110. Суд Бродского

У меня есть много друзей и знакомых, которые сожалеют о невозвратимости времен СССР - "там было лучше". Но ведь у каждого свои мерки "лучше - хуже". Лично я предпочту свое время. Во-первых, я родился там, а живу здесь и у меня есть возможность сравнивать. А во-вторых, - и это главное - я не люблю возвращаться к уже пройденным урокам. Некоторой квинтэссенцией уроков мог бы стать "самый гуманный советский суд" над И. Бродским: было два заседания - в феврале и марте 1964 года. Вот выдержка из него (записывала по собственной инициативе Ф. Видгорова):
 
  Судья: Чем вы занимаетесь? Бродский: Пишу стихи. Перевожу. Я полагаю... Судья: Никаких "я полагаю". Стойте как следует! Не прислоняйтесь к стенам! Смотрите на суд! Отвечайте суду как следует! (Мне). Сейчас же прекратите записывать! А то - выведу из зала. (Бродскому): У вас есть постоянная работа? Бродский: Я думал, что это постоянная работа. Судья: Отвечайте точно! Бродский: Я писал стихи. Я думал, что они будут напечатаны. Я полагаю... Судья: Нас не интересует "я полагаю". Отвечайте, почему вы не работали? Бродский: Я работал. Я писал стихи. Судья: Нас это не интересует. Нас интересует, с каким учреждением вы были связаны. Бродский: У меня были договоры с издательством. Судья: У вас договоров достаточно, чтобы прокормиться? Перечислите: какие, от какого числа, на какую сумму? Бродский: Точно не помню. Все договоры у моего адвоката. Судья: Я спрашиваю вас. Бродский: В Москве вышли две книги с моими переводами... (перечисляет). Судья: Ваш трудовой стаж? Бродский: Примерно... Судья: Нас не интересует "примерно"! Бродский: Пять лет. Судья: Где вы работали? Бродский: На заводе. В геологических партиях... Судья: Сколько вы работали на заводе? Бродский: Год. Судья: Кем? Бродский: Фрезеровщиком. Судья: А вообще какая ваша специальность? Бродский: Поэт. Поэт - переводчик. Судья: А кто это признал, что вы поэт? Кто причислил вас к поэтам? Бродский: Никто. (Без вызова). А кто причислил меня к роду человеческому? Судья: А вы учились этому? Бродский: Чему? Судья: Чтобы быть поэтом? Не пытались кончить Вуз, где готовят... где учат... Бродский: Я не думал, что это дается образованием. Судья: А чем же? Бродский: Я думаю, это... (растерянно)... от Бога... А вот еще из второго заседания: Судья: ...Гражданин Бродский, с 1956 года вы переменили 13 мест работы. Вы работали на заводе год, а потом полгода не работали. Летом были в геологической партии, а потом 4 месяца не работали... (перечисляет места работы и следовавшие затем перерывы). Объясните суду, почему вы в перерывах не работали и вели паразитический образ жизни? Бродский: Я в перерывах работал. Я занимался тем, чем занимаюсь и сейчас: я писал стихи. Судья: Значит, вы писали свои так называемые стихи? А что полезного в том, что вы часто меняли место работы? Бродский: Я начал работать с 15 лет. Мне всё было интересно. Я менял работу потому, что хотел как можно больше знать о жизни и людях. Судья: А что вы сделали полезного для родины? Бродский: Я писал стихи. Это моя работа. Я убежден... я верю, что то, что я написал, сослужит людям службу и не только сейчас, но и будущим поколениям. Голос из публики: Подумаешь! Воображает! Другой голос: Он поэт. Он должен так думать. Судья: Значит, вы думаете, что ваши так называемые стихи приносят людям пользу? Бродский: А почему вы говорите про стихи "так называемые" ? Судья: Мы называем ваши стихи "так называемые" потому, что иного понятия о них у нас нет. ... Сорокин (заседатель): Можно ли жить на те суммы, что вы зарабатываете? Бродский: Можно. Находясь в тюрьме, я каждый раз расписывался в том, что на меня израсходовано в день 40 копеек. А я зарабатывал больше, чем по 40 копеек в день. Сорокин: Но надо же обуваться, одеваться. Бродский: У меня один костюм - старый, но уж какой есть. И другого мне не надо. Адвокат: Оценивали ли ваши стихи специалисты? Бродский: Да. Чуковский и Маршак очень хорошо говорили о моих переводах. Лучше, чем я заслуживаю. Адвокат: Выла ли у вас связь с секцией переводов Союза писателей? Бродский: Да. Я выступал в альманахе, который называется "Впервые на русском языке", и читал переводы с польского. Судья (защитнице): Вы должны спрашивать его о полезной работе, а вы спрашиваете о выступлениях. Адвокат: Его переводы и есть его полезная работа. Судья: Лучше, Бродский, объясните суду, почему вы в перерывах между работами не трудились? Бродский: Я работал. Я писал стихи. Судья: Но это не мешало вам трудиться. Бродский: А я трудился. Я писал стихи. Судья: Но ведь есть люди, которые работают на заводе и пишут стихи. Что вам мешало так поступать? Бродский: Но ведь люди не похожи друг на друга. Даже цветом волос, выражением лица. Судья: Это не ваше открытие. Это всем известно. А лучше объясните, как расценить ваше участие в нашем великом поступательном движении к коммунизму? Бродский: Строительство коммунизма - это не только стояние у станка и пахота земли. Это и интеллигентный труд, который... Судья: Оставьте высокие фразы! Лучше ответьте, как вы думаете строить свою трудовую деятельность на будущее. Бродский: Я хотел писать стихи и переводить. Но если это противоречит каким - то общепринятым нормам, я поступлю на постоянную работу и всё равно буду писать стихи. Заседатель Тяглый: У нас каждый человек трудится. Как же вы бездельничали столько времени? Бродский: Вы не считаете трудом мой труд. Я писал стихи, я считаю это трудом. Смирнов (свидетель обвинения, начальник Дома Обороны): Я лично с Бродским не знаком, но хочу сказать, что если бы все граждане относились к накоплению материальных ценностей, как Бродский, нам бы коммунизм долго не построить. Разум - оружие опасное для его владельца. Все говорили, что он - умный и чуть ли не гениальный. Но никто не сказал, каков он человек. Выросши в интеллигентной семье, он имеет только семилетнее образование. Вот тут пусть присутствующие скажут, хотели бы они сына, который имеет только семилетку? В армию он не пошел, потому что был единственный кормилец семьи. А какой же он кормилец? Тут говорят, - талантливый переводчик, а почему никто не говорит, что у него много путаницы в голове? И антисоветские строчки? Бродский: Это неправда. Смирнов: Ему надо изменить многие свои мысли. Я подвергаю сомнению справку, которую дали Бродскому в нервном диспансере насчет нервной болезни. Это сиятельные друзья стали звонить во все колокола и требовать - ах, спасите молодого человека! А его надо лечить принудительным трудом, и никто ему не поможет, никакие сиятельные друзья. Я лично его не знаю. Знаю про него из печати. И со справками знаком. Я медицинскую справку, которая освободила его от службы в армии, подвергаю сомнению. Я не медицина, но подвергаю сомнению. Бродский: Когда меня освободили, как единственного кормильца, отец болел, он лежал после инфаркта, а я работал и зарабатывал. А потом болел я. Откуда вы обо мне знаете, чтобы так обо мне говорить? Смирнов: Я познакомился с вашим личным дневником. Бродский: На каком основании? Судья: Я снимаю этот вопрос. Смирнов: Я читал его стихи. Адвокат: Вот в деле оказались стихи, не принадлежащие Бродскому. А откуда вы знаете, что стихи, прочитанные вами, действительно его стихи? Ведь вы говорите о стихах неопубликованных. Смирнов: Знаю и все...
 
  Собственно, для тех, кто в курсе, пояснения излишни, а для тех кто нет - они бесполезны. Однако стихи Бродского читают до сих пор и будут читать через сто лет, а судью Соколову вместе со Смирновыми и Тяглыми если и знают, то только потому, что они судили Бродского...