можно, но невозможно

Время июньское. Можно ещё поспать,
но невозможно, не сводишь концы с концами -
сколько натикало? Сколько? Четыре? Пять?
Сколько сокровищ ты спрятал в своём Сезаме -
в памяти, в полночи? Дело твоё - табак,
скурено много, бросай, табачок-то дорог.
Хватит на время навешивать всех собак,
несостоявшийся лирик, плохой историк.
Чашка, на ней по-английски - люблю. Не спишь,
кольца с балкона пускаешь в ночную свежесть.
Каменный ангел с фасада, смешной крепыш,
вдруг заявляет - не выспишься, так повешусь.
Галлюцинация, но ни в одном глазу
сна не находится - сахар и растворимый
кофе - две ложки, опять на балкон ползу,
чтобы разбавить бессонницу ловкой рифмой.
Глупо, конечно. Не пишется, хоть убей,
правда, рифмуется запросто автоматом -
свет фонарей, бормотание голубей,
запах вчерашних пирожных в пакете мятом.
Вот голубей не люблю, мир и так хорош,
рано, кому-то звонить, сообщать о чём-то?
В небе луна. Показать бы ей медный грош,
вроде бы к прибыли. Впрочем, какого чёрта
думать об этом? Тебе я не позвоню,
знаю, не нужно, ты б этого не хотела.
Что зарифмовано, можно предать огню,
и переписывать - это уже не дело,
как пережёвывать прошлое. Ни к чему.
всё надоело, а что написал - то сплавлю
прямо в корзину... И кофе себе возьму
в чашке дарёной с английским её - ай лав ю.