Странное предложение

СТРАННОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
Глава шестая повести «Перекрёстки»

Владимир Иванович проявлял явный интерес к  Ольгиной персоне. Но интерес этот был очень странный. Он видел её только один раз ночью при свете Луны во время полковых ночных учений. И всё! Но уже оформил ей пенсию за отца и общался с ней только через казака Петра. Но общение это было тоже очень странное. Он через сотника велел Петру посещать Ольгу один, или два раза в неделю, помогать по хозяйству, но ни разу не интересовался ни у казака Петра, ни у его командира, сотника Дорошенко, о самой Ольге, о её жизни. Это было какое-то табу. А Петро и рад стараться. Таким образом он получал два неплановых увольнения каждую неделю.
– Я приволок с перелеска сухое бревно и сейчас нарублю вам дров – сказал Петро, приоткрыв дверь из сеней в светлицу. Ольга стояла перед зеркалом и заплетала себе косу. Коса отливала в освещенных местах коричневатым золотом, а в углублениях, где стежок перекрывает стежок, тёмно-зелёным, с чуть заметной краснинкой, серебром. Петро засмотрелся. Ольга оглянулась, приветливо улыбнулась и ответила
– Да ты уже нарубил их столько, что на пол зимы хватит. Заходи, чай будем пить. Чего стоишь в сенях?
– А где Наташа?
– Наташа пошла в поле набрать полевых цветов и в перелеске наломать кленовых веток. Будем светлицу украшать. Поможешь? – Завтра ведь праздник Ивана Купала.
– Хорошо, но селяне заметили в перелеске блуждающего огромного волка! Не страшно туда ходить одной Наташе? Может я её поищу?
– Не стоит … она справится … будь уверен ...
– Тогда я до прихода Наташи поскачу на речку, наберу душистой осоки, чтоб устелить пол.
– Скачи! – И Петро осторожно закрыл дверь.
Но не позднее, как через пол часа Наташа с Петром появились оба. Каждый нёс в своих руках охапку зелени. Они заливались хохотом и что-то, только им доступное, громко обсуждали. – «Молодёжь» – подумала Ольга. – «А куда ушла моя молодость?»! – Грустинка навернулась на её глаза, но она тут же смахнула её красивой и тёплой улыбкой.

По традиции ещё с языческих времён, а их, с самого начала, христианская Россия праздновала как и праздники Иисуса Христа, появившиеся позже. Нужно было идти на речку и, на сплетённом из полевых цветов венке, укрепить, зажечь свечку и спустить венок со свечкой на воду. Таким образом девушки узнавали свою судьбу. Далеко ли уплывёт этот манящий судьбоносный огонёк. Для чистоты эксперимента девушки должны ходить одни.
Но на этот раз Петро прямо-таки навязался, чтобы взяли и его. Дескать, в случае чего, можно сделать поправку и обосновать её сложившимися обстоятельствами. – Так как делают казаки при неудачном наступлении, или бегстве от неприятеля, пусть даже игровом. – На учёбе.
Река была недалеко и они, взяв с собой всё что нужно, после лёгкого ужина и бокала молодого вина, через пол часа оказались на удобном берегу реки. В том месте река образовала заводь с незаметным, очень медленным водоворотом. Луна как бы игралась! – То светила на полную мощь, то заигрывала с полупрозрачной кисеёй туч, то полностью пряталась в их плотных чёрных как сажа лоскутах. На воду легли два венка с горящими свечками. Венок Ольги сделав небольшой полукруг, устремился на ровное течение реки, постепенно удаляясь к её середине. Излучина реки была внушительная. А там где уже начинался её основной водный базис отмечалась небольшими малорослыми кустами камыша. Камыш не мог укрепиться – его всё время смывало.
Венок Наташи сделал по излучине полуоборот, приблизился почти к камышу и делал небольшие круги. Огонь свечки заметно колыхался, грозясь исчезнуть насовсем. Потухшая свечка была плохим предзнаменованием. Наташа волновалась. До венка по водной, освещённой лунным светом, дорожке было метров восемнадцать – двадцать. Как обычно такие излучины возникают на мелководье и они часто меняются. Как правило, они не опасны. Только не на этот раз!
Наташа, не говоря никому ни слова, как была в праздничном платье, так и бросилась в воду, спасать свой венок. Все только ахнули, когда она уже была метров за десять от берега. Если приходят беда или спасение, то они расписаны сверху. Луна спряталась за плотную большую тучу и водная гладь окрасилась непростительной сажей, с небольшой примесью ультрамарина. Наташа вскрикнула и послышался всплеск воды! Через пару секунд ещё всплеск … но, гораздо дальше.
Ольга и Петро онемели! Бывают случаи, когда нужно проявлять немедленное действие – но от неожиданности руки и ноги на какой-то миг, именно тот необходимый миг, делаются как деревянные. Но в этот, им необходимый миг, что-то всколыхнуло воду и Петра, и Ольгу обдало фейерверком брызг! Через пару секунд из излучины раздался крик – «Мама»! – Петро и Ольга кинулись в воду. Но они опоздали … Уже их помощь не понадобилась. Сначала подплывала, а потом шла вброд волчица и тащила за собой Наташу. Волчица бросила её на мелководье и, чуть скуля, скрылась в тени кустарников!
Наташа вылезла чуть откашлялась и села. Никто не мог выговорить ни слова! Все были намертво прибитые происшествием!
Венок со свечой сделал небольшой круг, подплыл к берегу, зацепился за небольшую корягу и остановился. Его, как будто околдованный, поднял Петро. Ольга чуть слышно сказала: «Судьба» … – Потом ей пришлось открыть тайну Петру про волчицу, прося, чтоб это в нём и умерло.

Петро тоже поверил в судьбу. Такая судьба его устраивала. За время посещения семьи Ольги Петро успел влюбиться в Наташу, хоть он об этом себе не признавался. Наташа испытывала те же чувства, но и она себе не признавалась. Зачем тревожить неподготовленную к жизненным коллизиям собственную судьбу. – То что должно сбыться – сбудется! А что не сбудется – не должно подпитываться несбывшимися надеждами. До поры, до времени.
Петро продолжал посещать Ольгу с Наташей, но о той судьбе, что прошептала Ольга у реки все молчали. Она повисла над троицей как табу! Бывало, беседуя с Наташей, или что-нибудь делая по дому, рука Петра прикасалась к самым чувствительным частям Наташиного тела … случайно … но тут же как вспышка, как молния поражала их, и они как дети одёргивали друг от друга руки. Краска заливала их лица и часто пробивала непрошеная чувственная дрожь. Они знали что это, но молчали. Чего-то ждали. Как ждёт весенняя земля благотворного дождика, чтоб одеться в цветущую благоухающую зелень! – Но ведь бывает и засуха! Однако, не ожидая засухи, и надеясь на плодотворный исход, Наташа в какое -то посещение подарила кисет Петру. Ольга не возражала. Встретится ли она со своим суженым, или нет, но ведь её суженый – отец Наташи.

Где-то написано, как наш русский царь – Петр 1, гостя у венецианского дожа, и глядя на его роскошные дворцы сказал – «Все это стоит всего - навсего – два русских дождика в Маю»! – Так это – или нет, и был ли он там, Российский царь, но дождики должны окропить нашу землю весной, а нашу жизнь ещё в плодотворной юности. – Чтоб созрел хороший плод! – Будем ждать!

Однажды, когда жёлтые листья берез и клёнов, начали украшать, а одновременно и подпитывать нашу землю, для благоухания следующей весной, когда, грустно курлыкая, клин журавлей потянулся к Югу, оставляя в сердцах людей неуёмную грусть, когда виноградники лишились своих тучно налитых плодов,
а те, уже бродили в винных бочках, полковник Владимир Иванович, через сотника позвал Петра в своё имение.
Петро терялся в догадках. Это был нонсенс, чтобы полковник простого казака приглашал к себе домой. Но он точно знал, что не для наказания. –  Наказывают в казармах. По такому необычному случаю Петро почистил своего коня, приторочил к его узде две осенние розы, одел праздничную форму и, у порога дома Владимира Ивановича, велел казаку, служившему за швейцара, доложить о своём прибытии.
Владимир Иванович не велел, как обычно впустить, а вышел сам навстречу Петру. На нём был гражданский костюм, цвета пожухлых виноградных листьев и белая рубашка с расстёгнутым воротом. Конечно в цивильном костюме он проигрывал. Сразу выдавались его годы и тучная фигура. Пиджак не был застёгнут на пуговицы, поэтому чётко проглядывался живот уже нестроевого офицера.
Петро по военному уставу отдал честь. Владимир Иванович в ответ улыбнулся, обнял его за плечи и сказал –
– Пойдём! Я, видишь, без регалий, поэтому мы равны, пусть и на какое-то время, а там – как Бог даст!
Они зашли в роскошную, но не изысканную гостиную, и Владимир Иванович усадил его рядом с собой на диване. Перед диваном стоял низенький столик, на столике две бутылки вина, одна открытая, и два фужера. Разговор начал Владимир Иванович –
– Моя покойная жена, Царство ей Небесное, при жизни несколько раз порывалась переделать эту гостиную на французский лад, да так руки и не дошли, или теплее для души оказался интерьер донского куреня. Этот дом мне достался от моего деда и в таком  девственном состоянии он находится до сего времени. У меня не подымается рука что-то переделывать, даже менять цвет стен. Современная молодёжь говорит, что это застой, а для меня – сохранение отцовских традиций! Поэтому-то и на казацких бивуаках я себя чувствую как у себя дома. Эполеты и погоны – то лишь нерушимость исполнения полковничьих приказов. А они-то, эти приказы, за всю мою службу сохранили, ох как много казацких жизней! Запомни, казак, может то, что я скажу пойдёт в разрез казацкому уставу, но я в гражданском, а значит вне службы. – Не в том соль, чтоб сегодня порубиться на славу и захватить какой-то важный пункт. Нет! – Соль в том, чтоб сохранить как можно больше жизней казаков, а если все будут живы, то этот пункт мы захватим завтра, или послезавтра, а то и через пол года! Жизнь, в общем-то, она не на нас, и даже не на наших наследниках кончается. Она будет продолжаться дальше и дальше. Что не сделали мы – продолжат наши последователи. –
Петро сидел ни жив, ни мёртв – он не был готов к таким философским беседам. Владимир Иванович это заметил. Он взял открытую бутылку налив в каждый фужер до четверти его объема и один фужер подал Петру. –
– Это из моих подвалов. Вину уже исполнилось десять лет. Черенки моя покойная жена, царство ей небесное, привезла из французской провинции Шампань. Они здесь прижились, плодоносят на солнечных склонах – и вот вино. Продегустируем?! –  Петро, посмотрел как полковник покрутил фужером, понюхал его, потом отпил небольшой глоток – сам повторил его жест. Полковник в душе улыбнулся. А Петро был в недоумении – зачем он здесь?! – Но полковник вновь заговорил –
– Если ты голоден – я велю принести обед, или просто закуски … –
– Нет, нет! – я не голоден! –
– Ну хорошо! – Я понимаю – ты чувствуешь себя неудобно. Напрасно! – Я без регалий, можешь представить меня своим другом … Ладно, замяли … я задам тебе несколько вопросов. –
Владимир Иванович начал спрашивать Петра о жизни Ольги и её дочери. Как живут, какой у них дом, что они рассказывали Петру о своей прошлой жизни, или Петро узнал о ней, об этой жизни, окольными путями – полковнику было всё интересно. Петро рассказывал, но скупо. Нужно было вытягивать из него всё как раскалённым железом. Владимир Иванович отметил для себя, что это хорошо.
Когда бутылка хоть малыми глотками, но была распита, Владимир Иванович поручил Петру передать не начатую бутылку Ольге и приказал сообщить, что он хочет с ней побеседовать. Через десять дней. В гостиничном номере, одной, из гостиниц Новочеркасска. На нейтральной территории. Гостиницу пусть назовёт Ольга. О их встрече он попросил в сотне не распространятся. Дескать – не бабы мы, чтоб чесать языками!

– Ой, я и не знаю, что делать?! – сказала Ольга. –  Конечно он полковник, но мы с Наташей-то люди цивильные. Хотя отцы наши сотники, а может – уже и полковники, если не лежат в сырой земле. Но бутылку я откупоривать не буду, я не знаю о чём пойдёт разговор, может придётся вернуть её. Гостиницу я назову через неделю, тогда и передашь ему.
– Ваша воля – ответил Петро.

В Новочеркасске, в описываемое время, было две гостиницы – «Южная», «Золотой якорь» и несколько незначительных прихожих домов. Ольга согласилась на встречу, или, вернее, как донская казачка, не смела отказать. Хотя слово – «не смела» не точное. Она просто не могла не повиноваться полковнику, тем более, что он так много уже делал для её семьи. Она сознавала, что, хоть и невольно, но осталась в долгу. А долги нужно отдавать. Особенно там, где почти у каждого второго мужчины на поясе висел палаш, а самым большим душевным состоянием являлась гордость.
За Ольгой прислали карету и шесть верховых казаков в сопровождение. Ольга такого отношения не ожидала и её слегка знобило. Чувствовалось неприятное напряжение во всём теле, и какая-то непонятная, но от чего-то радостная дрожь в сердце. Обливалось оно теплом, или может быть невыносимым жаром.
Её ждали. Служащий гостиницы встретил карету, помог Ольге слезть и лебезя перед ней проводил в номер. Номер состоял из прихожей, двух спален и общего зала. Стены всех помещений были драпированы французским шёлком одинаковой расцветки и наполнены французской мебелью в стиле барокко, но с очень умеренным насыщением. – Работал умеющий дизайнер.
Владимир Иванович встретил Ольгу в прихожей. Он, как и при встрече с Петром, был в цивильном костюме, но более изысканного кроя. Очень скромно взял её за руку поднёс к своим губан, но не прикасаясь изобразил поцелуй. Потом жестом пригласил её в общий зал. Там на столе стоял самовар, два чайных прибора и в двух вазах, со скромной изысканностью, сладости к чаю.
Сели за стол напротив друг друга. Молчали. Взял инициативу Владимир Иванович. –
– Дорогая моя, расслабьтесь. Ничего дурного я с вами делать не буду, даже признаваться в любви к вам не стану. Хотя с того момента, когда я вас увидел, вы запали в мою душу и, при других обстоятельствах, я сказал бы, что влюбился в вас. Заметьте, я этого не говорю – хотя факт остаётся фактом. – 
У Ольги чуть отошло и она задала вопрос –
– Тогда причина нашей встречи? –  Инициатива её ведь с вашей стороны.
– Сейчас скажу, только не перебивайте меня. Как бы это так … по порядку, ёмко, но коротко. – Мой отец был генералом. Он родом с Дона, но жил и служил в Санкт-Петербурге. Моя мать – вторая его жена была на тридцать лет моложе и очень красивой женщиной. Она была целомудренной, но за ней всегда таскался шлейф мужчин. По служебным делам отец мой часто выезжал в командировки и отсутствовал по два месяца. Всё бы ничего, но он был безумно в неё влюблён, и ещё безумней страдал ревностью.
Однажды, по приезду из командировки, мама поведала, на её взгляд, радостную весть. – Она призналась в беременности. Отцу взять бы – пригласить гинеколога, всё рассчитать и тоже порадоваться вместе с мамой. Но он решил по-другому. Он начал её оскорблять и упрекать в измене. И когда он уже обезумел от ревности, то схватил дробовик, а он был в другой комнате ... и с обеих стволов, выстрелив маме в живот мелкой дробью, убежал. Доехал на карете до железнодорожного вокзала и бросился под поезд!
Маму выхаживали, но через четыре месяца она умерла, меня шестимесячного выходили и мой дедушка забрал меня в свою усадьбу на Дон. – Вот один на мне долг.
В своё время, я женился на французской художнице из города Орли. Я не знаю, была ли у кого такая красивая любовь как наша?! – Мы поклялись, что не изменим своей любви ни на этом, ни на том свете! Я клятвопреступником быть не хочу и c самой смерти моей жены у меня не было ни одной женщины … и не будет в интимном смысле. Я не предам память!
Когда хоронили мою жену, а её хоронили на лафете пушки по моему настоянию, как жену военного. По недосмотру казаков, колесо лафета слетело, лафет сильно накренился и гроб начал скатываться. Я и ещё два казака подбежали, подхватили гроб, другие одели и закрепили колесо. Я был в ярости и тупой стороной палаша сильно ранил виновного казака. Он упал и недоуменно посмотрел на меня. Эти глаза я помню всю свою жизнь.
Казака не спасли. Через неделю он умер. Я сидел целую ночь у его гроба и читал молитвы. К сожалению они меня не очистили. Я передал хорошие деньги семье погибшего, но и деньгами я не откупился. Не откупился от своей совести, она обжигает меня. Это второй огромный долг перед собой и, может быть, перед Богом.
Я знаю, у меня есть сведения, что ваша Наташа беременна. Но … все равно я прошу у Вас её руки. Это будет странное замужество. – Сейчас! –  Пока она не родила! –  Её сын или дочь, будут моим сыном или дочерью, носить мою фамилию, и наследуют моё состояние. Через пять, шесть лет она останется вдовой и сможет назвать своего настоящего мужа. А пока …
– Я ничего не могу обещать – ответила Ольга – это будет зависеть от Наташи. А как же ваши сыновья? –  Они останутся без наследства? –
Ещё не была выпита ни одна чашка чаю …

Коней шестой главы