Напрасно старушка ждёт сына...

      Мы заметили, что к калитке нашего дома в Головлинке несколько раз подходила молодая женщина с ребенком-грудничком на руках. Постоит недолго, посмотрит внимательно на все, что сделано и делается на участке, и тихо уходит. Чтобы понять «интерес» молодой мамы, иногда шутила: «Ге, подойди к ней поближе и поговори: может, тебя хочет «опознать»». И вот вскоре, увидев ее у калитки, Герман поздоровался и спросил: «Вас что-то интересует?» – «Вы хозяин?» - ««Да». – «Понятно… Ну, стройте, стройте… Вот скоро мой брат вернется из армии и  покажет вам, кто настоящий хозяин!».
      Оказалось: это дочь предыдущей владелицы дома. Дело в том, что юридически оформить покупку дома было невозможно, если ты не  являешься членом данного совхоза. И старый, опытный юрист составил бумаги, где была прописана вся процедура купли-продажи и поставлены подписи обеих сторон. Со стороны продавца -  владелицы дома и трех ее взрослых детей. Как удалось подписаться старшему сыну, служившему в то время в армии, можно только догадываться.
      Этот договор отвезли председателю совхоза, и он согласился подписать его за определенную мзду: сдавать к исходу каждого лета одну тонну(!) сена, на что мы с радостью согласились. Вскоре мы об этом очень пожалели - поняли: цена за свободу и природу слишком высока – жизнь ради сена! Приходилось постоянно искать вне деревни островки травы, косить, ворошить, сушить, собирать в маленькие кучки, вывозить на машине в мешках на участок, складывать в большую копну, укрывать ее от дождя и в конце августа отвозить в совхозный ангар и взвешивать.  И сколько бы мы ни собрали сена, его всегда не хватало до нужного веса!
      Зато… я научилась ловко косить большой косой, а Герману не удалось освоить столь деликатную сельскую работу. Сломав одну косу и оберегая руки, управлялся только граблями и вилами, складывая сено в копны, а мешки с сеном – в машину. Года через три как-то все  утряслось…
      Зато … Вячеслав Чекин, режиссер часового фильма «Джазмен» (1990 г.),  снимавший Германа в московской квартире и в деревенском доме в Головлинке, уделил внимание и мне - несколько кадров-секунд. В самом начале фильма, на фоне деревенского сарая, стою я: в свободной рубахе, бриджах, на голове платок, в руках оселок и большущая коса, воткнутая острием в пень. И я эту косу – т-о-ч-у: джик – джик – джик – джик… И не просто так - стою и точу, а в ритме взвизгивающих звуков железной косы, который  перехватывает, как эстафету,  ритм джазовой музыки. Здорово! Интересное начало фильма о джазе  – находка режиссера. А кадры фона - обычная сельская картина – женщина перед косьбой. У нас, ведь, давно женщины уравнены в правах с мужчинами: могут выполнять  любую тяжелую мужскую работу. А косить косой – вообще-то, сельская забава.  Да и узнать меня невозможно: стою боком, а лицо закрывает платок. Разве что заранее предупреждать надо...  Зато … запечатлена и прославлена!
       С этим удивительным русским союзом «зато» я  постоянно общаюсь в жизненных ситуациях. Если чем-либо огорчена или что-то не так идет, смеясь и ободряя себя,  вспоминаю анекдот… Венчание в церкви.  Двое в толпе шепчут друг другу: «У невесты один глаз». – «Зато у нее шесть пальцев!». Эта фраза - одна из часто применяемых - смешит и … утешает. Ведь, в жизни, в  любых, самых трудных обстоятельствах, всегда найдется что-то доброе и хорошее, а часто и смешное, за что можно поблагодарить, а над чем-то посмеяться.
       Главное, как, на что настроиться. Советуют даже такой метод тренировки позитивного мироощущения: перед сном вспомнить свой день и сказать спасибо за все хорошее, что было. Шутливо – для утешения - употребить и «зато».
       К удивлению,  я так полюбила это занятие – косить большой косой,  что  однажды, вернувшись в Москву после «сдачи» сена и увидев женщин, красиво одетых и цокающих на каблучках по тротуару, искренно пожалела их: бедные, как они живут без косы…
       А Герман, после беседы с дочкой бывшей владелицы дома, жил припеваючи – в прямом смысле слова. Сделает что-нибудь на участке, отойдет довольный в сторонку, полюбуется работой и обязательно запоет:« Напрасно старушка ждет сына: дом –  м  о й!».
         
      Послесловие 
      Фильм Вячеслава Чекина «Джазмен»  посмотрела несколько дней назад … спустя 33 года  после его создания в 1990-м. Посоветовал найти фильм в YouTube Игорь Кантюков (спасибо ему большое!). Посмотрела и послушала на большом экране телевизора. Впечатление… ошеломляющее. Два дня тайком плакала от потрясения встречи с живым Германом. Прошлое предстало не смутными,  часто стертыми временем картинами, на уровне памяти чувств, а реальным присутствием движения и звуков живой жизни. Герман! Его серьезное лицо с редкой ироничной улыбкой. Короткий взрывной смех. Высокие ноты голоса при желании что-то утвердить. Энергичные жесты и стремительная, легкая походка. И он на сцене, в родной стихии – в море звучащей джазовой музыки:  вдумчивый, отрешенный,  красивый и элегантный.   И по-прежнему – влюбленный в джаз.  Ему уже или еще 54. «Биография уже написана» -  последняя фраза героя – ответ интервьюеру на вопрос, было ли желание уехать  на Запад. Так закончилось принудительно долгое интервью в московской квартире. И снова находка   режиссера. Эти слова завершают фильм с последними кадрами: Герман  после концерта, уже за кулисами, идет вверх по лестнице,   с инструментом и нотами в руках, бросает, чуть обернувшись, эти  слова и уходит. Все. Ушел… Теперь уже –  в бездну моей памяти. Слов нет  выразить и радость, и  душевную муку. Зато … все это было. Спасибо тебе, судьба моя!    
         И еще  немного о фильме. Личные, непрофессиональные впечатления. Замечательный! Динамично мелькают интересные кадры разных концертов, лица музыкантов, их движущиеся руки,  пальцы, губы, свободно взаимодействуя в объятьях с инструментами, создают чудо – играют джаз. И музыка Германа - узнаваемая, с упругим, четким ритмом, необычно ярким многоголосьем полифонии, сложными жестковато-сухими аккордами и пронзительно лиричным звучанием флейт и саксофона. А жемчужина – кадры, посвященные знаменитому Диззи Гиллеспи, в том же году посетившему Россию. Он играл второе отделение, а потом – джем на сцене с нашими музыкантами. Ничего лишнего. Все бытовые сцены, изнурительно долго снимавшиеся два дня и раздражающие, казалось,   несоответствием теме, к счастью, в фильм  не вошли. Осталось самое главное - Герман, музыканты и джаз.  Фильм замечательный!