Сказка о царевне-лебеди и злом чародее

СКАЗКА О  ЦАРЕВНЕ-ЛЕБЕДИ
И ЗЛОМ ЧАРОДЕЕ

Буревестник реет вольно, робкий пингвин льнет ко дну -
Ах, на матушке на Волге атаман топил княжну.
Тут бы кончилась житуха у прекрасной той княжны,
Что тут скажешь – дело глухо, и не всплыть из глубины.

Но в литературе модной, как известно, смерти нет,
Коль не верить вам угодно, то зайдите не Литнет.
(Там прекрасная девица, стоит ей лишь умереть,
Норовит переродиться, это ж надо так суметь,

Чтоб проснуться враз принцессой, а не поломойкой – мда,
Вот такие там эксцессы, в каждой повести всегда,
Как им это удается, я, признаться не  пойму…)
Что ж? из Волги к персиянке выплывает вдруг Муму,

Видно, сердце песье ноет, видно, ноет не шутя,
То как зверь она завоет, то заплачет, как дитя,
И скулит: «Меня Герасим, совершенно без причин,
Утопил, а тебя Стенька? Вот, все зло-то от мужчин!

И ведь врут нам, словно черти, о какой-то там любви,
Ладно – нет на свете смерти! Говорю же, не реви.
Мне вот тоже выпал случай… Топят всех нас мужики…
Но русалкою могучей стала я на дне реки!

Говори, кем быть-то хочешь, распрекрасная княжна,
В новой жизни? Что бормочешь? Вот вакансия одна:
В Академии вампиров есть великий чародей,
Колдовать тебя научит… Вишь, он ищет-то, злодей,

Ученицу – царь-девицу, и скажу тебе – по мне,
Лучше с ним договориться, чем тут в Волге жить на дне…»
Буря мглою небо кроет, громыхает черный гром,
Дело начато худое и не кончится добром!

Закручинились стерлядки, плачут горько осетры,
Ах, не кончилось бы гадко! «Что ж, прощайте до поры,
Тут им молвила девица, - и оставьте эту грусть,
Перевернута страница, но я к вам еще вернусь!»

То не ветер ветку клонит, расцветает трын-трава
Едет девушка к вампиру, чтоб учиться колдовать,
Едет девушка к вампиру при полуночной луне,
И тяжелые ворота отворились перед ней,

И вошла в зловещий замок, и таинственный злодей
Ей шепнул, что тут красавиц превращают в лебедей…
Меж реторт и гримуаров год прошел, и два, и три,
А княжна колдует яро, лучше Поттера, смотри,

Превратиться может в рака, в лебедь, щуку  - красота,
В баскервильскую собаку и в ученого кота,
А построить кучу зданий-теремов за пару дней
Может столько, что Собянин нервно курит в стороне,

Может превратить любого в муху или комара,
Тут она и молвит  слово: «Мне вернуться, мол, пора,
Не взыщи, Колдун могучий, дескать, дома много дел!»
А Колдун мрачнее тучи: «Как же я недоглядел!

Ишь, задумала на волю, да ты знаешь ли, мой свет,
Что для тех, кто тут учился, уж на волю ходу нет?
Видно сердце ретивое жаждет прошлое вернуть?
Я в те дурь-то успокою, для таких один лишь путь:

На Озерах Лебединых, где камыш и лунный свет,
Много, много дев невинных, но назад им ходу нет,
Если ты, красотка, ценишь, что пока ты человек,
Не гневи меня, а то я упеку тебя туда навек!"

Побледнела, словно саван, схолодела, как роса:
"Нет у вас такого права! Что еще за чудеса!
Нет такого уговора!" - Тут Колдун и достает
Ей страницы договора,тычет пальцем: вот и вот!

"Впредь скажу тебе, девица, чтобы не попасть впросак,
Ты читай внизу страницы, шрифтом мелконьким - вот так!
Много вас права качало, помнится, в былые дни,
Только ты спроси сначала - где, мол, все теперь они?

Глянь в окно, они танцуют при осенней при луне…
Чу! Что это?! Принц какой-то… Разобраться надо мне!»
Ах, ужасное мгновенье! Смотрит бедная княжна,
Лег тяжелой, страстной тенью на челе у колдуна

Черный гнев, и заклинанье шепчут злобные уста!
Вспышка!  Коршун перед нею!  Вот уж комната пуста,
Вот уж Коршун на Озера в мчится в ярости – ну что ж!
У княжны есть тоже норов,   хоть ее кидает в дрожь,

Ради сладостной свободы отворила гримуар,
Жадно шепчет заклинанье, обжигаясь, пьет отвар,
И в зеркальном отраженье видит дерзкая княжна:
В лебедином оперенье Лебедь белая она!

И летит, не зная горя, и прекрасна, и вольна,
По-над морем, на просторе, где зеленая волна!
Что за острова мелькают под стремительным крылом?
То красавица не знает, позабыла о былом,

О желанное мгновенье, крылья словно паруса,
И полет, как вдохновенье, тишина и небеса,
И в свое освобожденье уж поверила княжна –
Только что это? В мгновенье тень, ужасна и темна

Небеса закрыла – Боже! Видит – Коршун злой парит
Перед ней со злобной рожей, и девице говорит:
«Стоит только отвернуться, как нашкодят, твою мать!
Нарушение инструкций я обязан покарать!

Ишь какая, разлеталась! Ну-ка живо, марш домой,
И не вздумай мне на жалость тут давить!» И Коршун злой
Яростно клюет девицу, только вот не видит он
Что, снимая рукавицы, на земле стоит Гвидон.

Ну-ка, что за перемены? То не шутка – бой идет!
Встал Гвидон и бьет с колена из винтовки в самолет,
То есть, тьфу, прошу прощенья, он из лука бьет стрелой
(Я забылась на мгновенье). Фьють! – и рухнул коршун злой

Прямо в море, гад противный, и от берега вдали
Утонул. «Гвидон! Вы дивный! Ах, раз вы меня спасли,
Я для вас на всё согласна!» А Гвидон, как идиот,
Прочь ушел… А вечер ясный по полям пустым идет,

И закат такой прекрасный, и девица смотрит вслед,
Мысля так: «Балбес несчастный, думаешь, уйдешь? Ну нет!
Тайны страшные природы я постигла, знать, не зря,
И теперь учебы годы окупятся! Сын царя

Будешь ты рабом счастливым, будешь есть из рук моих!»
Здесь, читатель терпеливый, я уж свой закончу стих.
Ибо то, что было дальше, знают все, и сладкий мед
Этой сказки окончанья по усам у всех течет.