Публикация в альманахе 45-ая параллель

* * *

 

Сумерки дождями обесточены,

и следы кошачьи в них повсюду.

Звезды оставляют многоточия

в ночь, когда не время бить посуду.

Что-то остаётся... Сожаление?

Ночь крадётся мягкими изгибами.

У Земли сегодня День рождения -

может, это время быть счастливыми?

Может, это время взяться за руки,

«хэппи энд» в конце поставить повести?

Чтобы больше в мире стало радости,

чтобы меньше в мире стало горести.

 

* * *

 

У музыканта опора ноты.

Саксофонист, прогони сплин.

Кто-то несётся домой с работы,

кто-то торопится в магазин.

 

Прячет под куртку кота мальчишка.

Котик мурлычет: нескоро март.

Осень дурачится по привычке,

но от простуды спасает шарф.

 

Что там, спасает он даже в стужу.

Сыну его ведь связала мать.

За руку держит старик старушку,

вместе теплее и не упасть.

 

Друг наливает глинтвейн другу.

Друга ругает жена: «Не пей!».

Осень – пройдёт (а добро – по кругу).

Саксофонист, не жалей о ней…

 

Александровский Пассаж

 

Взгляд прабабушки — кроткий и нежный

Александровский помнит Пассаж,

и спешит в шумный век, двадцать первый,

из двадцатых годов экипаж.

 

Здесь касались земли кринолины…

Дождь, лакеи, кафе, буржуа…

В этом чае я – нотка жасмина.

В этом мире я тоже нужна.

 

Я из прошлого гостья. Я призрак

довоенной ажурной весны.

И, привычно скользя по карнизам,

с туч на город спускаются сны.

 

Крыши-клавиши, звуки рояля…

Нота фа,

нота ре,

нота до.

Силуэты за окнами «Яла»…

Тихо бродит по улицам дождь.

 

Он отшельник, он друг непогоды,

пропадёт в лабиринтах огней…

Помнят горести черные воды,

отражая покой фонарей.

 

Помнят радости старые арки…

И в предчувствии нового дня

я приснюсь незнакомой татарке,

чтобы вспомнила утром меня...

 

* * *

 

Последний вечер августа. Обычная история.

Машины в пробки склеились. Ругается таксист.

Ты не грусти, пожалуйста. Придет пора, которая

даст то, на что надеялись, а ты ей улыбнись.

Последний вечер августа. Желтея, листья ёжатся

и ночь, как шаль, набросили. Исходит паром чай,

а в нем малина-ягода и апельсина кожица.

И в первый вечер осени желанье загадай.

 

* * *

 

Время снимает больничный халат.

Время устало. (Поспать бы немного).

Ставит на место каталку медбрат.

Утро на лавке уже у порога

ждёт с передачей вчерашних друзей,

хочет, чтоб все были живы-здоровы.

Время, ты тоже, смотри, не болей,

что-то уж слишком ты стало сурово.

 

* * *

 

Смеюсь над непогодой,

роняю стих в блокнот.

Гитару /мне сегодня

семи не хватит нот/

возьму с собой на крышу

петь песни до зари

и кошкой на карнизе

усядусь ровно в три.

 

* * *

 

Женщина смотрит на дождь из окна.

«Снова ненастье», – вздыхает она.

Осень смеётся в ответ:

– Не грусти.

Много даров у меня для души.

Хочешь, имбирного чая налей.

Мяты, корицы, медку не жалей.

Хочешь, примерь разноцветный наряд.

Яблоки хочешь? Грибы, виноград...

– Впору наряд мне и люб... – Так носи!

И на шарлотку гостей пригласи!

Есть у меня ещё томик стихов

в старой обложке премудрость веков.

Хочешь, украшу зонтами толпу,

хочешь, листвой расцвету налету,

и, как в ночи голубую звезду,

синие астры на клумбах зажгу?

Хочешь – гербарий, а хочешь – букет.

Туфель заждался в театре паркет.

Хватит, скучая, стоять у окна...

– Осень... Признайся... Ты... в дождь влюблена?

 

* * *

 

Потеряла крест латунный

и купила – золотой.

У гитары рвутся струны,

но звучит мотив простой.

Каждый в чём-то Паганини,

каждый в чём-то не у дел,

а в субботу вечер длинный,

а в субботу – много дел.

Город видит сны и снится.

С бала мчишься на корабль.

Для кого-то ты синица,

для кого-то ты журавль.

И в кофейном аромате

вязнут отблески витрин,

а коралловое платье

как всегда прогонит сплин.