Ночные гости

Когда в холстах осеннего творенья,
Вновь засверкают краски сентября,
Так хочется лишить всех связей звенья
И под печальный перетреск поленьев
Заснуть в тепле, как малое дитя.

И я пришёл в свой домик среди сада,
И запер дверь, и оживил огонь…
Луны печальной тусклая лампада
Качалась в жёлтых снЕгах листопада,
Пришло тепло, и потянуло в сон.

Но – вдруг – стук в дверь.
Невольно встрепенувшись,
Как птицу в синь, я сон свой отпустил.
– Есть кто-нибудь? – услышал я, проснувшись,
И, подойдя к замку полусогнувшись,
Ключ повернул и тут же отступил.

Дверь приоткрылась, и мой гость ночной
На свет шагнул, порог переступив:
– Ну здравствуй, друг, Чапай перед тобой,
Такой же бравый, смелый, молодой,
Лихой войны прославленный начдив.

Позволь мне переждать здесь непогоду.
Я ненадолго: краток мой привал…
Как думаешь, за правду и свободу
Или корысти только лишь в угоду
Я шашкой в лоскуты врагов строгал?

Он сел за стол и, сбросив портупею,
Неторопливо начал свой рассказ:
– Ты знаешь, воевал я за идею,
К идее я претензий не имею,
Она за равенство и за рабочий класс!

Ведь я и сам тогда летел под пули
И за идею сгинул молодым…
Но как случилось, что опять иуды
Столпы идей разваливали в груды
И дым Отечества стал неприятен им?

И как могло случиться это горе –
Что власть лишила разума вождей
И те, кто жилы рвал на хлебном поле
И был рабом в советской этой "воле",
Вдруг оказались в топях лагерей?

В гулаговских бараках было тесно,
Ведь и твои хлебнули старики:
Твой дед и прадед шли дорогой честной,
А им статья – и Богу лишь известно,
Как выжили трудяги-кулаки.

А мы шли в бой, летела колесница,
Строчил "максим" за равенство людей…
Я жизнь отдал, мне было чуть за тридцать,
Ведь я не мог с неравенством смириться,
И что теперь? И что, скажи, теперь?

Налил ему я водки – он поднялся,
Стакан гранёный сжал в свою ладонь
И, выпив, выдавил: – За что же я старался?
Лишь в анекдотах я ещё остался,
И Вечный не по мне горит огонь.

Шли русские на русских, брат на брата,
И разделились по цветам они…
За что, спроси, я воевал когда-то?
Ведь тысячи ни в чём не виноватых,
Да что там – миллионы полегли!

Он молча встал и вышел еле-еле,
Я промолчал – ну что я мог сказать?
И сами ветром притворились двери,
Как прежде, за окном шумели ели,
И продолжали молнии сверкать.
Дождь зарядился, снова стук короткий.
– Входите, – крикнул я на стук в ответ.
Перешагнув порог, сняв плащ промокший,
С лицом спокойным, с взглядом тускло-блёклым,
Вошёл ко мне сороковых годов поэт.

Мы толковали о героях страстно,
Ведь Тёркина со всех он собирал,
И он сказал: – Ты знаешь, не напрасно
Над всей Европой реял флаг наш красный
И над рейхстагом дважды побывал.

Победный не затихнет звук фанфар,
И к гренадёру благосклонна муза,
Ведь он в слезах смотрел Москвы пожар,
И миф о Бонапарте выжигал,
И гнал к реке Березине француза.

Тревожно мне: на Западе беда,
У поколенья next пробел в сознании,
Они забыли, как горит земля
И как освобождал концлагеря
Обыкновенный рядовой пехотный Ваня.

Он незабвенье заслужил по праву,
Он будет жить в граните строк стихов,
Ведь войн любых не заживают раны
И притчей во языцех "переправа..."
Останется для будущих бойцов.

И всё же – вдруг и мой исчезнет труд,
Как журавли Расула, в дымке тая,
В печальном крике над землёй плывут,
Их промежутки малые растут,
Оставшихся бойцов к себе скликая?

А впрочем, хватит, мне пора идти…
И всё же – как тревожно: что же дальше?
Какие нам засветят маяки,
И сколько лжи обрушат на мозги,
И завернут ли правду в саван фальши?

Он вышел в ночь, и дождик моросил.
Видение исчезло, стихли страсти…
И вроде он ответа не просил,
Но понял я, зачем он заходил,
Зачем он душу разрывал на части.

Нам повезло – мы в мире родились
И подвиги по книжкам изучали,
Мы обещали, а они клялись,
Мы разнимали, а они дрались,
Мы жили счастливо, они же погибали.

И мы несём в себе их продолженье:
Отцы и внуки, дочери, сыны…
Всё можно на пути предать забвенью,
Но путь в огне стального поколенья
Мы НЕ ЗАБЫТЬ – ОБЯЗАНЫ! ДОЛЖНЫ!