Птички летят

У маленького Андрейки любовь одна – синее небо,
Он бы лётчиком стал, да, видно, ему не судьба:
В Мариуполе шёл в магазин за молоком да хлебом,
«Лепесток» подвернулся - и минус одна стопа.

Ну и что, что ему всего семь – ветеранов моложе,
Годовалых Андрейка встречал, ещё малышей,
Так что небо – оно чем дальше, тем всё дороже,
И в небе этом выводят птички вензеля виражей.

Вот Мересьев, вообще без ног, бил фашистских асов,
Ему говорили врачи, куда ты, сиди на земле,
А он – летал! И Андрейке с протезом в военных классах
Место найдётся, пилотом дронов - да и в патруле.

Чёрные птички чертят – одна вот от стаи отбилась,
Ринулась на Андрейку как сокол, в лапах снаряд:
Да плевать украинцу-пилоту – ребёнок там, не ребёнок,
У школы в Москве – граната, тоже не для солдат.

И, видя в очках в прицеле лицо, поднятое к Богу,
Пилот не дрогнет – это же «даунбасс». Хоть и дитя,
Но для фашистов – не человек… Летят на дорогу
Гранаты с корпусом в спилах… Летят, летят…

Выжил ли мальчик? Я, честно сказать, даже не знаю.
Но если Бог оградил его от осколков, от смерти и травм,
Верю: он полетит. Прямо по центру неба, а не по краю,
И именно он время разделит чётко напополам.

До и после. Для кого-то уже не будет этого «после»,
Для ушедших за край, конечно, но и для части ещё живых:
Андрейка понял о жизни многое, и вы мне тут бросьте
Слюнявиться, что, мол, «не так было в сороковых».

Да точно так же: были и трусы, и те, кто прятался дома;
Были герои, с горячим сердцем, не сворачивающие с полпути…
Выживи, маленький! Мы с тобой никогда не будем знакомы,
Но найди своих птичек, Андрейка, и с ними в небо взлети.