивает свою мысль собеседник, - тогда будет честно и справедливо.
- И что же дальше? – недоумеваю я.
- Я предупредил свою Инну, что хочу изменить ей, разрешил, если хочет, ответить мне тем же, - не унимается наш будущий ловелас.
- Ну и как? Изменил? – полюбопытствовал я.
- Да, изменил! – в голосе появились строгие
нотки.   
  – А она? – переживаю я за жену.
  - Нет, лишь заплакала и сказала, что я патологически честен, - продолжает изменщик. - Так что и вам всем советую поступать так  же.
- Спасибо за совет. - Благодарю я и пристыжено вешаю трубку.
     Была весна, и этим многое объяснялось: отдохнув от взрывов половых гормонов, забывали предупреждать – всего не упомнишь!».*               
     Но для себя я решила: категоричные запреты приведут лишь к разрушению отношений, а бесконечные  обсуждения личной свободы и предварительные решения, далекие от практики, изматывают своей неразрешенностью. Надо выпустить не нагулявшегося жеребенка из стойла - пусть побегает еще на воле - и понаблюдать, что принесет приобретенный опыт. А вдруг и изведает нечто неизведанное? И все сам - по своей воле!  Есть же, наконец, и фигура умолчания -  затаенные в глубине души смутные чувства, переживания, еще не осмысленные  и  не взятые в плен определившими  их словами. Не сразу же все выкладывать наружу! Ведь, каждое  слово  и поступок - твоя ответственность перед собой и близким тебе человеком. А иногда даже необходимо и расставаться по обоюдному согласию  на какое-то время, чтобы пожить отдельно и решить на свободе, как  и, может быть, с кем жить дальше. Запретный плод сладок! Хорошо, что у него была своя комната в коммуналке на Басманной улице, в получасе ходьбы от меня, - полная свобода для еще не изведанных экспериментов! Да я и сама десять лет сопротивлялась печати в паспорте. Считала, что она не способствует укреплению брака,  да еще при отсутствии отдельного жилья и личного пространства для каждого. Быт и постоянное присутствие друг у друга на глазах убивают любовь, делают ее чем-то привычным, обыденным.  А ведь это же чудо, и его надо ценить и беречь.
      В свое время, изучая в школе роман Н.Г. Чернышевского «Что делать?», удивлялась и смеялась над тем, что герои романа, Вера Павловна и ее супруг, выходили к столу обедать каждый из своих «покоев» и при полном параде. Этот  замечательный этикет сохранял достоинство, уважение,  интерес супругов друг к другу и некую тайну...
      А я, отвергая  предложения Германа о печати  в паспорте и часто спокойно выслушивая его лекции о свободе отношений, по сути, способствовала этому.  И первое время ему это даже нравилось (разговоры, конечно!), а впоследствии сама же и поплатилась за это…  Лучше не скажешь: «За что боролись – на то и напоролись!».
Благодарю судьбу, что, встретив Германа, я  не была наивной девочкой-идеалисткой, мне было 35, и позади был печальный опыт трех  браков. В компании Герман, который часто мог посмеяться и над собой, серьезно произносил: «Я у Инны - четвертенький!», на что я в его духе отвечала: «Будешь вести себя плохо - последним  не останешься!».
      Я твердо усвоила, что в подобных отношениях нельзя «рубить с плеча», поддавшись удару первых неожиданных эмоций. Нужно принимать решение взвешенно, спокойно, все обдумав и стараясь понять и себя, и своего партнера. Я уже хорошо знала, что продолжать жить без ушедшей любви не буду. Что союз двоих вначале - это невспаханное поле, которое быстро превращается в поле брани, где будут не только раненые, но и убитые. И надо, постоянно ухаживая, превращать это поле в цветущий сад, чтобы получать плоды. Нужна  кропотливая работа души и ума обоих, а женская интуиция – особенно. Было над чем поразмыслить бедной головушке…
      Приходилось иногда и играть в «правду и свободу». Слава богу – не доигрались!  Помню такой случай. Очень страдала. Он  тоже. Чувствовала: что-то назревает. Женщина всегда это чувствует. Уж очень часто с воодушевлением стал рассказывать о новой певице в студенческом джаз-ансамбле МГУ, которым он тогда руководил. А однажды  приехал после репетиции несколько расстроенный и  поделился «горестями» Лены:  ее муж, мол, интересуется, оказалось, и … мальчиками. Бедная женщина!  Спрашиваю: «А где же эта новая  в коллективе певица могла руководителю рассказывать о своих интимных тайнах?»  - «Да шли вместе к метро». А… понятно… Платформа подготовлена - есть сочувствие, жалость... Бедная! Осталось  пожалеть!
      Но «предреволюционная» ситуация невыносима: лучше ей способствовать, чем пассивно жить в ожидании (ну, просто  Владимир Ильич!). И предложила сама Герману переехать на Басманную на две недели.
- Это из-за меня?
- Нет, что ты! Мне сейчас  не до тебя. Необходимо побыть одной и разобраться в своих проблемах.
- А что, собственно, случилось?
- Пока  ничего, но моя ситуация не терпит отлагательств. Расскажу потом. А сейчас это - акт моей личной свободы, о которой мы так много говорим. Переезжай сегодня же. Вернешься через две недели, в четверг, вечером. Звонить не надо, только в случае ЧП.
       Ну, что сказать! Теория без практики - пустое место, фантазии, нечто  неосуществленное - не с чем сравнить. И это тревожит, мучает, мешает жить и наслаждаться настоящим. Итак, от теории – к практике! Опыты на живых людях!  И  Герман подчинился! В полночь уехал в свою коммуналку с инструментами, нотами, мундштуками, зубной щеткой и стопкой отглаженных белых рубашек. В тот год снимали джаз-оркестр для показа  по телевидению чуть ли не в первый раз!  И поступила инструкция в отношении внешнего вида музыкантов: пиджак темный, однотонный - никаких полосок и клеточек;  рубашка белая, с галстуком; постричься короче, усы сбрить, бакенбарды - не ниже(!) мочки уха. Тогда к нам с «загнивающего» запада пришла мода у мужчин на длинные волосы и баки, прикрывающие уши. Не подчинился только Геннадий Гольштейн, сохранив свои неизменные усы. Остальные… «граждан сов - без бород и без усов»** предстали на экране ТВ в надлежащем, приличном виде.   А Герман при чтении  инструкции успел буркнуть: «Сказали б некоторое время назад одному человеку… сбрить усы…». Это, видимо, потонуло в общем гуле реакции артистов - ему быстро закрыли рот: всем, конечно, хотелось выступить, наконец,  с джазом на отечественном ТВ!
      Первые дни, после отъезда Германа в  холостяцкую квартиру, чуть не слегла от смелости своего поступка и фантазий предстоящего. Моя молодая подружка Любочка Баско,  с удивлением наблюдая семейный «детектив», дала практичный совет:
- Клин клином вышибают!
- Совет, конечно, хороший, но мне все противны!
- А ты найди  такого, кто противен …менее всего!
Такого - не нашла!
      Прошло две недели. Отдохнула, пришла в себя, сшила  замечательное платье - модное, смелое  - для уже близкого Нового года (я всегда хотела нравиться Герману),  занималась любимыми делами, много читала. Наступил четверг - возвращение в «стойло». 8 утра. Я спокойна. Настроение прекрасное. Только села с чашечкой кофе - звонок в дверь. Открываю - Герман! Поспешно входит с инструментами и большой сумкой в руках. Лицо серое, измученное. Беглый взгляд вокруг. В глаза не смотрит. Не даю ему и слова сказать.
- Привет, привет… Мы же договорились, что ты придешь вечером.
Быстро идет в  свой кабинет и на ходу отвечает:
- В гостиницах день приезда и день отъезда – за один день!
Что тут поделаешь! Не прогонять же, раз в гостиницах … «за один день»! 
- Ну, иди в душ, а потом – завтракать, раз в гостиницах такой порядок.
Улыбнулись оба. Шутка и юмор – лучшие помощники в любой ситуации…      
     А вот  уже и Новый год. Встречаем дома. К тарелке каждого гостя  положила завернутую в трубочку с бантиком записку - подобранную именно для него пословицу. А для смеха указала ее придуманную национальную принадлежность. Несколько дней перед сном с моей Анютой-подростком, умирая от хохота, перечитывали толстенный том пословиц разных народов и для каждого нашли подходящую. Герману досталась «каракалпакская»:  «Противоположный берег реки всегда кажется зеленым».  Симон, как это тонко! - восхищалась я своей изобретательностью.  Выглядела хорошо - отдохнувшая, похудевшая, помолодевшая, оживленная, в новом платье… Опыт, каждому свой, обеими сторонами  приобретен, и стороны пришли к полному, по умолчанию, согласию, что и подтвердила «каракалпакская» пословица.
      Еще вспоминаю такой случай, может быть, последний. Других, наверное, больше и не было:  ведь, наш герой абсолютно ничего не скрывал. Для него что-то утаить, о чем-то не рассказать -  пытка. Поводом для совершенно откровенного и жесткого разговора послужили… пирожки с мясом!  Маленькие, аккуратненькие, ароматные, поджаренные, с золотистой корочкой, они лежали завернутые в красивую салфетку - видно, остатки, штук пять-шесть -  на дне большой, искусно сплетенной  корзины с толстой ручкой. Сначала увидела только корзину среди вещей Германа, приехавшего после двухмесячных гастролей по Дальнему Востоку. Сразу в сердце  восхищение и благодарность. Какой же он молодец! Какой прекрасный для меня подарок! Я  же так люблю все деревянное, особенно плетеные рукотворные вещи: корзины, корзиночки, шкатулки, коробочки, блюда, мисочки, подставки для горячее. Вот уж угодил так угодил! И  тем сильнее удар … от пирожков! Гляжу я на них, а представляю яркую картину с палитрой женских чувств: восхищение, страсть, желание благодарить и оставить память…  Да мало ли что еще приходит в голову при моей-то любви и фантазии?! Надеясь услышать нечто неправдоподобное и уже готовая поверить в это, тихо спрашиваю: «Откуда такие домашние пирожки?». Чуть помолчав, правдоруб вяло отвечает: «Да там… одна… поклонница… принесла к отъезду… на всю компанию…». Вижу: с трудом обнажает свою «правду» и сейчас начнутся …  подробности. И  как удар в сердце: с этим жить больше не могу!
       Дня два молчали - каждый о своем. Что делать? Ведь, личная свобода -  это, прежде всего, свобода  твоего выбора среди  определенных возможностей и ограничений. И всегда решаешь, что для тебя важнее, а от чего  ради  этого ты можешь и отказаться. Традиционный взгляд на «измену», как на предательство, приводит к драме  неоправдавшихся надежд на верность в любви, что, в общем-то, красивая сказка.  Однако пережить чувства отверженности, предпочтения, униженности одновременного существования главного  и как бы случайного - это тяжкое испытание для любящего сердца. Но в жизни нет ничего постоянного и идеально однозначного: «белое» и «черное» существуют вместе, переплетаясь «в единстве и борьбе противоположностей». Закон жизни! Она учит нас и любить, и прощать. И каждая пара - мужчина и женщина - решает эту сложную проблему по-своему. В нашей жизни такое   случалось крайне редко - всего несколько «прыжков в ширину» - последние попытки затянувшейся суровой, нерастраченной молодости испытать, все ли изведано в еще не изведанном… В  сущности, в деяниях нашего героя было больше движения мысли, чем движения действия. Но я так невыносимо страдала, стараясь понять и принять, казалось, несовместимое, что помню все до мельчайших подробностей спустя долгие годы.
      Живя вместе,  понимала, ощущала каждой клеточкой, как он любит меня, как гордится мной, как счастлив при встрече после любой разлуки, как радуется моим успехам, нашим общим делам и каждому нашему дому. Теперь же внимательно вглядываюсь в  уже поблекшие фотографии - застывшие мгновенья драгоценного прошлого, где мы рядом. И везде вижу: его рука или на моем плече, или держит меня за руку, как бы подтверждая: моё-ё! Мы вместе!
      Однажды Герман после триумфального выступления на фестивале, когда впервые прозвучала посвященная мне пьеса «Молитва», сел рядом со мной и, крепко сжав мою руку, прошептал: «Успех посвящаю тебе!». Сидевшая рядом Муза, увидев наши сплетенные пальцы, брезгливо произнесла: «Какое мещанство!».  Услышав реплику, Герман еще крепче сжал мою руку.    
      В общем, видела, чувствовала: любит, ценит,  гордится, благодарит словами и делами. Но никак не вписывается в  нашу жизнь постулат «по правде»: ум с сердцем - не в ладу!
      …И вот теперь всё-всё наше, скрепленное временем и любовью, оставить, бросить, разрушить?! Или снова, с трудом зализывая раны,  находить силы для возвращения к прежней Инне? Но в этот раз с горечью и болью выдавили из себя.
-  Видно, я не смогу так дальше жить с тобой - расстанемся!
- А я? Что будет со мной? Я без тебя пропаду!
- А я пропаду… с тобой.
     После мучительных раздумий поняла:  я не в силах убить свою любовь. Пусть будет то, что должно быть, а может, и иначе… Жизнь нас рассудит сама.  А в  душе теплилась затаенная надежда:  а вдруг… все будет хорошо?! Пока есть надежда, всё обретает смысл и даёт силы для преодоления. Ведь истинное мужество в том, чтобы любить жизнь, зная о ней всё. Так и случилось.  «Прыжки в ширину» отпали, как с дерева сухие, осенние листья. Может, изведал  неизведанное, а может,  пронеслась запоздалая молодость, затихли споры, как жить «по правде», исчезли изнурительно  длительные гастроли,  и все силы были отданы  творческой работе - сочинению и все более редким концертам, которые становились настоящим праздником. Я снова обрела душевный покой, радость и счастье любить своего суженого по-русски - преданно, самоотверженно и безоглядно. У меня была только одна соперница - музыка, но тут я низко склоняла голову: я  давно дала обет служить своему избраннику и  Делу его жизни - джазу.
    На всех парусах, как Колумб,
    стремлюсь я к тебе, любимая.
    Твои руки – моя Америка!

*Юрий  Маркин  Джаз.ру   «Рассказы о джазе и не только» Рассказ № 4   «Патологическая честность».    
** Герман Лукьянов. Посвящение Геннадию Гольштейну.