О любви, женщине и ее красе

                Устав вконец от жизни прозы -
                Шипов измен, потерь заноз,
                В саду - любви апофеозе -
                Я не сажаю больше роз.



Не завидуй красивой, ее пожалей,
Не сдержать ведь и ей своих лет журавлей;
И смиряться, поверь мне, с красы увяданьем
Ей придется, увы, в сотни раз тяжелей.



До чего же красива, - твердили, - она!
Словно ваза, она, до чего же стройна!
Заглянул я в нее как-то краешком глаза…
Ну, хотя бы налили немного вина!



- Плачу я от любви, – притворяясь лисой,
Стонет роза. - Мой принц, насладись же Ассоль.
Слёзы розы, мешая с хмельною росою,
Чаши я предпочел насладиться красой.



Да, красива, и что? Есть на что подивиться -
Величавая пава да птица-царица.
А нагрянет с косою костлявая жница -
А на месте души лишь ворона гнездится.



Роза - мне: «Что, красивы у розы одежки?»
Я чихнул – и слетели, что крошки с листа.
От одежек остались лишь рожки да ножки,
Ладно б ножки, но рожки! И где красота?



Стонет роза в саду от тоски поутру,
Растрепались ее лепестки на ветру.
- Страсти, страсти хочу! – обращается к ветру.
- С этим, - тот отвечал, - не ко мне - к топору.



В ласке женщин сгорал я, сгорал и в вине.
Обжигали меня все сильней и больней.
Много лет выбираясь из этих огней,
Я решил: безопасней ловить окуней.



Что оковы, что цепь, что красавицы сеть,
Что из золота клетка – есть общее ведь.
Предпочту, избегая тисков несвободы,
С пиалою хмельною под вишней сидеть.



Лучше смерть получить от меча янычара,
Выпить парочку чар с млечным соком анчара, -
Я слеплю тебе чару, - сказал мне гончар. -
Чем поддаться чернявой красавицы чарам.



Журавлей в облаках растворяется клин…
- Чем же так журавлей облака привлекли?
- Тем, что там, высоко, в облаках журавлиных,
Нет красы наших перьев, - ответил павлин.



Сходит жизни поток с лет ушедших вершин,
Отмечаясь в красе глубиною морщин;
А со смертью сойдут и краса, и морщины…
Точно так, как сходили однажды прыщи.



Жил без меры когда-то - смешно, и грешно,
Мера в годы мои - горсть пшена да вино.
Не прельстят уж ни ножка, ни шейка с грудинкой -
В рационе моем нет мясного давно.



Красота, что музейная вещь напоказ -
Не одною изласкана парою глаз.
Не сумев удержать ни одну из красавиц,
Я купил себе серый невзрачный палас.



Блеску внешней красы не спеши доверять,
И ее не спеши на себя примерять.
Мишура остается всегда мишурою,
Сокровенной души не спеши потерять.



Верить сказкам волшебным - Откройся, Сезам!-
Все равно что бесстыжей блудницы слезам.
Из того, что лежит под луной с небесами,
Верю лишь пиале - в ней волшебный бальзам.



Красотою она - как хрустальный бокал:
Плечи, талия, ножка, фигуры овал…
Был бы мне неизвестен финала оскал,
Сей овал, дурачок, до сих пор целовал.



В свойствах женской души, признаюсь, ни бельмеса -
В тайны темного леса закрыта завеса.
Удалось лишь на миг заглянуть в этот лес -
Вижу беса в цветах за рулем мерседеса.



Распустив лепестки, нет преград и помех,
Стонет роза в саду, ожидая утех.
Смех и грех, но на розу в среде соловьиной
Нет желаний у этих, охоты - у тех.



Увядают и гаснут соцветия чувств.
У старухи не может быть сахарных уст.
На дрожащей ладони засохшая роза
Издает, рассыпаясь, не запах, а хруст.



Лучше умных речей, навевающих сон,
Под журчанье ручья тихий сладостный стон,
Шепот ласковых губ, источающих нежность,
И биенье влюбленных сердец в унисон.



Пил вино я, стремясь избежать суеты,
Чтобы в сердце своем не иметь пустоты.
А теперь для вина нет свободного места -
Мое сердце собою наполнила ты.

 

Ты ушла, без тебя пуст и холоден дом,
Сердце, пылкое прежде, затянуто льдом.
Я, пытаясь согреть одинокое сердце,
В нем остатки надежды мешаю с вином.



Я в желаньях уже ограничен и скуп,
Лишь в одном постоянен и тверд, словно, дуб:
Под журчанье ручья, под развесистым дубом
Пью хмельное вино из рябиновых губ.



Нет причин у меня, чтобы литься слезам,
Все, что есть у меня, не таю – не Сезам:
С луноликой Зейнаб пью любовный бальзам
На траве у ручья – и не верю глазам.



Никого не учу – я в учении слаб,
Никого не лечу – есть на то Эскулап.
Сам учусь и лечусь под звучанье рубаба
С пиалою вина у красотки Зейнаб.



Я сидел под хурмою в раздумьях с утра…
С ветви падает плод. «Есть! – воскликнул. - Урра!»
Не успело «урра!» - на страницу с пера,
Как в объятья упала подруга Зухра.



Теплый, ласковый вечер… Жужжали жучки,
Верещали цикады, трещали сверчки…
До утра наслаждался бы гимном природе,
Не включись в этот хор Гюльчатай каблучки.



Коль судьбой в пиалу хмель любовный налит,
С благодарностью пей, пусть тебя он пьянит.
Жар гранатовых губ нежной, трепетной девы
Предпочтительней холода мраморных плит.



Если губ лепестки призывают: сорви…
Разум в помощь себе ты уже не зови.
Что до мира тебе? Следуй милой призывам -
С нею в грушевый сад удались для любви.



Кипарисовый стан, а уста – как гранат,
Голосок сладкозвучнее флейты стократ…
- Разве я виноват, что со мной Шахразада?
- Выпей яду, коль так, - подмигнул мне Сократ.



У Лейли не уста, а пылающий лал,
Не мудри, коль желаньем и ты воспылал -
С ней на лоне ковра под вуалью магнолий
Пей напиток любви из ладоней пиал.



Не открыв никакой в этом мире Америки,
Бросил тело свое как-то в ванну и... «Эврика!»
Только было проснулся во мне Архимед, -
В ванну плюхнулась вслед луноликая Эрика.



Что юнцу до зари? не разбудишь юнца.
Мне ж милей на заре наблюдать без конца
За дрожащей росинкой на длинной реснице
И улыбкой любви, не сходящей с лица.



Если спросят: уста,* ты еще не устал
Воспевать тонкий стан и с перстами уста?
Мой ответ на вопрос очень прост: «Не устану:
Ведь строка без любви бесконечно пуста».

*Уста (узб.) - мастер



В медном блеске волос, источающих хмель, -
Обольстительный взгляд – стрелы, бьющие в цель…
Если где-то бывают метели в апреле,
Отчего же не может быть львицей газель?



Мне внушают ханжи: - Ты про суть не забудь! -
Будь таким, - поучают, - и этаким будь!"
- Не забуду! – кричу – и лечу к "незабудке" -
Луноликой голубке на белую грудь.



Даже с лучшей из дивных, красивейших дев
Расставайся без гнева, ее пожалев.
Есть краса у цветов на весенних деревьях,
Нет ее у листвы, облетевшей с дерев.



Мне однажды один из седых мудрецов
Дал совет, был мудрее двенадцати сов:
Если верных ты ищешь - ищи среди босых,
Если преданных ищешь - ищи среди псов.



Перестал пиале похвалы расточать,
День от ночи уже перестал отличать
Оттого, что волос серебра не считая,
День и ночь пребывает со мной Гюльчатай.



Как не в силах потока судьбы изменить,
Так не в силах свиданья с Лейли отменить.
И пока не разбита любовная чаша,
Тороплюсь из нее побыстрее испить.



К мудрецам как-то раз, нет бы грядки полоть,
Обратилась блудница: «Как плоть побороть?
Хоть убейте, одной мне не справиться с плотью».
Мудрецы отвечали ей: «Будем пороть».



Не спеши, друг, дрожа, красоту ублажать,
Не сумеешь надолго ее удержать.
Подержав, отпусти, чтоб смертельного жала
В свое сердце укола затем избежать.



В дебрях смыслов и истин - тумане густом,
Обнаружил себя вдруг в решенье простом:
Пить росу с лепестков распустившейся розы
И не думать о том, что наступит потом.



О любви надрывался в саду соловей,
Знать, о том соловью, с ветки вишни видней.
Невдомек лишь ему, что на свете важнее
Умереть за любовь, не болтая о ней.



Красоту воспевать, - говорят, - перестань.
Мол, не хуже красавицы розы герань.
Разве статью ослица изящнее лани?
Разве кожа ее шелковистая ткань?



Не такие, как мы, зарекались умы,
А с тобою, увы, не великие мы,
Чтоб заречься навек от любовной чумы
Шахразады, Лейли, Гюльчатай, Фатимы...



Мир жесток, говорят мне, расчетлив и груб,
Быть, твердят, должен твердым со всеми, как дуб.
Я же, глупый добряк, без расчета под дубом
Пью росу с лепестков нежных, ласковых губ.



Сокровенный сосуд мой сегодня не пуст -
Полон страстью к Лейли, словно розами куст.
Вновь готов допьяна я, влюбленный безумец,
Пить хмельной эликсир из гранатовых уст.



От недугов, мой друг, их лечи не лечи,
Есть, с тобою делюсь я, иные врачи:
Блеск любимых очей, нежный шепот в ночи,
Бархат губ и волос шелковистых ручьи.



Всех милее богатств, их дороже стократ,
Перламутровой кожи Лейли аромат,
Милых глаз изумруд, губ любимой гранат
И волнистых волос золотой водопад.



Приоткрыли глаза на заре небеса,
На ресницах любимой блеснула роса.
Было б глупо с утра под вуалью вишневой
О премудростях жизни плести словеса.



Если в стоне Лейли - кипарисовый стан,
Призывает к любви, приспустив сарафан,
Отзовись на призыв и не думай про «завтра»,
Что тебе до еще не полученных ран?



Надоело мне быть у красавиц в плену,
Дань платить без конца надоело вину.
Я решение принял от них быть свободным,
С исполнением только тяну и тяну.



Роза в каплях росы: Где же вы, соловьи? -
Не стыдясь, лепестки обнажила свои.
Отчего ж благодатной порой соловьиной
Розу эту ласкают одни муравьи?

 

Стонет роза без ласки в саду от тоски,
Сердце бедной сжимают печали тиски.
Муравьи пожалели несчастную розу -
Растащили по норкам ее лепестки.



День и ночь, пребывая в любовной горячке,
Соловья-богача ожидала гордячка...
Не нашлось богача на гордячку, хоть плачь,
От горячки сгорев, стала роза вдруг клячей.



Мною женщина вслед мудрецам, не всерьез,
Уподоблена тени - комично до слез:
К ней - навстречу - бежит от тебя, словно серна,
А уйдешь — за тобою плетется как пес.



Бесполезно красавиц держать взаперти,
Утаить невозможно, нельзя запретить.
Если сам от нее ты не в силах уйти,
Насладись и скорее ее отпусти.



Виночерпий, вина принести поспеши!
Спой о нежной любви, сладкозвучный бахши!
Много тайн нам открыть позволяет Всевышний,
Исключая одну: тайну женской души.



Что таит полный страсти красавицы взгляд
Для усталого сердца - бальзам или яд?
Сердце мне говорит: принимай как награду,
Ни к чему рассуждений выстраивать ряд.



Если с милой в саду быть сегодня дано,
Если в чаше давно веселится вино,
Если губ лепестки приоткрыты в томленьи,
Не до мудрости мне - с нею я заодно.



Я в премудростях жизни уже не силен -
Вновь, что глупый юнец, красотою пленен.
Не до истин уже мне, хмельному, под кленом,
С несравненной Лейли не до круга времен.



Раз попал ты смазливой красавице в плен,
Ни к чему череде удивляться измен -
С ними, друг мой, на благо души постепенно
Происходит в тебе очищение вен.



С юной девой, почтенные годы презрев,
Пью вино под фатою вишневых дерев.
Если в гибкости дева подобна газели,
Оставаться не может бесчувственным лев.



Если алая роза в саду поутру,
Распустив сотню юбок своих на ветру,
Призывает тебя быть царем на пиру,
Ни к чему рассуждать тут: к добру, не к добру...



Он, - смеются глупцы, - у молодки в плену,
Мол, питает на старости слабость к вину.
Где им, глупым, понять, что в усталое сердце
Мне Лейли с пиалой возвращают весну.



Без любви ночь не ночь и заря не заря;
Каждый день без любви — словно прожитый зря;
Краткий миг без любви, промелькнувший незримо,
Будто целая жизнь, проведенная зря.



- Ты за чашу с вином, - говорят, - не держись!
От красотки Зейнаб, - голосят, - откажись!
- Как же мне, - им в ответ, - от всего отказаться,
Если только на них моя держится жизнь?



В нас творения дух возрождает любовь,   
От злодейств и безумств ограждает любовь,
Быть подобным Ему побуждает Всевышний
Всех, кто в сердце своем утверждает любовь.



Не рвись испить отравленной водицы
Из губ-ручья прелестницы девицы.
Остры, как нож, концы ее ресниц,
А ноготки — что когти у тигрицы.



Вот сижу удивляюсь, ну что за жена!
До чего же спесива бывает она!
И откуда такая противная баба?
Говорит, из ребра моего создана.



Сегодня я, видя прелестниц красу,
Слюной не теку, бородой не трясу.
Без тени волнения к «гуриям райским»
Уже отношусь как к деревьям в лесу.



Мы в цветении чувств, словно розы в саду,
С ароматной росой лепестков поутру. 
Но как только тепло летних дней ослабеет,
Облетаем, увы, на осеннем ветру.



1. В разлуке с ней - бедней меня не сыщешь,
И дом не дом – убогое жилище.
На что, скажи, сапог без голенища?
На волнах бед к чему ладья без днища?

2. В разлуке с ней - бедней меня не сыщещь,
И дом не дом – убогое жилище;
Я без неё - топор без топорища,
Ладья без дна, сапог бе голенища.



Смерть и время, мой друг, над любовью не властны,   
Но не путай ее ты с влюбленностью страстной,
Ведь влюбленность – она что звезда среди ночи:
Поблестит, поблестит – и с рассветом угаснет.



Я в таверне твоих изумрудных очей 
Пью за за стойкой любви  наслажденье ночей
И боюсь всякий раз, что царица рассвета
Нас с тобой разлучит блеском первых лучей.



Мы в объятьях любви – корабли в пьяном море,
Наслаждений волна нас несет на просторе...
Но обрушится шторм – пустяковая ссора –
Мы в обломках на дно погружаемся вскоре.