Муха

Жирна, черна, грязна, спесива
Летела муха над землей
И размышляла так лениво,
Весьма довольная собой:
«Я рождена в канаве сточной
Среди мильона прочих мух;
Из всех хитин мой самый прочный
И тверже всех мушиный дух;
Мне равных нет ни в чем на свете,
Хоть я размером и мала,
Но тот слепец, кто не заметил,
Что я красивей, чем пчела,
Умнее, чище, благородней,
Трудолюбивей во сто крат –
Во все века – кумир народный;
К тому же мне сам черт не брат…
Я гениальна без сомненья
От брюшка и до хоботка –
Насытив брюхо, есть стремленье
В искусство поиграть слегка.
В искусстве ровного жужжанья
Меня никто не превзойдет;
Жужжать потомкам в назиданье –
Моя мечта, мое призванье
И духа моего полет!
Я в светлом храме мирозданья
Храм Эгоизма возвожу
В порыве самолюбованья…
И все жужжу, жужжу, жужжу…
Я гениально плодовита –
Моим потомкам несть числа;
Я обладаю аппетитом –
Скажи спасибо, что мала.
Среди живущих – секс-гигант
И в этом – признанный талант.
Я с Богом встретиться лечу,
Хочу сказать ему открыто,
Что я хочу, хочу, хочу –
Пусть он и далее хранит
Мой сексуальный аппетит.
Но вот беда – людская злоба
И зависть жизни не дает…
Не попросить ли Бога, чтобы
Меня избавил от хлопот
И запретил бы прочим тварям
К нам мухобойки применять,
И пусть заставят недоумков
Со мною в унисон жужжать…»
Так, огорченно размышляя,
Она взлетела над землей,
Но на беду скала крутая
Ей преградила путь прямой.
На той скале Великий Будда
В глубоком трансе пребывал,
И в этом ожиданьи чуда
То ль медитировал, то ль спал,
То ль отражения вселенных
В потоке бурном созерцал…
Так он в падмасане сидел
Недвижно кряду тыщу лет
И пребывая не у дел,
Он излучал спокойный свет.
В его-то светлый лоб влепилась
С размаху муха не спросясь;
Причем нимало не смутилась…
Напротив, сильно возмутясь,
Вскричала: «Дурень твердолобый!
Другого места не нашел
Сидеть здесь истуканом, чтобы
Споткнулась я… А ну, пошел!»
И, поднатужась,вновь и вновь
Из сил последних, разгонясь,
Давай лупить то в глаз, то в бровь,
Жужжа, неистово кружась,
То перед носом проносясь,
То проползая не спросясь
Там, где могла, щекоткой гнусной,
И омерзительно жужжа,
А, впрочем, и вполне искусно.
Но Будда бровью не повел,
И не моргнул ни разу глазом;
И не поморщил светлым лбом,
А лишь сказал протяжно:
«О-о-о-о-о-о-о-м-м-м-м-м-м…»,
Услышав громкое жужжанье,
И в океане осознанья
Вновь растворился весь потом…
Тут окончательно взбесилась,
Как черт, крутая наша муха –
К тому ж давно уже просилось
Чего-то съесть мушино брюхо.
И так, от злобы трепеща,
Как рыцарь на большом турнире,
Летела, крыльями свища,
В последний бой в подлунном мире…
Совсем от ярости слепой
Потух мушиный скудный разум –
Вот и столкнулась наша муха
Со страшным Будды третьим глазом…
И отразилась многократно
Вся жизнь в бездонном зазеркалье-
Помойки, туалеты, свалки
И бесконечное жужжанье,
И облик мухи, как он есть,
В своем круженьи неприглядном –
Ее прожорливость и спесь
Во всем ничтожестве парадном.
«О, боже! Неужели я
Так омерзительно ничтожна?!
Нет! В то поверить невозможно!
Все ложно! Сложно…
Осторожно!!! Кто я?!!
Где я? Зачем же я?!!!
И замертво упала муха,
Как камень прямо жабе в рот –
Ждала кармическая жаба
Ее давно и наперед
Исход борьбы ей был известен –
В том чуда никакого нет;
Сюжет избит, неинтересен
И стар, как божий белый свет –
Всегда Свет Истины смертелен
Для беспокойного ума.
Вздохнула жаба, ухмыльнувшись:
«Ну что ж, она была вкусна,
Вкуснее тех, что были раньше,
А было их неперечесть,
Давно я знаю:
Рядом с Буддой всегда найду чего поесть…»
Что ж Будда увидал в той мухе?
Парад планет иль звездный дождь,
Или предвестника разрухи,
Где, как в тумане пропадешь?
Узнать о том дано едва ли
Тому, чей ум жужжит всегда
Назойливой подобно мухе,
Не умолкая никогда…
Но час настал и круг замкнулся –
Окончен многодневный труд;
Он встал, зевнул и потянулся
И нежно солнцу улыбнулся
И, исчезая в светлой дымке,
Еще услышал, как беспечно
Здесь птицы вешние поют…
Меж тем по полю к жабе цапля 
Неслышно  молча подошла.

Александра Богатова.
2000 г.