Блондинки и серый

  Подарили мне белого котёнка. Самку. Домочадцы обрадовались, в шутку наградили белую кошечку именем Блэка, что значит на английском – чёрная. Выросла кошка привлекательной, голубоглазой. А ещё ласковой. Лёжа в спальне на хозяйской кровати, она ловила ухом стук ножа о деревянную доску, на которой разделывается рыба, мясо. Услышав, совершала вояж в кухню. Была домашним доктором. Лизала заболевшую голову всем домочадцам. И ведь уходила боль! Оседлывала, по надобности, унитаз, лапкой открыв двери в туалет. И  никто ведь не учил этому. Подглядела.
А мне подарили ещё одну блондинку – пушистую ангорку. Котёнка. Блэка её удочерила. Стала по-матерински вылизывать. Ангорка – очень красивая порода. Только совершенно не слышащая. Но назвали мы её не Пень – за глухомань, а Миледи - за красоту. Хитрюга, использовала уши Блэки. Не отрывала глаз от неё, и когда та спрыгивала с дивана, услышав стук ножа из кухни, бросалась опрометью за ней.
Часто игриво кусала Блэку за заднюю лапу на бегу. Если больно, то Блэка останавливалась и шлёпала по кусачей мордочке.
Не стало блондинок – увы, старость. Однажды, на дачу  к нам явился бродяга-кот.  Красивый – пепельного цвета, на лапках белые чулки, на груди белый галстук.  Когда мы сели перекусить,  смотрел обоим в рот. Понятно, накормили. Ел подряд всё.
 Когда мы приехали снова на дачу, и он снова зашёл в гости. Сразу накормили. До полудня он бродил за нами. Обед разделили с ним. Ел с аппетитом, несмотря на утренний перекус. Вероятно, насыщался на будущее: когда ещё приедем. Проводил нас печальным взором.
Полили дожди. Мы отсиживались дома. Наконец засияло солнце. Мы выехали. По дороге вспомнили о нём. Решили – больше не придёт: прошло  немало времени, вероятно, уже нашёл другие хлебные места. Но, открывая калитку в саду, вижу – бежит, спрыгнув с теплицы. Мяукает. Кстати, мяукает тихо, как шепчет – я и раньше заметил это. А ещё обратил я внимание, что он отощал. Мы с женой обрадовались, и начали день с кормёжки гостя. И, не сговариваясь, решили забрать его, так как приближалась осень.
В машине он волновался, ведь не знал, что мы надумали. Дома вид сохранял растерянный до вечера. Купанию подчинился. Лишь вечером поел скромно.
Прошёл год. Васька, такое имя получил от нас, обвыкся. Когда мы собирались выйти за дверь, прятался. Верно, боялся, что собрались  отвезти его обратно. Отъелся, потолстел.  Обходя стороной жену, не больно кусал меня за ногу, чтоб поиграть. Играли. Спать стал с нами – в ногах.