Secret garden - Frozen in time Застывший во времен

В воображении пожилого человека, часто остававшегося длинными вечерами в полном одиночестве, давно сформировался маленький лелеемый и тщательно оберегаемый мир. Это был мир самых светлых и радостных воспоминаний. Старик тщательно отбирал то, что становилось живыми картинками мозаичного мира, и бережно хранил свою коллекцию. Большей частью это были его детские воспоминания. Ему посчастливилось провести замечательное светлое детство. Конечно, в нём были и обиды, и разочарования, неприятности и боль, но старик не отбрасывал их, они были словно чёрно-белые старые отпечатки в альбоме с цветными стереоскопическими фотографиями. Кроме детских воспоминаний в заповедном мире оживали, составляя отдельные области, и более поздние периоды, но они были, как бы это сказать, менее контрастными, менее насыщенными яркими деталями, поскольку взрослое восприятие менее романтично, оно конкретно и приземлённо. Находились и такие довольно большие отрезки, которые не оставили ощутимых следов, они представлялись как бы смазанными, нерезкими, малопонятными кадрами кинохроники. Их пожилой мужчина оставлял наподобие приграничных областей с соседствующим опустошенным ошибками и недопониманием миром своих заблуждений. Сейчас, когда уже виден был конец пути, старик всё яснее ощущал эту границу. Ему не хотелось думать, что болшУю часть жизни он прожил… напрасно. Были, конечно, во взрослой жизни периоды, когда он занимался чем-то полезных, нужным, достойным воспоминаний. Обретя с возрастом некоторое понимание, он пытался исправлять последствия некоторых своих ошибок, только не всегда это получалось. А из того, что он хотел бы забыть - исправить, как бы он этого ни желал, ничего было нельзя, вернуться к себе прошлому невозможно. Поэтому он тщательно охранял от стирающего влияния времени свой заповедный мозаичный мир. Старик понимал, что этот мир в некоторой степени нереален, приукрашен его желанием оправдаться перед самим собой. Но, как какую-то красивую мечту, он хотел бы передать его в том виде, в каком этот мир ему представлялся, своим детям и внукам. Это была его сказка, его романтическая повесть, которая, возможно, могла бы пробудить что-то трепетное в их душах.