Фрагмент главы не дописанной повести

     Начиналось всё неплохо. Как герой гражданской получил комнату в коммуналке, а как член союза пролетарских писателей - талоны на питание в столовой при районном отделении союза. Оставалось только расслабиться и приступить к творческому процессу, ибо членство в союзе писателей подразумевало регулярную выдачу на гора законченного произведения. В моём случае – сборника стихов.
     О чем писать вопросов не было. Конечно же о прекрасной даме – жгуче рыжей и недоступной, как солнце. Очень кстати оказались изыскания господина Хлебникова, позволяющие обо всём сказать так, чтобы осталось ощущение послезвучия, эмоционального состояния автора или персонажа, а не какой-то попытки сфотографировать мгновение бытия.

     ***
Затишье. На душе погано.
Сансара мчит под хруст и вой.
Вдруг Солнце вышло. Без нагана.
И вновь проблемы с головой.
Мир разгорается до рези,
до помутнения и слёз.
А сердце всё о чем-то грезит,
стучит, пыхтит, как паровоз.
Вокруг движение и тени.
Звенит немыслимая тишь.
Так тянет рухнуть на колени.
Но я стою. А ты спешишь
куда-то безнадёжно мимо.
Вдали рвануло. Гаснет свет.
Мне вслед смотреть невыносимо.
И не смотреть мне силы нет.

         ***
           Месяц бессонных ночей и отрешенных блужданий по городу с риском попасть под извозчика или конку, разрешился тоненькой тетрадкой, заполненной болью изувеченного сердца и воплями терзаемой души. Редактор пролетарского издания пробежал глазами текст и припечатал:
- Техника ничего, а содержание-  бред. Такое говно тащи к нэпманам. Они им балуются.

     В гламурном издании напомаженный и воняющий одеколонном господин, выдающий себя за редактора, долго и витиевато объяснял, что мои стихи слишком сложны для восприятия и абсолютно не конкурентоспособны в литературном мире столицы:
- Из образа должны возникать ощущения, а не из ощущений образ. Поучились бы у Есенина или Блока. Вам не хватает терпкого натурализма, безумия истинной страсти.

     Сославшись на Велимира Хлебникова, увидел перед собой круглые глаза, где аршинными буквами было написано «А кто это такой?»
     Может это был и не редактор, а мне не повезло нарваться на самовлюблённого урода из зарвавшихся сотрудников? Не знать кто такой Хлебников! Это надо вообще ничего не знать о поэзии.
      В остальных издательствах, за исключением малозначимых нюансов, было примерно то же самое.