Брат Иосиф продолжение. Мозаика воспоминаний

на фото икона Иосифа Муньоса 

В фильме "Брат Иосиф" я нашла для себя удивительные вещи, показавшиеся мне особенно близкими, как бы личными и которые сделали мне гораздо более «своим» его образ.
 Неоднократно говорилось о том, что Иосиф любил Россию, ему хотелось привезти сюда икону. Да и как иначе, если он являлся воспитанником русского эмигранта Владыки Леонтия Чилийского – человека высокого духа и традиций старчества?  Именно через своего духовного наставника он как бы кровью, дыханием был связан внутренне с Оптиной. Когда я услышала, что незадолго до своей мученической кончины он принял на Афоне тайный постриг с именем в честь преподобного Амвросия (Гренкова), мне стала понятна та самая связующая нить, которая объединяла мое скромное, незаметное существование с таким необычным человеком, невольно (субъективно) приближала его ко мне, и тем самым поддерживала меня… Ведь я писала о последователе преподобного Амвросия, о наследнике его имени и дела, о духовном единстве оптинских насельников, о великом Старце, который отошел ко Господу между двух праздников Покрова Богородицы и обретения мощей преподобного Амвросия (Гренкова).
 Что же препятствовало  благочестивому желанию Иосифа посетить Россию? Опитину?  Принадлежа Русской Зарубежной Церкви, он не имел на поездку благословения правящего архиерея – Владыки Виталия архиепископа Канадского и Монреальского. В книге «Монреальская мироточивая икона и брат Иосиф» приводится по этому поводу такое свидетельство: «В один из дней подошел он (Иосиф) ко мне и обратился с такими словами: «Скажите Владыке Митрополиту Виталию, что нужно, чтобы Икона Иверской Божией Матери приехала в Россию, что русские люди в России должны тоже быть свидетелями чуда мироточения, что это мол не опасно: в Болгарии Икона уже побывала, и все хорошо было, что Матерь Божия сама сохранит и свою Икону, и всех нас, что русским в России тоже надо дать возможность помолиться перед чудотворным образом». Я ответила, что постараюсь обязательно сказать владыке Митрополиту. Правда, случая такого мне не представилось. Священники и епископы из России обращались с просьбой привезти Икону в Россию, к сожалению, этого так и не произошло», (стр. 243).
Когда я прочитала эти строки, то невольно задумалась, почему речь идет о какой-то опасности?  Икона путешествует везде, отчего же надо думать об опасности именно в России? И почему брат Иосиф так настаивал на этой поездке? Ответ на этот вопрос я получила несколько позднее, на вечере, посвященном его памяти. И произошло это как обычно неожиданно или невольно. Та же свидетельница процитировала слова Владыки, которыми он неоднократно отказывал хранителю иконы: «Мало ли что может там (в России) с тобой случится, еще икону отнимут!» И ведь действительно случилось! и икона исчезла… Только произошло это вовсе не там! ( А могло и не произойти, если бы повеление Владычицы исполнилось?)
Мне же при этом невольно вспомнились евангельские слова Каиафы, который «будучи на тот год первосвященником» предрек, что «лучше одному человеку умереть за народ», чем всем погибнуть. Но особенно значимо для меня звучит продолжение, что надо «рассеянных чад  Божиих собрать во едино». Действительно, благодать сана произнесла пророчество, а человек не ведал истинного смысла своих слов и происходящего.
Мне подумалось, что Иосифа крайне огорчала непримиримая позиция Владыки Виталия. Трудно не заметить, что обычно тихий и кроткий, в данном случае он говорил как власть имущий, уверенно и сурово. Наверное, так говорили древние пророки, когда обращались к рассеянным сынам израилевым, убежденно и неотступно, потому что говорили не свое…
 Так и Иосиф  высказывал не свое частное мнение или пожелание, а удостоверение сердечное, идущее свыше.  Его   настойчивое стремление побывать в России связано с желанием выполнить волю самой Царицы Небесной.
В данном случае поражает странный отказ Владыки : неужели мог он сомневаться в том, что Она Сама избрала Себе послушника? Отказывая Её посланнику, он тем самым, проявлял неповиновение Владычице Мира. (Господи, по милости Своей, не допусти нас совершить подобное!)    Понимал ли Владыка не только уникальность самой иконы, но и нерасторжимость ее духовной связи с хранителем? Наверное, это тот самый случай, когда мирские проблемы, «механическая иерархия» по видимости одерживают победу над Духовной властью, (т.е. веяньем Духа). Невольно вспоминаются мне евангельские слова: «и вам законникам горе, что вы взяли ключ разумения: сами не вошли, и входящим воспрепятствовали» (Лк.11,52).
Мне кажется, каждый бы должен заглянуть в себя и подумать, достаточно ли в нем любви, не внес ли он какую внутреннюю (или внешнюю) лепту в это дело разъединения чад Божиих?
  «Механическая иерархия» одерживает верх над духовной только по видимости, (а не реально). Брат Иосиф знал единственный путь, которым Господь поражает мировое зло вот уже два тысячелетия – это Голгофа… Православные тем и отличаются, что знают о великом значении страдания как искупительной жертвы, и последоватать Христу нельзя, миную собственную Голгофу. Хотя каждому Господь благословляет претерпеть в меру его сил и решимости, у всех она разная. Не случайно на вопрос, заданный преп. Серафиму Саровскому, чем отличаемся мы от святых, он кратко ответил – решимостью.
По смирению своему брат Иосиф полагал, что не достоин мученичества, как высшего дара,  но сердцеведец Господь судил иначе…
Своим личным подвигом он выиграл эту битву со злом, перейдя из Церкви Воинствующей в Церковь Торжествующую.  Понадобилась особая плата, особый подвиг, для сближения наших Церквей. Именно небесная  любовь к России и Русской Церкви, привели его на тот путь, где  лучше одному погибнуть, чем весь народ, нет подвига большего, чем «отдать  жизнь свою за други своя».  И теперь там он, должно быть, радуется первым робким росткам объединения Русской и Зарубежной Русской Церквей и с дерзновением мученика умоляет Господа «собрать рассеянных чад Божиих воедино». Россия сделалась как бы его внутренним отечеством,  потому что по вере своей он принадлежал русской церкви. Легко ли было ему слушать поношения в ее адрес, явные  или тайные? Уж он- то в своем сердце никогда не уподоблялся тем, кто смеялись над Господом (или хулили его) в час страданий.  Он знал, что Русь – на Голгофе (и была и остается). А без Голгофы нет Воскресения. Именно в этом смысле я думаю надо понимать ответ великого старца отца Николая Гурьянова на вопрос журналиста Крутова : возродится ли Россия? Он ответил: «А она и не умирала».
И еще мне бы хотелось сказать, что у меня нет никаких сомнений в том, что тайный постриг состоялся за полгода до его мученической кончины, и что он действительно был пострижен с именем глубоко почитаемого им преподобного Амвросия Оптинского.  Мой внутренний опыт, который связан с братом Иосифом, об этом красноречиво свидетельствует. В конце концов, это еще и вопрос личного восприятия. Может быть, кому-то нужны «доказательства», но всем, наверное, понятно, что по внутреннему содержанию своей жизни он давно был монахом.
 Не случайно и то, что его собственная икона (т.е., изображающая Иосифа), родилась именно в Оптиной и даже замироточила там. Особенно же изумляет тот факт, (упоминаемый в фильме), что земля с его могилки, привезенная в Россию иноком Всеволодом из Джорданвилля, мироточила и благоухала, и случилось это именно 16 октября, (в день памяти преподобного Амвросия Гренкова).
  Я тоже получила милость и помощь от монаха Амвросия (Иосифа) в 2000 году, произошло это через месяц - другой после вечера, на котором демонстрировался фильм о его мученической кончине. Вдруг  раздался телефонный звонок, и далекий голос подруги укорил: «Что же ты не сообщила  радостную новость?» - «Какую?» -«Разумеется, о том, что уже продается твоя книга!» - «?!!» Когда я обратилась за разъяснением  в издательство, то узнала, что книга напечатана и поступила в продажу… Называлась она «Преподобный старец Амвросий Балабановский».  После всех мытарств и препятствий мне оставалось только благодарить Бога и радоваться этому внезапному чуду: как скоро нам помогают угодники Божии!
Через несколько лет я все-таки сказала несколько слов о брате Иосифе на том памятном октябрьском вечере, организованном Зарубежной церковью. Отметила, что все вышеприведенные факты убеждают меня в неизменной любви брата Иосифа к России и нашей Церкви. И вдруг ведущая этого вечера (мать инока Всеволода из Джорданвилля) внезапно вспомнила, что перед приездом в Россию встретила родную сестру Иосифа, а та, узнав, куда она едет , просила  обязательно передать верующим  о его любви к нашему отечеству, и к нашей Церкви. Я подумала, что брат Иосиф благословил меня выступить, лишь затем, чтобы напомнить об этом, видимо, для него это и было и остается важным.
 Отрадно сказать о нашей любви к Иосифу, о том, что он был нашим, своим, близким и драгоценным для нас, очень известным и почитаемым человеком.  Разумеется, «делая своим»  брата Иосифа, мы готовы предложить православным Зарубежной церкви сонм новомучеников и исповедников российских, а также и святых старцев покойных и ныне живущих, ведь по слову Евангелия не устоит царство, разделившееся само в себе. А Отечество у нас общее – Небесное, и не дай  Господи, чтобы наши местные нестроения лишили нас Его, подобно тому как все мы лишились Иверской – Монреальской.
В заключение мне хочется поделиться тем, что услышала от своего Старца, отца Адриана. Однажды к нему в монастырь приехали православные американцы и со скорбью рассказали  об утрате этой чудотворной иконы.  Тогда он вынес им чехол от Иверской – Монреальской , к которому они приложились с изумлением и трепетом, и ушли благодаря Бога за неожиданную милость. Батюшка был очень рад, что уменьшилось их горе.
Действительно, легко понять, что если бы желание брата Иосифа не сочеталось с потребностью православной паломницы привезти как дар церкви великую святыню – благоухающий чехол от иконы, пропитанный миром, то он бы и не дал ей его ни в коем случае. Нет сомнения в том, что он знал, что делает. Как бы мог он без согласия Царицы Небесной распоряжаться Её собственностью? Разве возможно такое, чтобы его желание шло вразрез с Её благословением? Невозможно такое себе представить, не впадая при этом в хулу. Более того, он еще раз (уже лично) отправил чехол в Россию, подарив православному писателю. Все это указывает на его трогательное отношение к нам,  верующим Русской церкви.
В книге об Иосифе и Монреальской иконе (к которой я постоянно обращалась выше) мне очень понравилось «предостережение почитателям», где говорится о том, как должно беречься «от самодовольного и горделивого чувства, вызываемого близостью к праведнику»* *(стр.25), с чем нельзя не согласиться. Конечно, хотя и находятся они временно с нами,  но остаются «нездешними», и так или иначе подвергаются поношению от мира, по слову Евангелия: «аще Мене изгнаша и вас изженут, аще слово Мое соблюдоша и ваше соблюдут». И судьба брата Иосифа тому яркий пример. В этой связи невольно вспомнился удививший меня  вопрос организаторов Всезарубежного съезда православной молодежи* *(стр. 241), когда задерживался приезд иконы: «Неужели мы недостойны принять у себя такую святыню?» Мне думается, правильнее было бы спросить: «А, неужели, мы достойны этого?» Ведь мы  спасаемся или вразумляемся, или допускаемся к святыне вопреки нашему недостоинству и согласно долготерпению Божию, просто из Его отческого милосердия.  Именно потому имеем надежду на спасение, по слову Господа, прорекшего, что «не здоровые имеют нужду во враче, а больные», и  Он пришел «призвать не праведников, а  грешников к покаянию». Именно в этом смысле и нужно расценивать все посещения Божии, в том числе и посещение Иверской – Монреальской.   
Если бы Сама Царица Небесная не пожелала посетить старца Адриана, то не выстроилась бы та удивительная цепь событий и взаимодействий, участницей которых довелось быть и мне, грешной …  Я ничего не сказала здесь о радости старца, получившего эту величайшую святыню. Но ведь это тайна его души между ним и Владычицей. Я благодарю Бога, что была невольным свидетелем этой встречи и могу поделиться этим. Так осколок зеркала сияет отраженным солнечным светом. Слава Богу за все!
               
                ***
            Однако в определенном смысле все происходящее с чехлом, с доставкой его старцу, было в то же время и моей личной Голгофой, духовным испытанием. Как говорят: собравшись работать Господу, душу свою приготовь к искушениям. Но именно эти скорби и открыли мне дорогу к отцу Николаю Гурьянову, привели к его келье, положили начало многолетнему общению. Принял он меня как любящий отец, утешил и преобразовал всю  дальнейшую судьбу.

« Береги каждый час, их не много у нас»…

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...