зверинец

  «Один» и «сам» - смешны слова весьма. Не хмурьте, не осмыслив, переносиц:
    вот я -
     кой-что я делаю сама,
      но так ли уж одна -
       ещё вопросец.

  Наш предок страсть к конструкции питал и, окромя землянок да бараков, из смыслов всяких возводил текста;: метафор кладезь будущим писакам.

  Один гласит:
     твердыня в облаках покоится на серых гладких спинах, которых три - их ноша нелегка; слоны - владельцы спин - в покое чинном опору обретают в море звёзд на панцире огромной черепахи.

  (Сэр Пратчетт, кстати, образ классно свёл в модель Большого… скажем так, «Бабаха».)
 
  Подобно той твердыне (ну, Земле) я центр - вроде как своей - Вселенной; питаю рожь, чтоб слог спекался в хлеб, о скалы океан взбиваю пеной, и всяких дел живых еще мильон, которые моя прерогатива.
Но подо мной спиной поводит слон: семья, где я росла живой, красивой, наученной, накормленной, родной.

  А рядышком - ещё один слонище:
  друзья мои.
Без них участок мой космический косым бы был и нищим на новые идеи и прогресс, на слушание в трудные минуты.
— Пожалуй, их Пангеи славный вес и я держу спиной из них кому-то —

  Чуть в стороне, в серьезности смешон, последний серый зверь стоит атлантом: я родилась, что все же хорошо, не в Сомали/Нигерии/Уганде, а в месте, где, конечно, много бед, но всё же есть ресурсы и наука,
где я женой не стала в десять лет, смогла найти себя в словах и звуке, имея доступ к россыпи культур и интернет для всяких информаций.

  Так, чуя под собой поддержку ту, могу сама собой я оставаться.

  «Слоны» мои - на панцире большом: веку, что тьмой уже не так запятнан. Как вся эта конструкция ещё не рухнула как дженга, непонятно, но стоит пятку щекотнуть слону, а то и ласту - это всё сломает.

  В подобном равновесия плену что делаю одна, и что - сама я?

  Одна - да ничего; сама - стремлюсь зверинец не предать, по крайней мере: в ноль выводить наш мир, а то и в плюс —
в честь тех, кому
 не выпало
  ни зверя.