Зинаида Гиппиус. Стихи

Зинаида Гиппиус. Стихи

Август

Пуста пустыня дождевая…
И, обескрылев в мокрой мгле,
Тяжелый дым ползет, не тая,
И никнет, тянется к земле.

Страшна пустыня дождевая…
Охолодев, во тьме, во сне,
Скользит душа, ослабевая,
К своей последней тишине.

Где мука мудрых, радость рая?
Одна пустыня дождевая,
Дневная ночь, ночные дни…
Живу без жизни, не страдая,
Сквозь сон все реже вспоминая
В тени угасшие огни.

Господь, Господь мой. Солнце, где Ты?
Душе плененной помоги!
Прорви туманные наветы,
О, просияй! Коснись! Сожги…

1904

Бессилье

Смотрю на море жадными очами,
К земле прикованный, на берегу…
Стою над пропастью – над небесами,-
И улететь к лазури не могу.

Не ведаю, восстать иль покориться,
Нет смелости ни умереть, ни жить…
Мне близок Бог – но не могу молиться,
Хочу любви – и не могу любить.

Я к солнцу, к солнцу руки простираю
И вижу полог бледных облаков…
Мне кажется, что истину я знаю –
И только для нее не знаю слов.

1894

Богиня

Что мне делать с тайной лунной?
С тайной неба бледно-синей,
С этой музыкой бесструнной,
Со сверкающей пустыней?
Я гляжу в нее – мне мало,
Я люблю – мне не довольно…
Лунный луч язвит, как жало,-
Остро, холодно и больно.
Я в лучах блестяще-властных
Умираю от бессилья…

Ах, когда б из нитей ясных
Мог соткать я крылья, крылья!
О, Астарта! Я прославлю
Власть твою без лицемерья,
Дай мне крылья! Я расправлю
Их сияющие перья,
В сине-пламенное море
Кинусь в жадном изумленьи,
Задохнусь в его просторе,
Утону в его забвеньи…

1902

В черту

Он пришел ко мне,- а кто, не знаю,
Очертил вокруг меня кольцо.
Он сказал, что я его не знаю,
Но плащом закрыл себе лицо.

Я просил его, чтоб он помедлил,
Отошел, не трогал, подождал.
Если можно, чтоб еще помедлил
И в кольцо меня не замыкал.

Удивился Темный: "Что могу я?"
Засмеялся тихо под плащом.
"Твой же грех обвился,- что могу я?
Твой же грех обвил тебя кольцом".

Уходя, сказал еще: "Ты жалок!"
Уходя, сникая в пустоту.
"Разорви кольцо, не будь так жалок!
Разорви и вытяни в черту".

Он ушел, но он опять вернется.
Он ушел – и не открыл лица.
Что мне делать, если он вернется?
Не могу я разорвать кольца.

1905

Водоскат

Душа моя угрюмая, угрозная,
Живет в оковах слов.
Я – черная вода, пенноморозная,
Меж льдяных берегов.

Ты с бедной человеческою нежностью
Не подходи ко мне.
Душа мечтает с вещей безудержностью
О снеговом огне.

И если в мглистости души, в иглистости
Не видишь своего,-
То от тебя ее кипящей льдистости
Не нужно ничего.

1905

Гроза

Моей души, в ее тревожности,
Не бойся, не жалей.
Две молнии,- две невозможности,
Соприкоснулись в ней.

Ищу опасное и властное,
Слиянье всех дорог.
А все живое и прекрасное
Приходит в краткий срок.

И если правда здешней нежности
Не жалость, а любовь,-
Всесокрушающей мятежности
Моей не прекословь.

Тебя пугают миги вечные…
Уйди, закрой глаза.
В душе скрестились светы встречные,
В моей душе – гроза.

1905

Если

Если ты не любишь снег,
Если в снеге нет огня,-
Ты не любишь и меня,
Если ты не любишь снег.

Если ты не то, что я,-
Не увидим мы Лицо,
Не сомкнет Он нас в кольцо,
Если ты не то, что я.

Если я не то, что ты,-
В пар взлечу я без следа,
Как шумливая вода,
Если я не то, что ты.

Если мы не будем в Нем,
Вместе, свитые в одно,
В цепь одну, звено в звено,
Если мы не будем в Нем,-

Значит, рано, не дано,
Значит, нам – не суждено,
Просияв Его огнем,
На земле воскреснуть в Нем…

1905

Закат

Освещена последняя сосна.
Под нею темный кряж пушится.
Сейчас погаснет и она.
День конченый – не повторится.

День кончился. Что было в нем?
Не знаю, пролетел, как птица.
Он был обыкновенным днем,
А все-таки – не повторится.

1928

Игра

Совсем не плох и спуск с горы:
Кто бури знал, тот мудрость ценит.
Лишь одного мне жаль: игры…
Ее и мудрость не заменит.

Игра загадочней всего
И бескорыстнее на свете.
Она всегда – ни для чего,
Как ни над чем смеются дети.

Котенок возится с клубком,
Играет море в постоянство…
И всякий ведал – за рулем –
Игру бездумную с пространством.

Играет с рифмами поэт,
И пена – по краям бокала…
А здесь, на спуске, разве след –
След от игры остался малый.

Иди за мной

Полуувядших лилий аромат
Мои мечтанья легкие туманит.
Мне лилии о смерти говорят,
О времени, когда меня не станет.

Мир – успокоенной душе моей.
Ничто ее не радует, не ранит.
Не забывай моих последних дней,
Пойми меня, когда меня не станет.

Я знаю, друг, дорога не длинна,
И скоро тело бедное устанет.
Но ведаю: любовь, как смерть, сильна.
Люби меня, когда меня не станет.

Мне чудится таинственный обет…
И, ведаю, он сердца не обманет,-
Забвения тебе в разлуке нет!
Иди за мной, когда меня не станет.

1895

Истина или счастье?

Вам страшно за меня – а мне за вас.
Но разный страх мы разумеем.
Пусть схожие мечтания у нас,-
Мы разной жалостью жалеем.

Вам жаль "по-человечески" меня.
Так зол и тяжек путь исканий!
И мне дороги тихой, без огня
Желали б вы, боясь страданий.

Но вас – "по-Божьему" жалею я.
Кого люблю – люблю для Бога.
И будет тем светлей душа моя,
Чем ваша огненней дорога.

Я тихой пристани для вас боюсь,
Уединенья знаю власть я;
И не о счастии для вас молюсь –
О том молюсь, что выше счастья.

1902

К ней

О, почему Тебя любить
Мне суждено неодолимо?
Ты снишься мне иль, может быть,
Проходишь где-то близко, мимо,

И шаг Твой дымный я ловлю,
Слежу глухие приближенья…
Я холод риз Твоих люблю,
Но трепещу прикосновенья.

Теряет бледные листы
Мой сад, Тобой завороженный…
В моем саду проходишь Ты,-
И я тоскую, как влюбленный.

Яви же грозное лицо!
Пусть разорвется дым покрова!
Хочу, боюсь – и жду я зова…
Войди ко мне. Сомкни кольцо.

1905

К пруду

Не осуждай меня, пойми:
Я не хочу тебя обидеть,
Но слишком больно ненавидеть,-
Я не умею жить с людьми.

И знаю, с ними – задохнусь.
Я весь иной, я чуждой веры.
Их ласки жалки, ссоры серы…
Пусти меня! Я их боюсь.

Не знаю сам, куда пойду.
Они везде, их слишком много…
Спущусь тропинкою отлогой
К давно затихшему пруду.

Они и тут – но отвернусь,
Следов их наблюдать не стану,
Пускай обман – я рад обману…
Уединенью предаюсь.

Вода прозрачнее стекла
Над ней и в ней кусты рябины.
Вдыхаю запах бледной тины…
Вода немая умерла.

И неподвижен тихий пруд…
Но тишине не доверяю,
И вновь душа трепещет,- знаю,
Они меня и здесь найдут.

И слышу, кто-то шепчет мне:
"Скорей, скорей! Уединенье,
Забвение, освобожденье –
Лишь там… внизу… на дне… на дне…"

1895

Конец

Огонь под золою дышал незаметней,
Последняя искра, дрожа, угасала,
На небе весеннем заря догорала,
И был пред тобою я все безответней,
Я слушал без слов, как любовь умирала.

Я ведал душой, навсегда покоренной,
Что слов я твоих не постигну случайных,
Как ты не поймешь моих радостей тайных,
И, чуждая вечно всему, что бездонно,
Зари в небесах не увидишь бескрайных.

Мне было не грустно, мне было не больно,
Я думал о том, как ты много хотела,
И мало свершила, и мало посмела;
Я думал о том, как в душе моей вольно,
О том, что заря в небесах – догорела…

1901

Лестница

Сны странные порой нисходят на меня.
И снилось мне: наверх, туда, к вечерним теням,
На склоне серого и ветреного дня,
Мы шли с тобой вдвоем, по каменным ступеням.

С неласковой для нас небесной высоты
Такой неласковою веяло прохладой;
И апельсинные невинные цветы
Благоухали там, за низкою оградой.

Я что-то важное и злое говорил…
Улыбку помню я, испуганно-немую…
И было ясно мне: тебя я не любил,
Тебя, недавнюю, случайную, чужую…

Но стало больно, странно сердцу моему,
И мысль внезапная мне душу осветила:
О, нелюбимая, не знаю почему,
Но жду твоей любви! Хочу, чтоб ты любила!

1897

Луна и туман

Озеро дышит теплым туманом.
Он мутен и нежен, как сладкий обман.
Борется небо с земным обманом:
Луна, весь до дна, прорезает туман.

Я, как и люди, дышу туманом.
Мне близок, мне сладок уютный обман.
Только душа не живет обманом:
Она, как луна, проницает туман.

1902

Любовь – одна

Единый раз вскипает пеной
И рассыпается волна.
Не может сердце жить изменой,
Измены нет: любовь – одна.

Мы негодуем иль играем,
Иль лжем – но в сердце тишина.
Мы никогда не изменяем:
Душа одна – любовь одна.

Однообразно и пустынно,
Однообразием сильна,
Проходит жизнь… И в жизни длинной
Любовь одна, всегда одна.

Лишь в неизменном – бесконечность,
Лишь в постоянном – глубина.
И дальше путь, и ближе вечность,
И всё ясней: любовь одна.

Любви мы платим нашей кровью,
Но верная душа – верна,
И любим мы одной любовью…
Любовь одна, как смерть одна.

1896

Мера

Всегда чего-нибудь нет,-
Чего-нибудь слишком много…
На все как бы есть ответ –
Но без последнего слога.

Свершится ли что – не так,
Некстати, непрочно, зыбко…
И каждый не верен знак,
В решеньи каждом – ошибка.

Змеится луна в воде,-
Но лжет, золотясь, дорога…
Ущерб, перехлест везде.
А мера – только у Бога.

1924

Мертвая заря

Пусть загорается денница,
В душе погибшей – смерти мгла.
Душа, как раненая птица,
Рвалась взлететь – но не могла.

И клонит долу грех великий,
И тяжесть мне не по плечам.
И кто-то жадный, темноликий,
Ко мне приходит по ночам.

И вот – за кровь плачу я кровью.
Друзья! Вы мне не помогли
В тот час, когда спасти любовью
Вы сердце слабое могли.

О, я вины не налагаю:
Я в ваши верую пути,
Но гаснет дух… И ныне – знаю –
Мне с вами вместе не идти.

1901

Нагие мысли

Темные мысли – серые птицы…
Мысль одинокая нас не живит:
Смех ли ребенка, луч ли денницы,
Струн ли дрожание – сердце молчит.

Не оясняют, но отдаляют
Мысли немые желанный ответ.
Ожесточают и угашают
Нашей природы божественный свет.

Тяжкие мысли – мысли сухие,
Мысли без воли – нецарственный путь.
Знаю свои и чужие грехи я,
Знаю, где можно от них отдохнуть.

Мы соберемся в скорби священной,
В дыме курений, при пламени свеч,
Чтобы смиренно и дерзновенно
В новую плоть наши мысли облечь.

Мы соберемся, чтобы хотеньем
В силу бессилие преобразить,
Веру – со знанием, мысль – с откровеньем,
Разум – с любовию соединить.

1902

* * *

Надпись на книге
Мне мило отвлеченное:
Им жизнь я создаю…
Я все уединенное,
Неявное люблю.

Я – раб моих таинственнхых,
Необычайных снов…
Но для речей единственных
Не знаю здешних слов…

1896

Не знаю

Мое одиночество – бездонное, безгранное;
но такое душное; такое тесное;
приползло ко мне чудовище; ласковое, странное,
мне в глаза глядит и что-то думает – неизвестное.

Все зовет меня куда-то и сулит спасение – неизвестное;
и душа во мне горит… ему принадлежу отныне я;
все зовет меня и обещает радость и мученье крестное,
и свободу от любви и от уныния.

Но как отречься от любви и от уныния?
Еще надеждою душа моя окована.
Уйти не смею я… И для меня есть скиния,-
но я не знаю, где она мне уготована.

1901

* * *

Не знаю я, где святость, где порок,
И никого я не сужу, не меряю.
Я лишь дрожу пред вечною потерею:
Кем не владеет Бог – владеет Рок.
Ты был на перекрестке трех дорог,-
И ты не стал лицом к Его преддверию…
Он удивился твоему неверию
И чуда над тобой свершить не мог.

Он отошел в соседние селения…
Не поздно, близок Он, бежим, бежим!
И, если хочешь,- первый перед Ним
С бездумной верою склоню колени я…
Не Он Один – все вместе совершим,
По вере,- чудо нашего спасения…

1907, Париж

Нелюбовь

Как ветер мокрый, ты бьешься в ставни,
Как ветер черный, поешь: ты мой!
Я древний хаос, я друг твой давний,
Твой друг единый,- открой, открой!

Держу я ставни, открыть не смею,
Держусь за ставни и страх таю.
Храню, лелею, храню, жалею
Мой луч последний – любовь мою.

Смеется хаос, зовет безокий:
Умрешь в оковах,- порви, порви!
Ты знаешь счастье, ты одинокий,
В свободе счастье – и в Нелюбви.

Охладевая, творю молитву,
Любви молитву едва творю…
Слабеют руки, кончаю битву,
Слабеют руки… Я отворю!

1907

Нет

Нет! Сердце к радости лишь вечно приближалось,
Ее порога не желая преступать,
Чтоб неизведанное в радости осталось,
Чтобы всегда равно могла она пленять.

Нет! Даже этою любимою дорогой
В нас сердце вещее теперь утомлено.
О неизведанном мы знаем слишком много…
Оно изведано другими… все равно!

Нет! Больше не мила нам и сама надежда.
С ней жизнь становится пустынна и легка.
Предчувствие, любви… О, старая одежда!
Опять мятежность, безнадежность – и тоска!

Нет! Ныне все прошло. Мы не покорны счастью.
В безумьи мудрости мы "нет" твердим всегда,
И будет нам дано сказать с последней властью
Свое невинное – неслыханное "да!".

1903

Никогда

Предутренний месяц на небе лежит.
Я к месяцу еду, снег чуткий скрипит.

На дерзостный лик я смотрю неустанно,
И он отвечает улыбкою странной.

И странное слово припомнилось мне,
Я все повторяю его в тишине.

Печальнее месяца свет, недвижимей,
Быстрей мчатся кони и неутомимей.

Скользят мои сани легко, без следа,
А я все твержу: никогда, никогда!..

0, ты ль это, слово, знакомое слово?
Но ты мне не страшно, боюсь я иного…

Не страшен и месяца мертвенный свет…
Мне страшно, что страха в душе моей нет.

Лишь холод безгорестный сердце ласкает,
А месяц склоняется — и умирает.

1893

Нить

Через тропинку в лес, в уютности приветной,
Весельем солнечным и тенью облита,
Нить паутинная, упруга и чиста,
Повисла в небесах; и дрожью незаметной
Колеблет ветер нить, порвать пытаясь тщетно;
Она крепка, тонка, прозрачна и проста.
Разрезана небес живая пустота
Сверкающей чертой – струною многоцветной.

Одно неясное привыкли мы ценить.
В запутанных узлах, с какой-то страстью ложной,
Мы ищем тонкости, не веря, что возможно
Величье с простотой в душе соединить.
Но жалко, мертвенно и грубо все, что сложно;
А тонкая душа – проста, как эта нить.

1901

Ничего

Время срезает цветы и травы
У самого корня блестящей косой:
Лютик влюбленности, астру славы…
Но корни все целы – там, под землей.

Жизнь и мой разум, огненно-ясный!
Вы двое – ко мне беспощадней всего:
С корнем вы рвете то, что прекрасно,
В душе после вас – ничего, ничего!

1903

Однообразие

В вечерний час уединенья,
Уныния и утомленья,
Один, на шатких ступенях,
Ищу напрасно утешенья,
Моей тревоги утоленья
В недвижных, стынущих водах.

Лучей последних отраженья,
Как небывалые виденья,
Лежат на сонных облаках.
От тишины оцепененья
Душа моя полна смятенья…
О, если бы хоть тень движенья,
Хоть звук в тяжелых камышах!

Но знаю, миру нет прощенья,
Печали сердца нет забвенья,
И нет молчанью разрешенья,
И все навек без измененья
И на земле, и в небесах.

1895

Она

В своей бессовестной и жалкой низости,
Она как пыль сера, как прах земной.
И умираю я от этой близости,
От неразрывности ее со мной.

Она шершавая, она колючая,
Она холодная, она змея.
Меня изранила противно-жгучая
Ее коленчатая чешуя.

О, если б острое почуял жало я!
Неповоротлива, тупа, тиха.
Такая тяжкая, такая вялая,
И нет к ней доступа – она глуха.

Своими кольцами она, упорная,
Ко мне ласкается, меня душа.
И эта мертвая, и эта черная,
И эта страшная – моя душа!

1905

* * *

Поверьте, нет, меня не соблазнит
Печалей прежних путь, давно пройденный.
Увы! душа покорная хранит
Их горький след, ничем не истребленный.

Года идут, но сердце вечно то же.
Ничто для нас не возвратится вновь,
И ныне мне всех радостей дороже
Моя неразделенная любовь.

Ни счастья в ней, ни страха, ни стыда.
Куда ведет она меня – не знаю…
И лишь в очном душа моя тверда:
Я изменяюсь,- но не изменяю.

1897

Посвящение

Небеса унылы и низки,
Но я знаю – дух мой высок.
Мы с тобой так странно близки,
И каждый из нас одинок.

Беспощадна моя дорога,
Она меня к смерти ведет.
Но люблю я себя, как Бога,-
Любовь мою душу спасет.

Если я на пути устану,
Начну малодушно роптать,
Если я на себя восстану
И счастья осмелюсь желать,-

Не покинь меня без возврата
В туманные, трудные дни.
Умоляю, слабого брата
Утешь, пожалей, обмани.

Мы с тобою единственно близки,
Мы оба идем на восток.
Небеса злорадны и низки,
Но я верю – дух наш высок.

1894

Предел

Сердце исполнено счастьем желанья,
Счастьем возможности и ожиданья,-
Но и трепещет оно и боится,
Что ожидание – может свершиться…
Полностью жизни принять мы не смеем,
Тяжести счастья поднять не умеем,
Звуков хотим,- но созвучий боимся,
Праздным желаньем пределов томимся,
Вечно их любим, вечно страдая,-
И умираем, не достигая…

1901

Противоречия

Тихие окна, черные…
Дождик идет шепотом…
Мысли мои – непокорные.
Сердце полно – ропотом.

Падают капли жаркие
Робко, с мирным лепетом.
Мысли – такие яркие…
Сердце полно – трепетом.

Травы шепчутся сонные…
Нежной веет скукою…
Мысли мои – возмущенные,
Сердце горит – мукою…

И молчанье вечернее,
Сонное, отрадное,
Ранит еще безмернее
Сердце мое жадное..

1903

Пыль

Моя душа во власти страха
И горькой жалости земной.
Напрасно я бегу от праха –
Я всюду с ним, и он со мной.

Мне в очи смотрит ночь нагая,
Унылая, как темный день.
Лишь тучи, низко набегая,
Дают ей мертвенную тень.

И ветер, встав на миг единый,
Дождем дохнул – и в миг исчез.
Волокна серой паутины
Плывут и тянутся с небес.

Ползут, как дни земных событий,
Однообразны и мутны.
Но сеть из этих легких нитей
Тяжеле смертной пелены.

И в прахе душном, в дыме пыльном,
К последней гибели спеша,
Напрасно в ужасе бессильном
Оковы жизни рвет душа.

А капли тонкие по крыше
Едва стучат, как в робком сне.
Молю вас, капли, тише, тише…
О, тише плачьте обо мне!

Сложности

К простоте возвращаться – зачем?
Зачем – я знаю, положим.
Но дано возвращаться не всем.
Такие, как я, не можем.

Сквозь колючий кустарник иду,
Он цепок, мне не пробиться…
Но пускай упаду,
До второй простоты не дойду,
Назад – нельзя возвратиться.

Снег

Опять он падает, чудесно молчаливый,
Легко колеблется и опускается…
Как сердцу сладостен полет его счастливый!
Несуществующий, он вновь рождается…

Все тот же, вновь пришел, неведомо откуда,
В нем холода соблазны, в нем забвенье…
Я жду его всегда, как жду от Бога чуда,
И странное с ним знаю единенье.

Пускай уйдет опять – но не страшна утрата.
Мне радостен его отход таинственный.
Я вечно буду ждать его безмолвного возврата,
Тебя, о ласковый, тебя, единственный.

Он тихо падает, и медленный и властный…
Безмерно счастлив я его победою…
Из всех чудес земли тебя, о снег прекрасный,
Тебя люблю… За что люблю – не ведаю.

1897

Сонет

Не страшно мне прикосновенье стали
И острота и холод лезвия.
Но слишком тупо кольца жизни сжали
И, медленные, душат как змея.
Но пусть развеются мои печали,
Им не открою больше сердца я…
Они далекими отныне стали,
Как ты, любовь ненужная моя!

Пусть душит жизнь, но мне не душно.
Достигнута последняя ступень.
И, если смерть придет, за ней послушно
Пойду в ее безгорестную тень:-
Так осенью, светло и равнодушно,
На бледном небе умирает день.

1894

Стекло

В стране, где все необычайно,
Мы сплетены победной тайной.
Но в жизни нашей, не случайно,
Разъединяя нас, легло
Меж нами темное стекло.
Разбить стекла я не умею.
Молить о помощи не смею;
Приникнув к темному стеклу,
Смотрю в безрадужную мглу,
И страшен мне стеклянный холод…
Любовь, любовь! О дай мне молот,
Пусть ранят брызги, все равно,
Мы будем помнить лишь одно,
Что там, где все необычайно.
Не нашей волей, не случайно,
Мы сплетены последней тайной…

Услышит Бог. Кругом светло.
Он даст нам сил разбить стекло.

1904

Так ли?

Бегу от горько сложной боли я,
От праздных мыслей, праздных слов.
Бегу от судорог безволия
И перепутанных узлов.

О, эти злобные туманности,
Порывный взлет,- падений пыль…
Не лучше ль в тихой безжеланности
Уснуть, как спит степной ковыль?..

1907

Тихое пламя

Я сам найду мою отраду.
Здесь все мое, здесь только я.
Затеплю тихую лампаду,
Люблю ее. Она моя.

Как пламя робкое мне мило!
Не ослепляет и не жжет.
Зачем мне грубое светило
Недосягаемых высот?

. . . . . . .
Увы! Заря меня тревожит
Сквозь, шелк содвинутых завес,
Огонь трепещущий не может
Бороться с пламенем небес.

Лампада робкая бледнеет…
Вот первый луч – вот алый меч…
И плачет сердце… Не умеет
Огня лампадного сберечь!

1901

Только о себе

Мы,- робкие,- во власти всех мгновений.
Мы,- гордые,- рабы самих себя.
Мы веруем,- стыдясь своих прозрений,
И любим мы,- как будто не любя.

Мы,- скромные,- бесстыдно молчаливы.
Мы в радости боимся быть смешны,-
И жалобно всегда самолюбивы,
И низменно всегда разделены!

Мы думаем, что новый храм построим
Для новой, нам обещанной, земли…
Но каждый дорожит своим покоем
И одиночеством в своей щели.

Мы,- тихие,- в себе стыдимся Бога,
Надменные,- мы тлеем, не горя…
О, страшная и рабская дорога!
О, мутная последняя заря!

1904

Ты

Вешнего вечера трепет тревожный –
С тонкого тополя веточка нежная.
Вихря порыв, горячо-осторожный –
Синей бездонности гладь безбережная.

В облачном небе просвет просиянный –
Свежих полей маргаритка росистая.
Меч мой небесный, мой луч острогранный –
Тайна прозрачная, ласково-чистая.

Ты – на распутьи костер ярко-жадный –
И над долиною дымка невестная.
Ты – мой веселый и беспощадный,-
Ты – моя близкая и неизвестная.

Ждал я и жду я зари моей ясной,
Неутомимо тебя полюбила я…
Встань же, мой месяц серебряно-красный,
Выйди, двурогая,- Милый мой – Милая…

1905

Ты любишь?

Был человек. И умер для меня.
И, знаю, вспоминать о нем не надо.
Концу всегда, как смерти, сердце радо,
Концу земной любви – закату дня.

Уснувшего я берегу покой.
Да будет легкою земля забвенья!
Распались тихо старой цепи звенья…
Но злая жизнь меня свела – с тобой.

Когда бываем мы наедине –
Тот, мертвый, третий – вечно между нами.
Твоими на меня глядит очами
И думает тобою – обо мне.

Увы! в тебе, как и, бывало, в нем
Не верность – но и не измена…
И слышу страшный, томный запах тлена
В твоих речах, движениях,- во всем.

Безогненного чувства твоего,
Чрез мертвеца в тебе,- не принимаю;
И неизменно-строгим сердцем знаю,
Что не люблю тебя, как и его.

1896

Узел

Сожму я в узел нить
Меж сердцем и сознаньем.
Хочу разъединить
Себя с моим страданьем.

И будет кровь не течь –
Ползти, сквозь узел, глухо.
И будет сердца речь
Невнятною для духа.

Пусть, теплое, стучит
И бьется, спотыкаясь.
Свободный дух молчит,
Молчит, не откликаясь.

Храню его полет
От всех путей страданья.
Он дан мне – для высот
И счастья созерцанья.

Узлом себя делю,
Преградой размыкаю.
И если полюблю –
Про это не узнаю.

Покой и тишь во мне.
Я волей круг мой сузил.
. . . . . . .
Но плачу я во сне,
Когда слабеет узел…

1905

Час третий

Три раза искушаема была Любовь моя.
И мужественно борется… сама Любовь, не я.

Вставало первым странное и тупо-злое тело.
Оно, слепорожденное, прозрений не хотело.

И яростно противилось, и падало оно,
Но было волей светлою Любви – озарено.

Потом душа бездумная,- опять слепая сила,-
Привычное презрение и холод возрастила.

Но волею горячею растоплен колкий лед:
Пускай в оврагах холодно,- черемуха цветет!

О, дважды искушенная, дрожи пред третьим разом!
Встает мой ярко-огненный, мой беспощадный разум!

Ты разум человеческий, его огонь и тишь,
Своей одною силою, Любовь,- не победишь.

Не победишь, живущая в едином сердце тленном,
Лишь в сердце человеческом, изменном и забвенном.

Но если ты не здешнего – иного сердца дочь,-
Себя борьбою с разумом напрасно не порочь.

Земная ярость разума светла, но не бездонна.
Любовь! Ты власти разума, как смерти, неподклонна.

Но в Третий час к Создавшему, приникнув, воззови,-
И Сам придет Защитником рожденной Им – Любви.

1906

Часы стоят

Часы остановились. Движенья больше нет.
Стоит, не разгораясь, за окнами рассвет.

На скатерти холодной наубранный прибор,
Как саван белый, складки свисают на ковер.

И в лампе не мерцает блестящая дуга…
Я слушаю молчанье, как слушают врага.

Ничто не изменилось, ничто не отошло;
Но вдруг отяжелело, само в себе вросло.

Ничто не изменилось, с тех пор как умер звук.
Но точно где-то властно сомкнули тайный круг.

И все, чем мы за краткость, за легкость дорожим,-
Вдруг сделалось бессмертным, и вечным – и чужим.

Застыло, каменея, как тело мертвеца…
Стремленье – но без воли. Конец – но без конца.

И вечности безглазой беззвучен строй и лад.
Остановилось время. Часы, часы стоят!

Юный март

Пойдем на весенние улицы,
Пойдем в золотую метель.
Там солнце со снегом целуется
И льет огнерадостный хмель.

По ветру, под белыми пчелами,
Взлетает пылающий стяг.
Цвети меж домами веселыми
Наш гордый, наш мартовский мак!

Еще не изжито проклятие,
Позор небывалой войны,
Дерзайте! Поможет нам снять его
Свобода великой страны.

Пойдем в испытания встречные,
Пока не опущен наш меч.
Но свяжемся клятвой навечною
Весеннюю волю беречь!

8 марта 1917



    НЕПРЕДВИДЕННОЕ



        1913 г.

По слову Извечно-Сущего
Бессменен поток времен,

     Чую лишь ветер грядущего
     Нового мира звон.

С паденьем идет, с победою?
Оливу несет, иль меч?

     Лика его не ведаю,
     Знаю лишь ветер встреч.

Летят нездешними птицами
В кольцо бытия, вперед,

     Миги с закрытыми лицами...
     Как удержу их лет?

И в тесности, и в перекрестности, -
Хочу, не хочу ли я -

     Черную топь неизвестности
     Режет моя ладья.



ТИШЕ

          "...Славны будут великие дела..."
                Сологуб

Поэты, не пишите слишком рано,
Победа еще в руке Господней.
Сегодня еще дымятся раны,
Никакие слова не нужны сегодня.

В часы неоправданного страданья
И нерешенной битвы
Нужно целомудрие молчанья
И, может быть, тихие молитвы.

Август 14.



АДОНАИ

Твои народы вопиют: доколь?
Твои народы с севера и юга.
Иль ты еще не утолен? Позволь
Сынам земли не убивать друг друга!

Не ты ль разбил скрижальные слова,
Готовя землю для иного сева?
И вот опять, опять ты - Иегова,
Кровавый Бог отмщения и гнева!

Ты розлил дым и пламя по морям,
Водою алою одел ты сушу.
Ты губишь плоть... Но, Боже, матерям
Твое оружие проходит душу!

Ужели не довольно было Той,
Что под крестом тогда стояла, рано?
Нет, не для нас, но для Нее, Одной,
Железо вынь из материнской раны!

О, прикоснись к дымнобагровой мгле
Не древнею грозою, - а Любовью.
Отец, Отец! Склонись к твоей земле:
Она пропитана Сыновней кровью.

14.



ОТДЫХ

     Слова - как пена,
Невозвратимы и ничтожны.
     Слова - измена,
Когда молитвы невозможны.

     Пусть длится дленье.
Но я безмолвие нарушу.
     Но исцеленье
Сойдет ли в замкнутую душу?

     Я знаю, надо
Сейчас молчанью покориться.
     Но в том отрада,
Что дление не вечно длится.

14.



"ПЕТРОГРАД"

Кто посягнул на детище Петрово?
Кто совершенное деянье рук
Смел оскорбить, отняв хотя бы слово,
Смел изменить хотя б единый звук?

Не мы, не мы... Растерянная челядь,
Что, властвуя, сама боится нас!
Все мечутся, да чьи-то ризы делят,
И все дрожат за свой последний час.

Изменникам измены не позорны.
Придет отмщению своя пора...
Но стыдно тем, кто, весело-покорны,
С предателями предали Петра.

Чему бездарное в вас сердце радо?
Славянщине убогой? Иль тому,
Что к "Петрограду" рифм грядущих стадо
Крикливо льнет, как будто к своему?

Но близок день - и возгремят перуны...
На помощь, Медный Вождь, скорей, скорей!
Восстанет он, все тот же, бледный, юный,
Все тот же - в ризе девственных ночей,

Во влажном визге ветреных раздолий
И в белоперистости вешних пург, -
Созданье революционной воли -
Прекрасно-страшный Петербург!

14 дек. 14.



ВСЕ ОНА

Медный грохот, дымный порох,
Рыжелипкие струи,
Тел ползущих влажный шорох...
Где чужие? Где свои?

Нет напрасных ожиданий,
Недостигнутых побед,
Но и сбывшихся мечтаний,
Одолений - тоже нет.

Все едины, все едино,
Мы ль, она ли... смерть - одна.
И работает машина,
И жует, жует война...

14.



БЕЛОЕ

Рождество, праздник детский, белый,
Когда счастливы самые несчастные...
Господи! Наша ли душа хотела,
Чтобы запылали зори красные?

Ты взыщешь, Господи, но с нас ли, с нас ли?
Звезда Вифлеемская за дымами алыми...
И мы не знаем, где Царские ясли,
Но все же идем ногами усталыми.

Мир на земле, в человеках благоволенье...
Боже, прими нашу мольбу несмелую:
Дай земле Твоей умиренье,
Дай побеждающей одежду белую...

14.



МОЛОДОМУ ВЕКУ

Тринадцать лет! Мы так недавно
Его приветили, любя.
В тринадцать лет он своенравно
И дерзко показал себя.

Вновь наступает день рожденья...
Мальчишка злой! На этот раз
Ни праздненства, ни поздравленья
Не требуй и не жди от нас.

И если раньше землю смели
Огнем сражений зажигать -
Тебе ли, Юному, тебе ли
Отцам и дедам подражать?

Они - не ты. Ты больше знаешь.
Тебе иное суждено.
Но в старые меха вливаешь
Ты наше новое вино!

Ты плачешь, каешься? Ну что же!
Мир говорит тебе: "Я жду."
Сойди с кровавых бездорожий
Хоть на пятнадцатом году!

14.



НЕИЗВЕСТНАЯ

                Ник. С-му.

Что мне делать со смертью - не знаю.
А вы другие, знаете? знаете?
Только скрываете, тоже не знаете.
Я же незнанья моего не скрываю.

Как ни живи - жизнь не ответит,
Разве жизнью смерть побеждается?
Сказано - смертью смерть побеждается,
Значит, на всех путях она встретит.

А я ее всякую - ненавижу.
Только свою люблю, неизвестную.
За то и люблю, что она неизвестная,
Что умру -  и очей ее не увижу...

15.



ЗЕЛЕНЫЙ ЦВЕТОК

Зеленолистому цветку привет!
Идем к зеленому дорогой красною,
Но зелен зорь весенних тихий цвет,
И мы овеяны надеждой ясною.

Пускай он спит, закрыт - но он живет!
В Страстном томлении земля весенняя...
Восстань, земля моя! И расцветет
Зеленопламенный в день воскресения.

15.



СВОБОДНЫЙ СТИХ

Приманной легкостью играя,
Зовет, влечет свободный стих.
И соблазнил он, соблазняя,
Ленивых малых и простых.

Сулит он быстрые ответы
И достиженья без борьбы.
За мной! За мной! И вот, поэты -
Стиха свободного рабы.

Они следят его извивы,
Сухую ломкость, скрип углов,
Узор пятнисто-похотливый
Икающих и пьяных слов...

Немало слов с подолом грязным
Войти боялись... А теперь
Каким ручьем однообразным
Втекают в сломанную дверь!

Втекли, вшумели и впылились...
Гогочет уличная рать.
Что ж! Вы недаром покорились:
Рабы не смеют выбирать.

Без утра пробил час вечерний,
И гаснет серая заря...
Вы отданы на посмех черни
Коварной волею царя!

. . . . . . . . . . . . . . .

А мне лукавый стих угоден.
Мы с ним веселые друзья.
Живи, свободный! Ты свободен -
Пока на то изволю я.

Пока хочу - играй, свивайся
Среди ухабов и низин.
Звени, тянись и спотыкайся,
Но помни: я твой властелин.

И чуть запросит сердце тайны,
Напевных рифм и строгих слов -
Ты в хор вольешься неслучайный
Созвучно-длинных, стройных строф.

Многоголосы, тугозвонны
Они полетны и чисты -
Как храма белого колонны,
Как неба снежного цветы.

15.



НЕ О ТОМ
      (отвечавшим)

Два ответа: лиловый и зеленый,
Два ответа, и они одинаковы;
Быть может и разны у нас знамена,
Быть может - своя дорога у всякого,
И мы, страдая, идем, идем...
Верю... Но стих-то мой не о том.

Стих мой - о воле и о власти.
Разве о боли? Разве о счастьи?

И кем измерено, и чем поверено
Страданье каждого на его пути?
Но каждому из нас сокровище вверено,
И велено вверенное - донести.

Зачем же "бездомно скучая" ищем
На мерзлом болоте вялых вех,
Гордимся, что слабы, и наги, и нищи?
Ведь "город прекрасный" - один для всех.
И надо, - мы знаем, - навек ли, на миг ли,
Надо, чтоб города мы достигли.

Нищий придет к белым воротам
В рубище рабства, унылый, как прежде...
Что, если спросят его: кто там?
Друг, почему ты не в брачной одежде?

Мой стих не о счастьи, и не о боли:
Только о власти, только о воле.

15.



МОЛОДОЕ ЗНАМЯ

Развейся, развейся летучее знамя!
     По ветру вскрыли, троецветное!
Вставайте, живые, идите за нами!
     Приблизилось время ответное.

Три поля на знамени нашем, три поля:
     Зеленое - Белое - Алое.
Да здравствует молодость, правда и воля!
     Вперед! Нас зовет Небывалое.

15.



НЕРАЗНИМЧАТО

В нашем прежде -- зыбко-дымчато,
А в Теперь -- и мглы, и тьмы.
Но срослись мы неразнимчато -
Верит Бог! И верим мы.

15.



ЧЕРНЕНЬКОМУ

Н.Г.

Радостно люблю я тварное,
святой любовью, в Боге.
По любви - восходит тварное
наверх, как по светлой дороге.

Темноту, слепоту - любовию
вкруг тварного я разрушу.
Тварному дает любовь моя
     бессмертную душу.

15.



    СВЕТ



Стоны,
Стоны,
Истомные, бездонные,
Долгие, долгие звоны
Похоронные,
Стоны,
Стоны...

     Жалобы,
     Жалобы на Отца...
     Жалость язвящая, жаркая,
     Жажда конца,
     Жалобы,
     Жалобы...

Узел туже, туже,
Путь все круче, круче,
Все уже, уже, уже,
Угрюмей тучи,
Ужас душу рушит,
Узел душит,
Узел туже, туже...

     Господи, Господи, - нет!
     Вещее сердце верит!
     Боже мой, нет!
     Мы под крылами Твоими.
     Ужас. И стоны. И тьма... - а над ними
     Твой немеркнущий Свет!

15.



    О ПОЛЬШЕ



Я стал жесток, быть может...
Черта перейдена.
Что скорбь мою умножит,
Когда она - полна?

В предельности суровой
Нет "жаль" и нет "не жаль"...
И оскорбляет слово
Последнюю печаль.

О Бельгии, о Польше,
О всех, кто так скорбит -
Не говорите больше!
Имейте этот стыд!

15.



    ЕМУ



                З.Р.

Радостные, белые, белые цветы...
Сердце наше, Господи, сердце знаешь Ты.

В сердце наше бедное, в сердце загляни...
Близких наших, Господи, близких сохрани!

15.



    ОН



Он принял скорбь земной дороги,
Он первый, Он один,
Склонясь, умыл усталым ноги
Слуга - и Господин.

Он с нами плакал - Повелитель
И суши, и морей.
Он царь и брат нам, и Учитель,
И Он - еврей.

15.



    ВТОРОЕ РОЖДЕСТВО



Белый праздник - рождается предвечное Слово,
белый праздник идет, и снова -
вместо елочной восковой свечи,
бродят белые прожекторов лучи,
мерцают сизые стальные мечи,
вместо елочной восковой свечи.
Вместо ангельского обещанья,
пропеллера вражьего жужжанья,
подземное страданье ожиданья,
вместо ангельского обещанья.

     Но вихрям, огню и мечу
     покориться навсегда не могу,
     я храню восковую свечу,
     я снова ее зажгу
     и буду молиться снова:
     родись, предвечное Слово!
     затепли тишину земную,
     обними землю родную...

15.



ТОГДА И ОПЯТЬ

Просили мы тогда, что помолчали
     Поэты о войне;
Чтоб пережить хоть первые печали
     Могли мы в тишине.

Куда тебе! Набросились зверями:
     Война! Войне! Войны!
И крик, и клич, и хлопанье дверями...
     Не стало тишины.

А после, вдруг, - таков у них обычай, -
     Военный жар исчез.
Изнемогли они от всяких кличей,
     От собственных словес.

И, юное безвременно состарив,
     Текут, бегут назад,
Чтобы запеть, в тумане прежних марев, -
     На прежний лад.

15.



БЕЗ ОПРАВДАНЬЯ

М. Г-му.

Нет, никогда не примирюсь.
     Верны мои проклятья.
Я не прощу, я не сорвусь
     В железные объятья.

Как все, пойду, умру, убью,
     Как все - себя разрушу,
Но оправданием - свою
     Не запятнаю душу.

В последний час, во тьме, в огне,
     Пусть сердце не забудет:
Нет оправдания войне!
     И никогда не будет.

И если это Божья длань -
     Кровавая дорога -
Мой дух пойдет и с Ним на брань,
     Восстанет и на Бога.

15.



    СТРАШНОЕ



Страшно оттого, что не живется - спится...
И все двоится, все четверится.
В прошлом грехов так неистово-много,
Что и оглянуться страшно на Бога.

Да и когда замолить мне грехи мои?
Ведь я на последнем склоне круга...
А самое страшное, невыносимое, -
Это что никто не любит друг друга...

16.



СЕНТЯБРЬСКОЕ

Полотенца луннозеленые
на белом окне, на полу.
Но желта свеча намоленая
под вереском, там, в углу.

Протираю окно запотелое,
в двух светах на белом пишу...
О зеленое, желтое, белое!
Что выберу?..
      Что решу?..

16.



СЕГОДНЯ НА ЗЕМЛЕ

     Есть такое трудное,
     Такое стыдное.
     Почти невозможное -
     Такое трудное:

Это поднять ресницы
И взглянуть в лицо матери,
У которой убили сына.

Но не надо говорить об этом.

16.



НЕПОПРАВИМО

Н. Ястребову

Невозвратимо. Непоправимо.
Не смоем водой. Огнем не выжжем.
Нас затоптал, - не проехал мимо!
Тяжелый всадник на коне рыжем.

В гуще вязнут его копыта,
В смертной вязи, неразделимой...
Смято, втоптано, смешано, сбито -
Все. Навсегда. Непоправимо.

16.



"ГОВОРИ О РАДОСТНОМ"

В. Злобину

Кричу - и крик звериный...
Суди меня Господь!
Меж зубьями машины
Моя скрежещет плоть.

Свое - стерплю в гордыне...
Но - все? Но если - все?
Терпеть, что все в машине?
В зубчатом колесе?

Ноябрь 16.



НА СЕРГИЕВСКОЙ

Н. Слонимскому

Окно мое над улицей низко,
     низко и открыто настежь.
Рудолипкие торцы так близко
     под окном, раскрытым настежь.

На торцах - фонарные блики,
     на торцах все люди, люди...
И топот, и вой, и крики,
     и в метании люди, люди...

Как торец их одежды и лица,
     они, живые и мертвые, - вместе.
Это годы, это годы длится,
     что живые и мертвые - вместе!

От них окна не закрою,
     я сам, - живой или мертвый?
Все равно... Я с ними вою,
     все равно, живой или мертвый.

Нет вины, и никто - в ответе,
     нет ответа для преисподней.
Мы думали, что живем на свете...
     но мы воем, воем - в преисподней.

Ноябрь 16.



ЮНЫЙ МАРТ

"Allons, enfants de la patrie..."

Пойдем на весенние улицы,
Пойдем в золотую метель.
Там солнце со снегом целуется
И льет огнерадостный хмель.

По ветру, под белыми пчелами,
Взлетает пылающий стяг.
Цвети меж домами веселыми
Наш гордый, наш мартовский мак!

Еще не изжито проклятие,
Позор небывалой войны.
Дерзайте! Поможет нам снять его
Свобода великой страны.

Пойдем в испытания встречные
Пока не опущен наш меч.
Но свяжемся клятвой навечною
Весеннюю волю беречь!

8 марта 17.



ВСЯ

Милая, верная, от века Суженая,
     Чистый цветок миндаля,
Божьим дыханьем к любви разбуженная,
     Радость моя, - Земля!

Рощи лимонные и березовые,
     Месяца тихий круг.
Зори Сицилии, зори розовые, -
     Пенье таежных вьюг,

Даль неохватная и неистовая,
     Серых болот туман -
Корсика призрачная, аметистовая
     Вечером, с берега Канн,

Ласка нежданная, утоляющая
     Неутолимую боль,
Шелест, дыханье, память страдающая,
     Слез непролитых соль -

Всю я тебя люблю, Единственная,
     Вся ты моя, моя!
Вместе воскреснем, за гранью таинственною,
     Вместе, - и ты, и я!

17.



ПОЧЕМУ

О Ирландия, океанная,
Мной невиденная страна!
Почему ее зыбь туманная
В ясность здешнего вплетена?

Я не думал о ней, не думаю,
Я не знаю ее, не знал...
Почему так режут тоску мою
Лезвия ее острых скал?

Как я помню зори надпенные?
В черной алости чаек стон?
Или памятью мира пленною
Прохожу я сквозь ткань времен?

О Ирландия неизвестная!
О Россия, моя страна!
Не единая ль мука крестная
Всей Господней земле дана?

Сент. 17.



ГИБЕЛЬ

     Близки
кровавые зрачки,
дымящаяся пеной пасть...
Погибнуть?  Пасть?

     Что - мы?
Вот хруст костей... вот молния сознанья
перед чертою тьмы...
И - перехлест страданья...

Что мы!  Но - ты?
Твой образ гибнет... Где Ты?
В сияние одетый,
бессильно смотришь с высоты?

Пускай мы тень.
Но тень от Твоего Лица!
Ты вдунул Дух - и вынул?

Но мы придем в последний день,
мы спросим в день конца, -
за что Ты нас покинул?

4 Сентября 17 г.



ТЛИ

Припав к моему изголовью
ворчит, будто выстрелы, тишина;
запекшейся черною кровью
ночная дыра полна.

Мысли капают, капают скупо,
нет никаких людей...
Но не страшно... И только скука,
что кругом - все рыла тлей.

Тли по мартовским алым зорям
прошли в гвоздевых сапогах.
Душа на ключе, на тяжком запоре,
отврат... тошнота... но не страх.

28-29 Октября 17.
     Ночью.



ВЕСЕЛЬЕ

Блевотина войны - октябрьское веселье!
От этого зловонного вина
Как было омерзительно твое похмелье,
О бедная, о грешная страна!

Какому дьяволу, какому псу в угоду,
Каким кошмарным обуянный сном,
Народ, безумствуя, убил свою свободу,
И даже не убил - засек кнутом?

Смеются дьяволы и псы над рабьей свалкой,
Смеются пушки, разевая рты...
И скоро в старый хлев ты будешь загнан палкой,
Народ, не уважающий святынь!

29 Окт. 17.



ЛИПНЕТ

"Новой Жизни" и пр.

Не спешите, подождите, соглашатели,
кровь влипчива, если застыла;
пусть сначала красная демократия
себе добудет немножко мыла...
Детская, женская - особенно въедчива,
вы потрите и под ногтями.
Соглашателям сесть опрометчиво
на Россию с пятнистыми руками.
Нету мыла - достаньте хоть месива,
Чтобы каждая рука напоминала лилею...
А то смотрите: как бы не повесили
мельничного жернова вам на шею!

30 Окт. 17.



СЕЙЧАС

Как скользки улицы отвратные,
     Какая стыдь!
Как в эти дни невероятные
     Позорно жить!

Лежим, заплеваны и связаны
     По всем углам.
Плевки матросские размазаны
     У нас по лбам.

Столпы, радетели, водители
     Давно в бегах
И только вьются согласители
     В своих Це-ках.

Мы стали псами подзаборными,
     Не уползти!
Уж разобрал руками черными
     Викжель - пути...

9 Ноября 17.

(*Викжель - Всероссийский Исполнительный Комитет ЖЕЛезнодорожников)



У. С.

Наших дедов мечта невозможная,
Наших героев жертва острожная,
Наша молитва устами несмелыми,
Наша надежда и воздыхание, -
     Учредительное Собрание, -

     Что мы с ним сделали...?

12 Ноября 17.



14 ДЕКАБРЯ 17 ГОДА

Д. Мережковскому

Простят ли чистые герои?
Мы их завет не сберегли.
Мы потеряли все святое:
И стыд души, и честь земли.

Мы были с ними, были вместе,
Когда надвинулась гроза.
Пришла Невеста. И невесте
Солдатский штык проткнул глаза.

Мы утопили, с визгом споря,
Ее в чану Дворца, на дне,
В незабываемом позоре
И в наворованном вине.

Ночная стая свищет, рыщет,
Лед по Неве кровав и пьян...
О, петля Николая чище,
Чем пальцы серых обезьян!

Рылеев, Трубецкой, Голицын!
Вы далеко, в стране иной...
Как вспыхнули бы ваши лица
Перед оплеванной Невой!

И вот из рва, из терпкой муки,
Где по дну вьется рабий дым,
Дрожа, протягиваем руки
Мы к вашим саванам святым.

К одежде смертной прикоснуться,
Уста сухие приложить,
Чтоб умереть - и не проснуться,
Но так не жить! Но так не жить!

lb.



БОЯТСЯ

Щетинятся сталью, трясясь от страха,
Залезли за пушки, примкнули штык,
Но бегает глаз под серой папахой,
Из черного рта - истошный рык...
Присел, но взгудел, отпрянул кошкой...
А любо! Густа темь на дворе!
Скользнули пальцы, ища застежку,
По смуглым пятнам на кобуре...
Револьвер, пушка, ручная граната ль, -
Добру своему ты господин.
Иди, выходи же, заячья падаль!
Ведь я безоружен! Я один!
Да крепче винти, завинчивай гайки.
Нацелься... Жутко? Дрожит рука?
Мне пуля - на миг... А тебе нагайки,
Тебе хлысты мои - на века!

12 Января 18.



ОНА

Опять она? Бесстыдно в грязь
Колпак фригийский сбросив,
Глядит, кривляясь и смеясь,
И сразу обезносев.

Ты не узнал? Конечно - я!
Не те же ль кровь и раны?
И пулеметная струя,
И бомбы с моноплана?

Живу три года с дураком,
Целуюсь ежечасно,
А вот, надула колпаком
И этой тряпкой красной!

Пиши миры свои, - ты мой!
И чем миры похабней -
Тем крепче связь твоя со мной
И цепи неослабней.

Остра, безноса и верна -
Я знаю человека.
Ура! Да здравствует Война,
Отныне и до века!

Янв. 18.



ТАК ЕСТЬ

Если гаснет свет - я ничего не вижу.
Если человек зверь - я его ненавижу.
Если человек хуже зверя - я его убиваю.
Если кончена моя Россия - я умираю.

Февр. 18.



МОСТЫ

И. В.

Говорить не буду о смерти,
и без слов все вокруг - о смерти;
кто хочет и не хочет - верьте,
     что живы мертвые.

Не от мертвых - отступаю,
так надо - я отступаю,
так надо - я мосты взрываю,
     за мостами - не мертвые...

Перекрутились, дымясь, нити,
оборвались, кровавясь, нити,
за мостами остались - взгляните!
     живые - мертвее мертвых...

Февр. 18.



ИМЯ

Безумные годы совьются во прах,
     Утонут в забвенье и дыме.
И только одно сохранится в веках
     Святое и гордое имя.

Твое, возлюбивший до смерти, твое,
     Страданьем и честью венчанный.
Проколет, прорежет его острие
     Багровые наши туманы.

От смрада клевет - не угаснет огонь,
     И лавр на челе не увянет.
Георгий, Георгий! Где верный твой конь?
     Георгий Святой не обманет.

Он близко! Вот хруст перепончатых крыл
     И брюхо разверстое Змия...
Дрожи, чтоб Святой и тебе не отмстил
     Твое блудодейство, Россия!

Апрель 18.



ДВЕРЬ

Мы, умные, - безумны,
Мы, гордые, - больны,
Растленной язвой чумной
Мы все заражены.

От боли мы безглазы,
А ненависть - как соль,
И ест, и травит язвы,
Ярит слепую боль.

О, черный бич страданья!
О, ненависти зверь!
Пройдем ли - Покаянья
Целительную дверь?

Замки ее суровы
И створы тяжелы...
Железные засовы,
Медяные углы...

Дай силу не покинуть,
Господь, пути Твои!
Дай силу отодвинуть
Тугие вереи!

Февр. 18



НА ПОЛЕ ЧЕСТИ

О, сделай, Господи, скорбь нашу светлую,
Далекой гнева, боли и мести,
А слезы - тихой росой предрассветною
     О нем, убиенном на поле чести.

Свеча ль истает, Тобой зажженная?
Прими земную и, как невесте,
Открой поля Твои озаренные
     Душе убиенного на поле чести.

Февр. 18.



НЕТ

Она не погибнет, - знайте!
Она не погибнет, Россия.
Они всколосятся, - верьте!
Поля ее золотые.

И мы не погибнем, - верьте!
Но что нам наше спасенье:
Россия спасется, - знайте!
И близко ее воскресенье.

Февр. 18.