Семь Я Халиль Жебран

Стихотворение из книги Халиля Жебрана «Безумец»
00000000000000000000000000000000000000000

Примечание редакции:
 
Настоящий текст является примером того, что
что сочинения Халила Жебрана (1883-1931)
имеют существенные общие черты с теософией.
 
Стихотворение «Семь Я» можно рассматривать как минимум с трёх разных точек зрения. Во-первых, оно исследует многообразие уровней сознания человека. Во-вторых, оно описывает жизнь по отношению к дуккха или страданию, первой благородной истине, которой учит Господь Будда. Наконец, его можно прочитать как стихотворение о майе или иллюзии. Мы приводим стихотворение «Семь Я» из книги «Халиль Жебран – пророк, безумец, странник», Penguin Books, Лондон, Великобритания, 58 стр., см. стр. 40–42.
 (Карлос Кардосо Авелине)
 
00000000000000000000000000000000000000000000000000
 
В безмолвный час ночной, когда лежал я в полусне, мои семь «я» сидели вместе и шептались:
 
Я первое:
 
Здесь, в безумце этом, я жил все эти годы, и мне ничего не оставалось делать, как днём боль бередить и растравлять грусть ночью. Я больше не могу терпеть свою судьбу, и должен я восстать.
 
Второе Я:
 
Доля твоя, брат, лучше, чем моя, ибо дано мне радостным быть «я» безумца этого. Смеюсь его я смехом и воспеваю его счастливые часы, и трижды окрылёнными ногами танцую светлые его я мысли. Нет, это я восстану против жизни столь утомительной.
 
Я третье:
 
А что же мне сказать, объятому любовью «я», пылающему факелу страсти неистовой и фантастических желаний? Нет, это я, томимое любовью «я», восстану против этого безумца.

Вот Я четвертое:
 
Среди вас я всех несчастней, ведь ничего мне не было дано, лишь ненависть столь гнусная и пагубное отвращение. Нет, это я – «я», что подобно буре и рождено в пещерах мрачных ада, служить отказываюсь сему безумцу.
 
Я пятое:
 
Нет, это я, «я» думающее, «я» странное, «я» голода и жажды, «я», обречённое скитаться без отдыха в поисках неведомого и ещё не созданного; нет, это я, не ты, восстану.
 
Шестое Я:
 
И я, трудящееся «я», тот жалкий труженик, который терпеливыми руками и горящими желанием глазами дни превращает в образы и придаёт бесформенным здесь элементам формы всё новые и вечные, — нет, это я, сам по себе, восстану против неугомонного сего безумца.
 
Седьмое Я:
 
Как странно, что вы все восстать хотите против человека этого, ведь каждому из вас назначена судьба, которую исполнить нужно. О! если бы я был одним из вас, «я» с назначенной судьбой! Но нет её, я – всего лишь «я» праздное, то, что сидит в немом, необитаемом нигде и никогда, когда вы заняты творением вновь жизни. Вы или я, о, ближние мои, должны восстать?
 
Когда седьмое «я» сказало так, все остальные «я» взглянули с состраданьем на него, но больше не сказали ничего; когда же погружалась во мрак ночь, по очереди все шесть «я» заснули в объятьях новой радостной покорности.
 
Но «я» седьмое продолжало бодрствовать и вглядываться в ничто, стоящее за сущем всем.