Солнышки

                СОСУЛЬКИ
      За окном, с шиферной крыши моей дачной халупы, свисают сосульки. Мутно-серые перед рассветом, в свете восходящего солнышка они становятся нежно-розовыми и прозрачными. Сосульки цепко держатся за волнистые края кровли и, кажется, ничто не в силах поколебать их монументальную твёрдость. Между тем светило поднимается всё выше, сияет всё ярче, всё напористей. Сосульки мокреют, блестят, будто лакированные; с них начинает капать... День! -- восклицает одна...
День! -- подтверждает другая... День! -- радостно восклицает третья... И началось! И начался гомон-перезвон: "День!.. день!.. день!.." Капли -- в лужицы, лужицы -- в
ручейки... И вот уже несётся сломя голову по глинисто-чернозёмному деревенскому "асфальту" к располневшему озерку мутная и шумливая речушка   
      Кошка сиганула через ручей, лапами дрыгает -- замаралась; очистилась, юркнула в сад... А в саду на яблоне, подле своего дощатого домика сидит скворец. Один     сидит. А как, шельма, "базарит", какие фиоритуры выводит: то кукукнет, то мяукнет, то взмыкнет по-телячьи... Поди догадайся с кем и о чём он и на каком наречии...           Да чего там гадать -- на своём птица, на скворчином, и мало ли с кем. Может и со мной, да я его не понимаю; или с той же кошкой, что на яблоневом суку угрелалась.
Но скорее всего от радости весник таков: домой прилетел -- не абы куда!               

                В. ХОТИН



                СОЛНЫШКИ
    
       Ещё вчера их не было ни одного. Ни одного! А нынче...
      Средь прошлогодней серенькой травки и сухого, ломкого бурьянца расцвели одуванчики. Цветки яркие, такие яркие, что на них глядя, я поневоле щурюсь... Как их много! Сотни, тысячи маленьких солнышек сияют и слева от луговой тропки, и справа, и... А сверху -- СОЛНЦЕ; большое, ласковое, весеннее. Муравьишки, мушки, прочие козявки-малявки шебуршатся, шевелятся, волтузятся: ах, как тепло нынче! Всё ожило! Шмель прогудел над ухом; жёлтый весь! Где пыльцой разжился? Неуж-то на вербе?.. А , так во-о-он же она, вербушка, под бугром! Вишь, вишь? Не рано ли она нынче... Ну, знать, время ей... да и Пасха Христова скоро уж... Не-е, в самый раз.
      У мостка через ручей, прямо на тропе высится свежий террикон -- кротова работа. Знаете, что, любезные "метростроевцы", гоните-ка вашего маркшейдера в три шеи -- он у вас неправильный... Ну, да ладно, а мне-то что с вашим "везувием" делать: обойти его или разрушить? Пожалуй, обойду...
      Э, да мелочи это всё! Главное -- весна пришла. Наша. Среднерусская. Неброская и некичливая. Дождались!

                В. ХОТИН



                Р Ы Ж И Й

       На скамье, чуть ли не во всю её длину лежит наш кот Рыжий -- жуткий лентяй, сладкоежка и соня; расплылся -- мне приткнуться негде. "Рыжий, подвинься! -- прошу." Реакции никакой. Подталкиваю легонько: "Рыжий, тебе не стыдно? Ладно, я тебе это припомню... зимой припомню, у печи, когда ты ко мне на коленки запрыгнешь..." И ухом не ведёт. Осторожно опускаю мою "пятую точку" на распушенный кошачий хвост и мгновенно получаю отзыв -- недовольный нутряной рык.
Плохо, да? А мне каково подле тебя тушканчиком... Оторвал-таки морду от тёплой сосновой доски, на меня глядит косо: "Я место нагрел, а ты... Припёрся... Ну, народ! нигде от вас покоя нет..." Я понимаю его, но всё же гну свою линию: "Рыжий, наглец, здесь троим разместиться можно; хоть краеешек мне уступи... В конце-концов, эту скамейку я сладил, вовсе не ты..." Сладко потягивается... Ах, так! Сажусь всем весом... Терпит, анафема. Ну-ну. Но вот задёргался, заегозил и со звуком упавшей в раскалённое масло капле воды выдернул из-под меня хвост и спрыгнул совсем. Обиделся. Вот балбес! Впрочем, откуда ему ведомо, что в людском сообществе и уступать принято и делиться; и не только новостями да слухами, а и хлебушком-сольцой, и улыбками добрыми.
      Минуту спустя я увидел Рыжего, калачиком свернувшегося на пеньке срезанной по осени старой яблони; хитрый котяра явно предположил, что уж на это место я претендовать не посмею
                В. ХОТИН


                ХОЧУ В ЛЕС!

      Лакированная, схожая с птицей деревянная безделица стояла на книжной полке и размышляла: кто я? Да, в общем, никто; так, обыкновенный сучок и место мне в лесу... Да-да, именно там! Я там и был; до недавнего времени... Но бродил по моему лесу этот, как его там... грибник, что ли... Ну, да неважно! Словом, увидел меня тот чудак, поднял, отряхнул от мусора и, представляете! опустил в свой рюкзак, к груздям... А потом... Да чего там; видели бы вы во что он меня превратил! Гордится, наверное... А я скучаю. По лесу скучаю. Очень!
                В. ХОТИН