Доктор спит

Пал Палыч сначала позвонил, потом постучал в дверь, но её не открывали. Спустя пару минут, не услышав из-за двери звуков, вынул телефон из-за пазухи и проверил номер квартиры, обозначенной в контактах. И номер, и его исходящий звонок совпадали. Полчаса назад по этому телефону ему отвечал женский голос, негромкий, осторожный, как и всегда бывает, когда тебе звонят с незнакомого номера, и ты, уже готовый к неожиданностям, делаешь вид, что тебе всё равно. Пал Палыч тогда представился, сказал, что их квартира заливает соседей снизу и ему необходимо это проверить. После паузы ему ответили, что его ждут через час: дома никого нет, хозяйка раньше не сможет приехать с работы.

 Этот час он отсчитал верно. И, стоя теперь перед закрытой дверью, смотрел себе на ботинки, не понимая, откуда образовалась лужа под дверным ковриком. То ли снег уже стаял с обуви, то ли это течет из-под порога квартиры.

Безуспешно набрав несколько раз номер, Пал Палыч громко забарабанил в дверь.

- Откройте! Вы соседей заливаете!

И когда в очередной раз он занес кулак над гулким дверным полотном, в квартире раздались шаркающие шаги, дверь распахнулась и в проеме показалась заспанная молодая женщина в халате, взглянувшая на него с ужасом и недоверием. От её взгляда Палыч слегка опешил и виновато опустил кулак.

- Вы, простите, кто? Что вам нужно? – спросила она обреченно, с каким-то предчувствием даже, приготовившись, казалось, к худшему, и понимая, что вряд ли удастся спастись теперь от этого здорового пожилого мужика с кулаками.

- Я вам звонил, извините, - напомнил смущённый Палыч. – Вы соседей залили. Помните?

Женщина подняла красивые брови, скорее не от удивления, а чтобы пошире открыть слипающиеся глаза, проморгалась, наполнив их влагой, и, сделав голой ногой шаг в сторону, предложила войти:

- Ну, да… Что-то такое было… Звонил кто-то…

Еще в прихожей, разуваясь, Пал Палыч отметил, что пол перед порогом сухой. Да и дальше, по коридору, похоже, сухо…

 - Я в ванной посмотрю, на кухне, и по стоякам, по отоплению… Может, отключать придется… Вы позволите?

- Смотрите, - пожала плечами женщина, разглядев Палыча и вдруг успокоившись. – А я спать пойду. После ночного дежурства я. Из больницы. Вторые сутки кряду… Дверь захлопнете потом?

Хозяйка, семеня, прошлёпала в комнату и плюхнулась, в чём была, на диван.

Палыч вздохнул и принялся обследовать квартиру.

Однокомнатная. Детской обуви нет. Да и мужской тоже.

В ванной три полотенца: для рук, для лица, для тела. Мыльно-рыльные все женские. В ванной комнате чисто. Занавесочка весёлая, с зайчиками. Ни нижнего белья на полотенцесушителе, ни тряпочек по углам и под раковиной, ни под самой ванной лишнего нет – стиральный порошок, отбеливатель, ополаскиватель, паучок на паутинке. Всё сухо. Сфотографировал для отчёта.

Туалет. Даже излишне белый. Гигиенический душ и тот белый. А вот туалетная бумага розовая. А… Ну, да…
 
Палыч проверил как смывает бачок, дождался перекрытия воды, покрутил смеситель и лейку от душа, промакнул туалетной бумагой все соединения и гофру на унитазе. Ничего не подтекает. В нише с трубами, за белоснежным люком, в темноте – жил ещё один паучок, крохотный. Наверное, бедный родственник предыдущего, выселенный на вольные хлеба.

Палыч сделал фотографии для отчета. Без паучка.

Кухня. Ай-я-яй… Мойка завалена грязной посудой, под ней – переполненное мусорное ведро, на столе – остатки трапезы, крошки, пятна, полбутылки кефира и пачка печенья, недоеденная.

Чтобы добраться до сифона под мойкой и посмотреть не течет ли там, Пал Палычу пришлось выгрести мусор и сложить его в мусорный пакет, нашедшийся неподалёку, в кармашке, прикреплённом к двери шкафа. Он заодно и подмел там внутри, щёткой, шелуху от каких-то орешков, и, недолго поразмыслив, протёр шкаф.

Воду в мойке открыть было невозможно, мешала грязная посуда.
 
Засучив рукава, Пал Палыч вымыл всё, что мешало, а заодно и остальное: тарелки, кастрюльки, чашки, стаканы, ножи и вилки. Расставив посуду на столешнице, он обнаружил, что она разного цвета. Тогда он открыл дверцы настенных шкафов и стал, протирая полотенцем, неспеша раскладывать посуду по колеру: оранжевую – к оранжевой, синюю – к синей, желтую – к жёлтой. Стеклянную, прозрачную, он натирал особенно тщательно, просматривая её на свет, и расставлял по величине и подходящему месту в шкафу с прозрачной дверцей.
 
Только закончив с посудой, он открыл воду и ещё раз опустился на колени, чтобы взглянуть под мойку. Внутри было сухо и чисто. Даже паучков не было.

Сфотографировал наведённый им порядок и перешёл к столу.

На кухне нашлось место и для открытой пачки печенья, и для бутылки с остатками кефира. В холодильнике, кстати, когда он ставил туда кефир, обнаружились ещё остатки какой-то пищи, издающие неприятный запах. Он отправил испортившиеся продукты в пакет с мусором и протёр место, где они лежали.

Протёр и стол. С тряпкой подошёл к подоконнику. На нём стояли цветочные горшки, похожего с посудой цвета, с подсохшим грунтом внутри и комнатными растениями, слегка увядшими. Пал Палыч полил цветы и вытер подоконник.

Батарея отопления под подоконником была суха, тепла и чиста. Течи нигде не было. А следующий паучок, скрывавшийся за ней и потревоженный тряпкой, с такой скоростью перебежал за кухонные шкафы, что Палыч мысленно поздравил его с переездом на новую квартиру.

Сфотографировав батарею отопления, он осмотрелся, удовлетворенный порядком, и одновременно озадачился вопросом: стоит ли проникать в комнату к спящей и осмотреть нагревательный прибор и там? Удобно ли это?

Его попытался выручить телефон хозяйки, несколько раз принимавшийся звонить, заполошно призывая её, прыгая по микроволновке и дребезжа и лая, как собака на цепи - на шнуре от зарядки. Только что не падал на пол! А так бы и ускакал в соседнюю комнату… Но уставшей даме, доктору, было не до него.

И Пал Палыч решился. Заглянул в комнату.

Она спала раскинувшись, обнажив белые руки и ноги, запрокинув кудрявую голову, будто летела снизу вверх к потолку, и дальше, к самому небу. И этот свист от её полёта, а не из трепещущих ноздрей, был настолько гармоничен, что складывался при очередном вдохе в мелодию, повторяющую виражи её парения над землёю, над нами, бренными, больными и не очень, которых она, спасительница, врачевательница, бережёт и покрывает своей заботой, недосыпая, недоедая, не доживая своё, женское счастье…

В комнату Палыч не зашёл. Постыдился. Из-за приотворённой двери сделал снимок батареи у окна. На фотографию попал фрагмент ноги женщины. Вернее, целая голая нога и часть, самое начало, другой ноги из-под халата. Он хотел сразу удалить неудавшееся фото, но потом передумал. Решил, придёт в контору и там отредактирует лишнее.

Перед уходом, перемещаясь на цыпочках, он ещё раз проверил все закоулки в квартире, собирая после себя крошки и пылинки со светлого пола. Подумал о паучках, но решил: пусть себе живут, хоть кто-то будет в доме, пока она на дежурстве. Обулся бесшумно, прихватил мусорный мешок с собой и осторожно прикрыл входную дверь, пока замок не защелкнулся. За дверью он ещё постоял с полминуты, прислушиваясь: не разбудил ли? И даже лифт не вызвал, вдруг загремит…

Спустился по лестнице и вдохнул морозного воздуха.

«Форточку надо было открыть. Проветрить у неё немного…» - Пал Палыч запереживал и вдруг вспомнил: акт-то он не составил! Значит, ещё зайдёт… Как проснется… А тогда течь откуда?

Он поставил пакет с мусором на снег и позвонил диспетчеру.

- Стелла Леоновна, вы не ошиблись? Откуда залило? Из двести двадцать второй? А дом какой? Шестнадцатый? Нет?.. Семнадцатый?.. Вам, Стелла Леоновна, зубы надо вставить… Ну, не обижайтесь… Иду я, иду… Ушёл уже…

Значит, по шестнадцатому акт составлять не надо. И фото квартиры никому показывать не надо.

Пал Палыч начал удалять фотографии с телефона, приостановился на последней, вздохнул, удалил её вместе с докторскими ногами, и лёгкой походкой, поскрипывая по белому, чистому, как медицинский халат, снегу, понёс пакет к мусорному контейнеру. Через дорогу, к семнадцатому дому. Где заливает. Где его ждут уже два часа.