Двор поэта

Е.А.Мичков
michkov28@mail.ru


   


               
                Двор поэта
                Одноактная монопьеса
                на стихи Б.Рыжего






 
               

                г.Екатеринбург
                2023



Действующие лица:

Мишка жила, 49 лет, лицензированный охранник.Одет в чёрную ветровку.

На большом экране мы видим современный двор,район Вторчермет, Екатеринбург.На заднем плане хрущевки.На среднем плане исписанные краской гаражи с покривившимися от времени сушилками для белья, на переднем плане (на сцене) стоит лавка с мусоркой. Из мусорки торчат горлышки бутылок из под водки, рядом с мусоркой стоят старые кеды.Под лавкой стоят пустые банки из под пива и забытая детская машинка с песком.В лавку воткнут старый нож.Слышим щебет птиц, лай собак, людские отдалённые голоса, звуки проезжающих машин.Раздается звук тормозов машины.Звук открывающейся дверцы.
Сентябрь.Будни.Ближе к обеду.

Мишка-жила:
(Из-за кулис)
Братишка давай в другой раз, я сегодня уже отчаливаю.
(Сначала слышен звук закрывающейся дверцы,потом звук отъезжающей машины,на сцену выходит Жила с дорожной сумкой и кидает её возле лавки).

Две сотни счетчик намотает, –
очнешься, выпятив губу.
Сын человеческий не знает,
где приклонить ему главу.

Те съехали, тех дома нету,
та вышла замуж навсегда.
Хоть целый век летай по свету,
тебя не встретят никогда.

Не поцелуют, не обнимут,
не пригласят тебя к столу,
вторую стопку не придвинут,
спать не положат на полу.

Как жаль, что поздно понимаешь
ты про такие пустяки.
Но наконец ты понимаешь,
что все на свете мудаки.

И остается расплатиться
и выйти заживо во тьму.
Поет магнитофон таксиста
плохую песню про тюрьму.

(Жила медленно садится на лавку, переводит взгляд на качель, которая начинает медленно раскачиваться.На экране сзади появляется слайд с падающей листвой.Окружающий звук угосает).

Был двор, а во дворе качели
позвякивали и скрипели.
С качелей прыгали в листву,
что дворники собрать успели.

Качающиеся гурьбой
взлетали сами над собой.
Я помню запах листьев прелых
и запах неба голубой.

Последняя неделя лета.
На нас глядят Алена, Света.
Все прыгнули, а я не смог,
что очень плохо для поэта.

О, как досадно было, но
все в памяти освещено
каким-то жалостливым светом.
Живи, другого не дано!

(Миша снимает куртку, кладёт её на скамейку, возвращается и встаёт ногами на качель, раскачивает её.На экране появляется ретро запись со смеющейся советской детворой)

Я в детстве думал: вырасту большим —
и страх и боль развеются как дым.
И я увижу важные причины,
когда он станет тоньше паутины.
Я в детстве думал: вырастет со мной
и поумнеет мир мой дорогой.
И ангелы, рассевшись полукругом,
поговорят со мною и друг с другом.
Сто лет прошло. И я смотрю в окно.
Там нищий пьёт осеннее вино,
что отливает безобразным блеском.
...А говорить мне не о чем и не с кем.

(Откуда-то сверху раздаются апплодисменты и женский низкий голос за кадром).

Голос:
Чемпион просто…красавчик ёптыть
(Миша спрыгивает с качели и делает несколько шагов вперёд.Задирает голову вверх и почти кричит незнакомке).

Мишка-жила:
Не покидай меня, когда
горит полночная звезда,
когда на улице и в доме
всё хорошо, как никогда.

Ни для чего и низачем,
а просто так и между тем
оставь меня, когда мне больно,
уйди, оставь меня совсем.

Пусть опустеют небеса.
Пусть станут чёрными леса.
пусть перед сном предельно страшно
мне будет закрывать глаза.

Пусть ангел смерти, как в кино,
то яду подольёт в вино,
то жизнь мою перетасует
и крести бросит на сукно.

(К прочтению Мишки добавляется голос дамы).

Голос дамы
А ты останься в стороне —
белей черёмухой в окне
и, не дотягиваясь, смейся,
протягивая руку мне.

(Мишка-жила шлёт воздушный поцелуй даме.На пару секунд раздается вой сирены и голос за кадром)

Патрульный:
Пьяный что-ли!?

Мишка-жила:
Трезвый, счастливый, паспорт при себе.

(Слышен звук отъезжающей машины)

Когда менты мне репу расшибут,
лишив меня и разума и чести
за хмель, за матерок, за то, что тут
ЗДЕСЬ САТЬ НЕЛЬЗЯ МОЛЧАТЬ
СТОЯТЬ НА МЕСТЕ.
Тогда, наверно, вырвется вовне,
потянется по сумрачным кварталам
былое или снившееся мне –
затейливым печальным карнавалом…

(Мишка-жила идёт в зал и подкуривает сигарету у одного из зрителей.На экране меняется картинка, вместо листопада теперь идёт дождь.Стихотворение подхватывает голос Бориса Рыжего и продолжает)

Голос Бориса Рыжего:
Наташа. Саша. Лёша. Алексей.
Пьеро, сложивший лодочкой ладони.
Шарманщик в окруженье голубей.
Русалки. Гномы. Ангелы и кони.
Головорезы. Карлики. Льстецы.
Училки. Прапора с военкомата.
Киношные смешные мертвецы,
исчадье пластилинового ада.
Денис Давыдов. Батюшков смешной.
Некрасов желчный.
Вяземский усталый.
Весталка, что склонялась надо мной,
и фея, что меня оберегала.
И проч., и проч., и проч., и проч., и проч.

(Мишка-жила достаёт из дорожной сумки небольшую флягу.Делает несколько больших глотков, закрывает, убирает в сумку).

Я сам не знаю то, что знает память.
Идите к чёрту, удаляйтесь в ночь.
От силы две строфы могу добавить.
Три женщины. Три школьницы. Одна
с косичками, другая в платье строгом.
Закрашена у третьей седина.
За всех троих отвечу перед Богом.
Мы умерли. Озвучит сей предмет
музыкою, что мной была любима,
за три рубля запроданный кларнет
безвестного Синявина Вадима.

Раздаётся прокуренный мужской голос сверху.Сначала что-то не разборчиво, потом понятно.

Голос сверху:
Братишка, похмелиться есть чем?

Мишка-жила:
Смотрит вверх
Нет

Голос сверху:
Ну дай хотя бы закурить.

Мишка-жила:
Закрыли что-ли!?

Голос сверху:
Да Валька сука со своих хахарем…

Мишка-жила:
Ой всё, хватит…
Мишка растегивает дорожную сумку и достаёт пачку сигарет.Целиться.Бросает на балкон со зрителями.
Поймал ?

Голос сверху:
Ага.
А ты местный !?

Мишка-жила:
Неа, с Челябы.

Слышен звук резко распахнутого стекла.

Другой голос:
Вам места поговорить нет что-ли!?

Голос сверху:
Да Валька сука со своим хахарем…

Другой голос:
Да пошёл ты… Мне то хоть тут не рассказывай.

Мишка опускает голову, садиться на лавку.Закрывает глаза.
Голоса постепенно глохнут и расстворяются в шуме двора.

Мишка-жила:
Там вечером Есенина читали,
портвейн глушили, в домино играли.
А участковый милиционер
снимал фуражку и садился рядом
и пил вино, поскольку не был гадом.
Восьмидесятый год. СССР.

Тот скверик возле Мясокомбината
я помню, и напоминать не надо.
Мне через месяц в школу, а пока
мне нужен свет и воздух. Вечер. Лето.
«Купи себе марожнова». Монета
в руке моей, во взоре – облака.

«Спасиба». И пошел, не оглянулся.
Семнадцать лет прошло, и я вернулся –
ни света и ни воздуха. Зато
остался скверик. Где же вы, ребята,
теперь? На фоне Мясокомбината
я поднимаю воротник пальто.

И мыслю я: в году восьмидесятом
вы жили хорошо, ругались матом,
Есенина ценили и вино.
А умерев, вы превратились в тени.
В моей душе еще живет Есенин,
СССР, разруха, домино.

Мишка пошарив в дорожной сумке, достаёт небольшую фляжку.Открывает.Пьет.

Мишка-жила:
Погадай мне, цыганка, на медный грош,
растолкуй, отчего умру.
Отвечает цыганка, мол, ты умрёшь,
не живут такие в миру.

Станет сын чужим и чужой жена,
отвернутся друзья-враги.
Что убьёт тебя, молодой? Вина.
Но вину свою береги.

Перед кем вина? Перед тем, что жив.
И смеётся, глядит в глаза.
И звучит с базара блатной мотив,
проясняются небеса.

Жила не торопясь достаёт из сумки кабуру.Растегивает кабуру и достаёт пистолет.

С антресолей достану «ТТ»,
покручу-поверчу —
я ещё поживу и т. д.

Мишка-жила резко встаёт.Направляет ствол в небо.

Посвящается поколению охранников…Кто ещё живой…

Мишка стреляет в небо несколько раз.

Приобретут всеевропейский лоск
Слова трансазиатского поэта,
Я позабуду сказочный Свердловск
И школьный двор в районе Вторчермета.

Но где бы мне ни выпало остыть,
В Париже знойном, Лондоне промозглом,
Мой жалкий прах советую зарыть
На безымянном кладбище свердловском.

Не в плане не лишенной красоты,
Но вычурной и артистичной позы,
А потому что там мои кенты,
Их профили на мраморе и розы.

На купоросных голубых снегах,
Закончившие ШРМ на тройки,
Они споткнулись с медью в черепах
Как первые солдаты перестройки.

Пусть Вторчермет гудит своей трубой,
Пластполимер пускай свистит протяжно.
А женщина, что не была со мной,
Альбом откроет и закурит важно.

Она откроет голубой альбом,
Где лица наши будущим согреты,
Где живы мы, в альбоме голубом,
Земная шваль: бандиты и поэты.






Мишка-жила смотрит на верх и после небольшой паузы опускает пистолет.Слышны крики и звуки подьезжающего уазика.Резкий свет заливает всю сцену и слепит зрителей в зале.

1-й патрульный:
Э-э-э, трезвый и счастливый. Ствол опускаем.

2-й патрульный:
Жить надоело!? Ты ж вроде нормальный…был

1-й патрульный
Мы тебя много лет здесь наблюдаем.Чё за выступал-то.

2-й патрульный
Приехал.Лецензию продлил.Уехал.

Мишка-жила медленно кладёт ствол на дорожную сумку.

1-й патрульный
Вот, можешь когда захочешь.

2-й патрульный
Теперь поднимаем руки и отходим в сторону.

После небольшой паузы Мишка-жила резко срывается и убегает в сторону хрущёвок.

1-й патрульный
Стоять

Раздаётся вой сирены.Фоном звучит голос Бориса Рыжего.

Голос:
Мой герой ускользает во тьму.
Вслед за ним устремляются трое.
Я придумал его, потому
что поэту не в кайф без героя.Я его сочинил от уста-
лости, что ли, еще от желанья
быть услышанным, что ли, чита-
телю в кайф, грехам в оправданье.Он бездельничал, «Русскую» пил,
он шмонался по паркам туманным.
Я за чтением зренье садил
да коверкал язык иностранным.Мне бы как-нибудь дошкандыбать
до посмертной серебряной ренты,
а ему, дармоеду, плевать
на аплодисменты.Это, — бей его, ребя! Душа
без посредников сможет отныне
кое с кем объясниться в пустыне
лишь посредством карандаша.Воротник поднимаю пальто,
закурив предварительно: время
твое вышло. Мочи его, ребя,
он — никто.Синий луч с зеленцой по краям
преломляют кирпичные стены.
Слышу рев милицейской сирены,
нарезая по пустырям.

Слышен ещё выстрел.Крик.
На экране появляются слова.

"Я всех любил без дураков".

Занавес.