Сказал, что я клёвая

Мерзнет внутри душа.
"Шарф, - говорит, - надень."
Но не поможет шарф -
Это не мой день.
Ветер поёт: "Вперёд,
Вышла, и по прямой"
Думаю, ветер врёт,
Чувствую, день не мой.
Сола Монова (Юлия Соломонова)
– Люська, будь человеком – расскажи, как он. Было у вас чё? Из-под носа ведь увела мужика.
– Ага, чтобы ты потом в твиттере или стограммах про меня чего-нибудь похабное начирикала. Чай мы с ней пили… с баранками, на небо смотрели.
– Так я и поверила. Я тебе всё-всё про себя, а ты мне ничего. Такая, значит, дружба!
– Да ладно. Конечно же, было.
– Колись! Только, чур, не врать. Ужас как люблю подробности.
– Ну-у… пришёл. Розы, пятнадцать штук, приволок. Красные, с кулак величиной. Шампанское. С виду настоящее. Не удалось отведать.
– Свежесть небось, от букета на всю комнату? Признайся – визжала от восторга, на шею кидалась? Такого красавчика зааоканила!
– Глупости. Я цену себе знаю. Какой аромат… так – ничего особенного. Рот до ушей, глаза в кучку. Уставился в переносицу, словно паралитик какой, и молчит.
– Не томи, Люсь, куда уставился-то?
– На платье наверно.
– Грудь что ли взглядом облизывал… раздевал?
– Откуда мне знать. Может просто стеснялся. Ну… я и прикололась… слегонца, ты же понимаешь.
– Типа, отдамся за умеренную цену в хорошие руки? Понимаю. Потом ужин при свечах, три аккорда на гитаре… романс о неразделённой любви с нечаянно оброненой слезинкой, “а напоследок я скажу-у-у…”, как ты умеешь: с чувством, с толком, с расстановкой. Даже я иногда рыдаю. Плакал наверняка, в ногах валялся, клялся в вечной любви. Ведь клялся, да? Люська… ты просто супер!
– Готовила я. Утку по пекински, салат “Любовница”, королевскую ватрушку размером со сковородку.
– С ватрушкой ты здорово придумала. Тонкий намёк на толстые обстоятельства. Инь-ян… сунь фал в чай вынь-су-хим. А он… со спины такой подкрадывается, поцелуй в ямочку на плече, ты дрожишь, … он руку нагло в запретную зону. Ещё бы: фигурка у тебя аппетитная. Губами ласкает шею, ушко языком теребит. Ты вся потекла. Стонешь вполголоса, цену набиваешь. Завидую. Каков, шельмец! И ведь не скажешь, что хват. Что дальше-то было? Танцевали впритирку… или того… сразу в постель?
– Музыку слушали. Цоя. Когда твоя девушка больна.
– Клюнул? Меня бы кто так вылечил!
– Шампанское минут двадцать открывал. Облил с ног до головы.
– Как романтично! Разделись, конечно, и под душ. Он тебя пеной, интимный массаж. Безумно люблю заводиться под душем. Офигеть! Дай руку, слышишь, как сердце стучит! Стихи ему читала?
– Как бы да… пока он пол протирал.
– Какой нафиг пол, когда эмоции бурлят, когда любви хочется! Свои стихи-то читала или те, дай вспомню: “голова предательски горяча, ты лежишь в рубашке с его плеча, он в своей дали допивает чай, красный «Marlboro» мнёт в руке. Наливает виски и трёт виски, защищаясь рифмами от тоски, разбивая вдребезги ветряки в неуютном своём мирке. За окном туман, впереди рассвет, из душевных ран льётся маков цвет, вытекает жизнь, исходя на нет, но не им будет сорван куш. Ядовитым дымом струится ночь, в кружке горький чай, а в стакане скотч…” забыла, что там дальше. А, неважно. Романтика на грани. Даже я поплыла… представляю, что он с тобой творил. Дальше давай, не томи… из тебя клещами тянуть надо?
– Так нечего рассказывать. Утку целиком схомячил, полчаса в салате ковырялся. Нахваливал. Потом кофе попросил.
– Силушку богатырскую наедал. Понимаю. Ну-у! Это всё прелюдия, присказка, так сказать. Сказку давай. Сама сказала – было. Что именно было, как?
– Выпил кофе. Три чашки. Взял за руку, в глаза смотрел. Долго-долго.
– Дальше, дальше, что? Наверняка до утра куролесили? Кровать-то целая? Предохранялась, тест сделала?
– Сказал, что ещё придёт. Хозяйка, мол, я хорошая. Как мама готовлю, даже лучше. В щёку чмокнул. И ушёл.
– Да ладно! И всё?
– Нет. Ватрушку попросил с собой завернуть. Сказал, что я клёвая.
В миниатюре использованы стихи Алексея Порошина