Война и мир. гл. 4-2-3а

4-2-3а

Не только проблема была со снабженьем,
Но был целый ряд боле важных причин,
Должны быть готовы опять к наступленью,
Пора дать «толчок к распрямленью пружин».

Пружин, накопившихся в душах солдата,
Готовность изгнать оккупантов с земли,
Она разогрелась с Москвы от захвата,
Уже мы собрать свои силы смогли.

Тем более таяли силы французов,
А наши — на отдыхе снова росли,
У них «не хватало не только рейтузов»,
Во всём, как в тупик, они словно зашли.

Не сбылись надежды французов о мире,
О жизни спокойной в чужой стороне,
И их представленье о будущем пире,
Где есть разгуляться по нашей стране.

Погрязли они и в стремленье к наживе,
И лопнули по;сылы от их побед,
Проблемою стала остаться живыми,
И о;стерегаться от множества бед.

Их слабость и наша готовность к сраженью
Росли в этом лагере с каждым всем днём,
Стремленье начать на врага наступленье,
Его погубить и мечом и огнём.

Влияние немцев над властью главкома,
Хотя и была у Кутузова власть,
Играло роль в армии детского дома:
Главком, как ребёнок не мог чтоб «упасть».

Двойное было; управленье войсками:
Главкомом со штабом и государём,
Такое над армией «взвилось цунами»,
Царь не доверял, как главкому во всём.

Была неприязнь к своему же главкому,
Ещё со времён Аустерлицких дел,
Когда наше войско подверглось разгрому,
А сам император едва уцелел.

Кутузов был против такого сраженья,
Давно понимал, что силён Бонапарт,
Он скромно вещал продолжать отступленье,
Но наш государь вошёл будто в азарт.

В войска из столицы шли бурным потоком
Приказы и планы введенья войны,
А с ними и лица — внезапным наскоком,
Вести за главкомом контроль весь должны.

Был Бенигсен, немец, начальником штаба,
Доверенным слыл он лицом у царя,
Считался военным большого масштаба,
Главкому соперником был он не зря.

Все слали царю донесения с фронта,
О всех неудачных главкома делах,
Вся против главкома работала «контра»,
Внося неуверенность в русских войсках.

Менялся и в штабе состав генералов,
В сраженьях погиб даже Багратион,
Барклая де Толли убрал для начала,
Всегда против мненья главкома был он.

Менялись по штабу и лица — другими,
И не обошлось без обычных интриг,
Пути для победы не стали иными,
Как бы не менялся весь штаба обли;к.

Все планы войны, что спускала столица,
Мешались и путались здесь, на местах,
Не важно, какие сидят в штабе лица,
Но дело победы ковалось в войсках.

Примером вмешательства царских указов
В конкретные планы веденья войны,
Служило письмо, где всё в виде подсказок,
Вменялись главкому, как в сферу вины.

Письмо получил уже после сраженья,
Когда штаб с войсками в Тарутине был,
В нём в виде упрёков и дел промедленья,
Как будто главкомовский дух весь остыл;

В бездействии был обвинён сам Кутузов:
Что против врага не велось уже дел:
«И мне не понятно, какою обузой
Вы связаны с тем, чтоб кончать беспредел?

Печальны последние рапорты ваши,
И Серпухов тоже в руках у врага,
В опасности Тула, та весть — «ещё краше»,
«Когда вы возьмёте быка за рога?»

Спокойной всей жизни даёте вы повод,
Врагу развивать свой московский успех,
По сведеньям нашим опасный есть довод:
Их корпус в столицу идёт без помех.

Другой — устремился на Дмитров без боя,
А третий — к Владимиру прёт по тропе,
Четвёртый — нашёл своё место прибоя,
Меж Рузой, Можайском — «в опасной волне».

А сам ОН Москву вместе с гвардией топчет…
Так разве нельзя при разбросе их сил,
Пока он о мире том с нами хлопочет,
ЕМУ допустить, чтоб ОН вновь победил.

Разбросанность сил, я надеюсь, позволит,
Вам поочерёдно расправиться с ним,
Коль сам жить в горящей Москве соизволит,
Тем более, духом давно он раним.

Должны упредить ЕГО все намеренья,
Обязаны вы дать достойный ответ,
И дать оскорблённым всем нам заверенья,
Что мы избежим наших будущих бед».