Береги каждый час. Мозаика воспоминаний

 

В определенном смысле все, происходящее с чехлом от мироточивой иконы Богородицы с доставкой его старцу Адриану, было в то же время и моей личной Голгофой, духовным испытанием. Как говорят: собравшись работать Господу, душу свою приготовь к искушениям. Но именно эти скорби и открыли мне дорогу к отцу Николаю Гурьянову, привели к его келье, положили начало многолетнему общению. Принял он меня как любящий отец, утешил и преобразовал всю  дальнейшую судьбу.

« Береги каждый час, их не много у нас»…

Эти строки цитировал мне батюшка Николай. Царство Небесное и вечная память дорогому моему отцу, незабвенному Старцу Николаю! Написала слово «моему» - и остановилась…
Милостивый батюшка, вспомнила, как ты говорил нам, грешным – «мои драгоценные»… Прости меня, дорогой отец, недостойна я называть себя чадом твоим, потому, что не вмещаю, не делаю того, что призваны делать дети своих отцов…
И все же, дерзаю обратиться к тебе… и не потому, что приезжала много раз с тысячами других паломников, и, стоя среди них, часто не понимала, о чем еще можно спрашивать, если я уже вижу тебя?..
Обращаюсь к тебе, потому что по примеру нашего милосердного Господа ты сам мне позволил это, когда сказал: «А ты напиши эту книгу для меня и подари ее мне»… Речь шла о книге «Преподобный старец Амвросий Балабановский». Когда-то я пришла к тебе с сокрушением, что не выполняю благословение, не получается продолжить написание. (И ощущение было такое, что  не нужна она тем, кто поначалу был заинтересован в ее создании).  И тогда ты мне сказал эти самые необходимые в моей жизни слова…
Именно теперь, когда тебя уже нет, а книга моя давно издана, давно нашла своего читателя и, помахивая белыми крыльями страниц, разнесла весть о великом старце Амвросии Иванове, теперь, наверное, можно сказать, кому она была посвящена? И вновь обращаясь к тебе, посвящаю все самые дорогие «страницы души» незабвенному батюшке. Спасибо, что не покидаешь меня…
Писала эти строки и замирала, потому что на открытом окне сидел сизокрылый голубь. Сидел очень тихо и не улетал, а я боялась его потревожить и не могла не думать о том, что ты очень любил птиц, что голуби всегда были в твоем саду, птицы окружали тебя. Я не заметила, как он впорхнул ко мне, удивлялась только, что так долго отдыхает, оставаясь неподвижным, и как будто глядя прямо в душу. Батюшка, может быть, ты вновь благословляешь меня «оттуда»?
 Моя первая встреча с тобой произошла с участием птицы. Когда впервые я вступила «на твою землю», то шла по наитию, (дорогой к храму), а какая-то маленькая птаха летела передо мной, как бы сопровождая. Пролетит - и сядет на деревянный забор, а когда подойду поближе, вновь вспорхнет. Невольно думалось, не ведет ли она меня к батюшке? Действительно, оказалось, что мы с ней стремились к одному…
И легко и трудно писать о тебе, батюшка, надеюсь, что простишь меня. Возможно, что я и так слишком долго молчала, не решаясь приступить…   
Говорить о тебе хотелось бы не прозой – стихами,  но мне это не по силам. Я вспоминаю, что какое-то время не решалась прочитать твои собственные стихи. Боялась «профессионального разочарования», так как не один год занималась и поэзией, и критикой. Как же счастлива я была, когда они меня ничем не огорчили, (ни по форме, ни по содержанию)! (Одно из моих любимых стихотворений о Сеятеле). А сам ты был всегда так снисходителен ко всем, кто пытался писать духовные вирши…
 Жизнь твоя представляется мне самой высокой поэзией от начала и до конца, настоящей гармонией, потому что она исполнена смыслом служения Любви, неизменной и верной любви к Богу. И твои стихи и твоя музыка – лишь внешний отблеск этого совершенства. Самое главное творчество то, которое ты осуществил над самим собой. И в этом смысле приходят на память слова митрополита Антония Сурожского. Он полагает, что «мы должны рассматривать себя самих как материал, который Бог вложил в наши руки, и из которого мы можем создать произведение искусства, нечто такое, что войдет составной частью в Царство гармонии, красоты, истины и жизни».* Именно эти слова и отражают всю наполненность твоей жизни. Поэтому я, как «бедная вдова», слагала я к твоим стопам, «малую лепту от скудости своей», понимая всю неоправданную недостаточность своего приношения.
 
                Голуби
   
Много лет назад мы с духовной сестрой Еленой посетили могилку старца схиархимандрита Захарии на Немецком кладбище. Стали молиться, пропели «Богородице, Дево, радуйся»… и тут заметили, что отовсюду слетаются голуби. Птицы сели и на крест, и на заборчик (тогда еще беседку над ней не поставили), и на землю… К сожалению, у нас ничего с собой не было, чтобы покормить их. Удивительно –  голуби не улетали, и оставались до тех пор, пока мы не собрались уходить. По дороге рассуждали, что оказались такими недогадливыми и ничего с собой не захватили. Решили в другой раз обязательно принести хлеба. Но при этом у нас была мысль, что батюшка Захария послал нам голубков в утешение и радость, как бы на встречу, в знак того, что слышит нас. Все же не было полной уверенности, возможно, они привыкли там питаться? От этой мысли как-то сразу «похолодало» на сердце. В другой раз, когда мы вновь там появились, то, заметив  неподалеку птиц, прежде всего, покрошили им булку, но, к нашему недоумению, птицы не слетались, оставаясь как бы равнодушными к угощению. Но стоило только начать молиться и все повторилось сначала. Из этого мы заключили, что наша первая мысль была верной, и старец благословляет наше старание, а главное – сам молится за нас и именно на его молитвенный зов собираются голуби. «Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих (Втор.8.3)», - цитирует Господь в Евангелии, а тут бессловесная тварь показывает нам пример того, как надо жить. Видимо, старец хотел переключить наши мысли с «единого на потребу», ведь «душа больше пищи, а тело – одежды»…
Подобное произошло и при посещении могилы святого старца иеросхимонаха Аристоклия (на Даниловском кладбище). (Имеется в виду преподобный Аристоклий Афонский, старец Московский, канонизированный в 2004 году).  У него на кресте тихо и долго сидел голубок, словно слушал нас. А потом прибавились и другие. Радостно и мирно на душе в такие минуты, чувствуешь, как близок к нам Господь через своих святых угодников! Слава Богу за все! (Как часто отец Николай говорил нам эти слова!) 
Невольно думается о том, что именно птицы на земле ближе всего к Богу. Они словно легкие крылатые вестники. Как говорил греческий старец Порфирий Афонский: «Всех птиц я видел ангелами Божиими, славящими Бога, Творца всяческих… Цель (их) – служба, пение своему творцу, служение Богу». *** Их пением утешает Господь людей, в их голосах прообраз небесного славословия. На безмолвную сокровенную молитву старца Порфирия откликнулся соловей своей вдохновенной трелью.
Господь утешил своего смиренного раба преподобного Сергия дивным видением разлетающихся по всему свету голубей – прообразом умножающихся учеников преподобного, созидающих не только земные обители, но и небесные – в душах тех, кто последует за ними.
                ***
Вспоминая здесь преподобного старца Аристоклия Афонского, (1) не могу не упомянуть той духовной связи, которая существовала между ним и моим покойным крестным Георгием (Тимротом). Дело в том, что Георгий, работая редактором  в журнале «Москва» (в отделе «Домашняя церковь»), «пробил» первую публикацию биографии Старца еще в советское время. А когда он умер, неисповедимыми путями Божиими оказался похороненным с ним на одном («Даниловском») кладбище, (там же была когда-то похоронена и святая блаженная Матрона Московская).
 Однажды мы с его женой Тамарой навестили могилку в день Ангела Юры, и тут с сожалением заметили, что забыли спички, не можем зажечь ни свечи, ни лампаду. Тогда решили прежде пойти «к отцу Аристоклию». Возвращались к Юре с пением «Святый Боже», свечи наши были зажжены от огня, горевшего у старца. Нами владело чувство, что батюшка заботливо делится с ним (и с нами) огнем своей благодати. Что там, в Царствии Небесном, они связаны по-прежнему, что и мы через Юру не лишены его милости и молитвенного предстательства. Сердца наши горели и трепетали как пламя свечи, которое ветер не смог погасить, и мы благоговейно принесли его Юре. Господи, не дай холодному ветру сомнения погасить в сердцах наших пламя веры, чтобы мы  не встретили Тебя неготовыми, как девы юродивые, неразумные, но чтобы светильники наши были всегда горящие!
Припоминается, что однажды в журнале готовилась публикация, посвященная памяти святого Серафима Саровского чудотворца. Юра сумел опубликовать фотографию перенесения мощей преподобного, ту самую, на которой видно, как святой царь-исповедник несет раку с его мощами. Тогда это была такая редкость. А мне он пояснил: для меня хорошо, что фотография была предоставлена мной. Сразу же ощутила теплоту и радость в сердце после этих слов.
Тот, кто посещает место погребения отца Николая, знает, что голуби слетаются на молитву во множестве.
Иеросхимонах Захария учил, что надо положить 3 или 12 земных поклонов с просьбой о упокоении души усопшего. Мы так и делали, а еще читали «Богородицу», которой он заповедал молиться, а потом говорили свои нужды. Мы молились о нем, а он – о нас.
И еще хочу одно добавить. Матери святой Блаженной Матроны был вещий сон, где она увидела свою будущую дочь в облике слепой голубицы. Однажды перечитывала книгу о чудесах св. блаженной  Матроны и по дороге домой, размышляя о ней, вдруг подняла голову и внезапно увидела высоко-высоко на каких-то проводах или конструкциях сидит белая голубка со склоненной головкой, совершенно одна. Выглядело это как-то необычно и радостно, я подумала, что, возможно, матушка так подает мне знак, что видит и слышит меня…
                ***
Теперь, когда я пытаюсь осмыслить свой опыт общения со старцем Николам, ответ мне приходит устами (увы! тоже теперь покойного) митрополита Антония Сурожского.  И я не могу удержаться, чтобы здесь не воспроизвести для всех то, что, по моему мнению, имел в виду батюшка, говоря: «береги каждый час»! На мой взгляд, лучше всего скажет тот, чье слово и проповедь «не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении Духа и Силы» (1 Кор. 2,4).
«В древности, когда христиане были ближе и к своим языческим корням, и к волнующему, потрясающему опыту обращения, к откровению – во Христе и через Него – Живого Бога, о смерти говорили как о рождении в вечную жизнь. Смерть воспринималась не как конец, не как окончательное поражение, а как начало. Жизнь рассматривалась как путь к вечности, войти в которую можно открывшимися вратами смерти».  **
Необходимо задержусь на этих строках, вспоминая отца Николая. Каждое наше свидание батюшка непременно напоминал нам о скоротечности жизни, цитируя такие стихи:
                Прошел мой век, как день вчерашний,
                Как дым промчалась жизнь моя,
                И двери смерти страшно тяжки
                Уж не далеки от меня.
Часто он нам прямо говорил, что ему давно уже «пора домой», указывая пальцем на небо, где его ждут дорогие и близкие. Ощущение того, что он говорил о смерти как о жизни, было постоянным. Батюшка так существовал и нас приучал к подобному восприятию смерти. Каждый наш приезд он напоминал нам о том, что скоро покинет нас:
                Вы простите, вы простите,               
                Род и ближний человек,
                Меня, грешного, помяните,
                Отхожу от вас пока не навек. 
В этих словах не было безысходности, а только радостная надежда на новую встречу и понимание того, как надо дорожить этим временем общения. Казалось мне, что понимаю это и дорожу, но  на самом деле теперь только вижу, что это не совсем так, (или совсем не так). Думается мне, что батюшка и жил так наполненно,  как первые христиане, и нас старался научить жить более осознанно. (Прости меня, отец, что я такая нерадивая ученица).
Хочется продолжить далее словами владыки Антония о древних христианах. «Жизнь рассматривалась (ими) как путь к вечности, войти в которую можно окрывшимися вратами смерти. Вот почему древние христиане напоминали друг другу о смерти, вот почему в молитвах, которые, как драгоценное наследие, передал нам Иоанн  Златоустый, есть строки, где мы просим Бога дать нам память смертную. Когда современный человек слышит подобное, он обычно реагирует неприятием, отвращением. Означают ли эти слова, что мы должны помнить: смерть, точно домоклов меч, висит над нами на волоске, праздник жизни может трагически, жестоко окончиться в любой момент?  Являются ли они напоминанием  при всякой встречающейся нам радости, что она непременно пройдет? Значат ли они, что мы стремимся омрачить свет каждого дня страхом грядущей смерти? Не таково было ощущение христиан в древности. Они воспринимали смерть как решающий момент, когда окончится время делания на земле, и, значит, надо торопиться, надо спешить совершать на земле все, что в наших силах. А целью жизни, особенно в понимании духовных наставников, было – стать той подлинной личностью, какой мы были задуманы Богом, в меру сил приблизиться к тому, что апостол Павел называет полнотой роста Христова (Еф. 4; 13), стать –  возможно совершеннее – неискаженным образом Божиим». *
«Стать той подлинной личностью, какой мы были задуманы Богом» *… Батюшке Николаю это удалось, а нас, грешных, Господи, помилуй! И помоги в меру возможностей каждого.

примечание:* Антоний митрополит Сурожский «Человек перед Богом», стр. 109
** Митрополит Антоний Сурожский. Материя и дух. С.54
(1)отец Аристоклий прославлен нашей Церковью в лике преподобных в 2004 году, мощи его находятся в Подворье Афонского монастыря в Таганке.
***с.53 Старец Порфирий Кавсокаливит «Жиие и слова» 2006 изд.Свято-Никольского Черноостровского женского м-ря
продолжение следует...