Нервный

сотрись  явно  несовместимое,
если  болею, – здравствуй  оконный  проём,
в  моём  пространстве  несмазанные  двери,
каждый  пульс 
бесстрашно  поджимает  морщины  в  злость,
если  рисую, – диктую  на  диктофон,
как  краски  калечат  холст  кистью,
а  ну, – как  не  всё  ещё  натекло,
и  слушаю  шаги  подтёков
разным  тембром  голоса: –
это  хриплый  свет  пронзительной  истины…

а  когда  поднимаюсь,
пол  лежит  неподвижно,  как  пол,
топырит  ситуацию,
муть  бьёт  челом,
и  мне  легче  перенять  повадки  земного  притяжения,
чем  совершить  сложное  в  гранитной  эволюции,
становится  понятней
почерк  шрама  в  груди  от  сердцебиения
во  время  прилива  ртути…

а  если  не  сплю, – вижу  сны,
сны – звёзды,
в  них  пластика,
в  них  одинокая  трость
хромает  вольфрамовой  диафрагмой,
и  молчаливая  ворона  обнимает  клювом,
и  я  увёртливей, 
чем  вера  пастыря  в  религию…

когда  говорю, –
тишина  приходит  вытирать,
покалывать  странной  иглой
приступ  виниловой  белой  горячки,
с  ней  удаляюсь  в  подвал  мозга,
там  голый  пепел,
как  комбинация  фактов,
коркой  сложил  карту,
там  я  собеседник  телефонных  дат  вязью...

и  бредут  по  мне  трёхслойные  галактики
весом  в  чётное  пи,
мой  взгляд  в  окно  порезан  стеклом,
лестница  на  свет  с  половицами  ступеней,
когда  я  верю – вера  начинает  гнить,
как  мёртворожденный  бог
с  изменённым  количеством  генов,
это  я,
нервный  подлинник  подделки  Гудвина,
на  полдесятого  солнца,
на  сплюснуто.