Купер

Заходит лес в проём окна гурьбой,
и ты читаешь книгу Зверобой,
заветные слова от Фенимора.
Ну, здравствуй, Купер, чтиво навсегда,
у нас тут поднимается вода,
и мы утонем скоро, вот умора.
Бобровая плотина, не сдержав
порыв души воюющих держав,
закончилась отнюдь не лучшим дельцем.
И дом ушёл куда-то по воде,
он здесь, он там, и далее - нигде,
теперь хана что белым, что индейцам.
Под крик - реконструируем, ура,
Онтарио выходит из Днепра,
и старый траппер - Крыса водяная,
папаша двух прекрасных дочерей,
мечтает всё закончить поскорей,
но чем оно закончится - не знаю.
Читаю - Непоседа был силён,
ко мне в окно заглядывает клён,
кивнув на проплывающий домишко,
дрейфующий над трупами людей.
Ах, Купер, мой наивный прохиндей,
ты знал, что не проскочит даже мышка,
тем более - собака или кот,
и мелкий, и большой домашний скот -
что дуть на расплескавшуюся воду?
Она - не молоко, сбежит - не плачь,
конечно, реконструктор, не палач,
но как ты ни готовился к уходу,
а всё же не готов к нему отнюдь.
Ты пробуешь на крыше протянуть,
как будто, мальчик, найденный в капусте.
А фосфорные звёзды высоки,
а снизу дно, и вянут васильки,
и зверь, и рыба мрут поближе к устью.
Есть цикл романов, это только часть,
и будущее, сильно истончась,
готово упражняться в диком хейте.
Ночной комар пронзительно зудит,
а тут Натаниэль отверг Джудит,
оплакивая глупенькую Хетти.
Вода к воде, под лёгкое кап-кап,
у тела потерявшего свой скальп,
и робкой смерти - вот другим наука.
У времени приподнятая бровь,
ему претит изделие бобров,
страшит невозмутимость Чингачгука.
Но Хетти говорит в последний раз
одну из неучтённых в книге фраз,
летящую, как будто мысль сквозная -
пора прощаться, но не навсегда,
земля впитает кровь, сойдёт вода,
мы встретимся когда-нибудь, я знаю.