Холодный месяц март

         Никак не предполагал я этим промозглым, вьюжным мартовским вечером встретить на захолустном полустанке, откуда мне предстояло уезжать в город Н,  живую

душу. Однако, когда я вошёл в так называемый вокзал, больше похожий на будку стрелочника, то при тусклом свете засиженной мухами лампочки увидел сидящего на

диване, нахохлившегося, словно сыч, человека. Трудно было разобрать кто это был -- мужчина или женщина. Я подошёл к кассе, постучал в окошко... Опережая мой

вопрос, мне оттуда ответили: "Поезд опаздывает на пять часов. Билет покупать будешь?" Разумеется, билет я купил -- других вариантов у меня попросту не было.

Вместе с синеньким квитком я получил сдачу, сунул всё в карман и тут услыхал за моей спиной хриплый мужской баритон: "Она только говорят, что на пять, а задержит

на все десять... Вот увидишь!" "Что это он со мной на "ты"? -- подумалось мне, -- знает меня, или..." И я припомнил, что в этих краях все друг к другу обращаются так:

по-простому, без чванства и церемоний. "Садись!" -- показал мужчина на место подле себя. Я сел. "Ты, случаем, не из Сосновки? -- спросил он, -- Уж больно ты схож с

одним сосновским..." --  "Из Петровки", -- ответил я. -- "Фийю! -- присвистнул мой собеседник, -- далеченько, однако... А я тутошний... на окраине живу, за речкой. А зовут

меня Иваном... Ванькой. А тебя как?" Я назвался. И уже получше разглядел его. Он был примерно моих лет, худощав, небрит и не стрижен; его русая шевелюра была

всклочена и давно не мыта; и был одет Ванька как-то не по дорожному: в чёрное суконное пальто явно с чужого плеча -- это я мог судить по слишком длинным рукавам 

и по свисшим плечам; обут в серые валенки, без шапки; ни чемодана, ни баула; вообще никаких вещей при нём не было... Странный пассажир. Мне показалось, что он

забрёл сюда случайно или чтобы просто согреться, но разве можно согреться в этой халупе, когда из твоего рта пар клубами!
         Некоторое время мы сидели молча. Потом Иван достал из внутреннего кармана пальто четвертинку с водкой, протянул мне: "Будешь? Пей из горлА -- стаканОв

нету". Я отказался. "Правильно! -- одобрил он, -- Ну её в болото; из-за неё все беды -- разве не так?" Я согласился, сказав "Так", а он: "Что будешь делать-то, чем

займёшься; до поезда ещё ого-го сколько... -- Он сделал паузу, тоскливо поглядел в тёмное окно. -- А давай-ка я расскажу тебе историю, историю из жизни... правда,

все они из жизни, только разные; моя вот грустная... Нет, ежели не хочешь, я рассказывать не стану..." И вдруг, словно вспомнив что-то важное, воскликнул: "О, слушай!

Тебе что-нибудь когда-нибудь мерещилось? Ну, там, хрень какая-нибудь, чертовщинка? Хотя у кого я спрашиваю: ты же трезвеник!" -- "Ну почему же, -- отвечаю, --

галюцинации могут возникнуть и у непьющего -- у больного, например..." -- "А ты болел?" -- "Болел, и довольно серьёзно..." -- "Значит и тебе мерещилось." -- "Ничего

мне не мерещилось! -- начал сердится я, -- А к чему это ты про чертовщину?" -- "Ни к чему. Просто так, -- вздохнул Иван и вновь пригубил четвертинку. -- А мне

привиделось. Вчера. Под вечер. И знаешь, я и не очень пьян был вчера, а поди ж ты!.. Я хотел бы верить, я и поверил бы, что то было видение, не больше, но... Уж

слишком явным было оно, слишком живым..." Он заметно опьянел. Чему-то улыбнувшись, вынул из бумажника небольшую чёрнобелую фотокарточку девять на

двенадцать.Со снимка глядела молодая, годов семьнадцати девушка... "Моя! Женка,-- молвил Иван, -- правда, красивая?" -- "Красивая", -- сказал я. А он: "Всё время с

собой ношу, под сердцем... Эх!" Умолк. А затем резко обернулся ко мне: "Слушай, как думаешь: можно ли проостить бабу за измену?" А я ему: "Смотря кому она

изменила: Родине или мужу." А он: "Ну, допустим, мужу..." -- "Не знаю, -- промямлил я, --  ясё зависит от обстоятельств, при которых произошла измена: смягчающих или

отягчающих... но это не просто, совсем не просто.."  Ничего определённого ответить ему я, разумеется, не мог.
         Больше мы не разговаривали.
      ...Пять часов ожидания прошли. Почти рассвело, а поезда всё не было. Мой странный собеседник дремал, меня тоже клонило в сон, но из-за собачьего холода

уснуть по настоящему мне так и не удалось; сонный, я ронял на грудь голову и тут же просыпался. И вдруг я увидел в окно... лошадиную голову -- белую с чёрной

гривой. "Ну вот, -- подумалось, -- уже и мне мерещится." Но тут распахивается дверь и в "зал" ожидания входят трое: рослый мужчина, женщина и закутаная в шаль

девочка годов десяти-двенадцати. Мужчина сразу же бросился к моему собеседнику с возгласом:
      -- Братан, ты тут! Куды собрался ехать? Мы весь посёлок облазили, в каждую прорубь заглянули, а он тута балдеет!..Ты чего это? А ну-ка вставай -- до дома

поехали...
      И девчушка к нему:
      -- Папка, поедем домой! Ну поедем, папочка; не уезжай от нас, не уезжай! Дядя Коля, ну скажи ему...
      -- Не боись, Марийка, никуда он не уедет, -- гудел дядя Коля. А Иван заплакал, обнял девочку, забормотал:
      -- Прости, доча! Прости меня, но к твоей мамке я не вернусь, никогда не вернусь...
      -- Братан, не балуй! -- погрозил пальцем Иванов родич. -- Ну что ты в самом деле, ну с кем не бывает! Сам-то, поди не ангел... А ну-ка вспомни!  Нет-не, ты вспомни,

вспомни... Вспомнил? То-то же.
      -- На казаку нема знаку, -- хмуро, по-малоросски, ответил Иван.
      -- Ишь ты! Нема на нём знаку... Казак, ёшь твою в корень! Брось дурить! Не вернёшься к Насте -- ты мне не брат! Слышишь?
      -- Не глухой, -- огрызнулся Иван.
      Только женщина, скорее всего мать девочки, скорбно скрестив на животе руки, стояла молча и лишь головою склонённой покачивала.
         На шум вышла хмурая кассирша, буркнула недовольно: "Поспать не дають... Ну, народ!" Мужчина к ней. Показав на Ивана, спросил: "Он билет покупал?" -- "Ничего

он у мине не покупал." -- ответила та и сладко зевнув, добавила: "Поезд подходить. Через пять минут будеть. Не опоздайте!" Как смешно было слышать это мне,

прождавшему этот поезд почти четверть суток...
         Поскольку мой вагон оказался последним, мне пришлось поторопиться. Я попрощался с Иваном и пошёл заснеженным перроном в "хвост" состава. Уговорили ли

приехавшие беглеца вернуться или нет, того я не знаю; но когда мой поезд проходил мимо вокзальчика, белая, запряжённая в сани лошадка опустив морду всё ещё 

стояла привязанной к кустику сирени... Дай Бог, чтоб Ванька возвратился!

                Владимир ХОТИН
                10. 01. 2022