Семинар Б. А. Слуцкого 2-2

23.04.75
   Вчера на семинаре обсуждался Володя Вебер. Родился он в Сибири, жил в Карабанове, окончил «Ин. яз.»
   Мне понравились три стихотворения: про форель-хищницу, которая жрёт на новом месте иссык-кульского османа, про овощи в немецком храме и ещё одно, смысл примерно такой: люди – буквы в алфавите правды, они образуют слова, но слова никак не складываются в предложения, в текст – мешают людские противоречия. Но и эти стихи понравились лишь идеей, а написано всё неуклюже, небрежно, наспех – труда в отделку формы не вкладывает.
   Человек он интересный, хорошо разбирается в немецкой культуре, прекрасно знает немецкий язык. Но чувства слова и ритма у него нет.
   Ольга Татаринова вывернулась наизнанку и захвалила стихи – потому что он человек хороший. Десять минут неутомимого потока – причём, большая часть не о стихах Вебера, а о том, как она вообще воспринимает поэзию.
   Гена Калашников говорил негладко, но умно: отметил положительно неравнодушие Вебера, его гражданственность в стихах; ошибки – это его ошибки, не чужие, и это хорошо.
   Люба Гренадер ярко высказалась: стихи никудышние, их даже стихами нельзя назвать; это подделка под поэзию – он сначала подумает «а вот про это можно написать» - и пишет; так, как он, все грамотные люди могут писать, а стихотворение обязательно должно рождаться.
   Одна девица в красивой зелёной юбке и красивая сама сказала, что ей скучно, если, читая книгу стихов, думаешь: это плохое, это среднее, это ничего ещё – тогда лучше вообще не читать.
  Другая сказала, что у неё мысли по поводу стихов Вебера ещё не оформились.
   Слуцкий подвёл черту, как всегда: - При оценке стихов возможны два способа отсчёта – от «нуля» и от «бесконечности». Люба считает от «бесконечности» - ориентируясь, сравнивая с лучшими образцами поэзии. Это правильный способ. Но другой – насколько стихи ушли от нуля тоже нельзя отвергать, так как здесь на семинаре собрались не классики – мы учимся. К тому же, у Вебера есть редкое качество – он «замахивается на вершину», выбирает очень трудные темы. И пусть он срывается недалеко от подножия горы в своих попытках, но его цель – вершина. В семинаре есть поэты талантливее Вебера, но они пишут камерные, домашние стихи, не стараясь выйти из этого круга, не пытаясь покорить вершину…
   И закончил так: - Конечно, Вебера сегодня обидели, но он человек мужественный - переживёт.
    Булгакова заметила: - Если человек не чувствует красоту фразы «девица в избе, а коса на улице», не понимает её, то он не поэт.
   Потом Слуцкий говорил о живописи, о Владимире Солоухине:
- Солоухин пишет с большей долей откровенности, чем другие русские писатели и этим близок к западной литературе; он не книжный писатель; часто занимается, как говорили раньше, лакировкой действительности; умудряется в одном французском слове делать по шесть ошибок. Лучшее у него – рассказы об Олепине. Солоухин не подделывается под читателя – бери, что дают; хорошо знает иконопись, но живопись ХХ-го века не понимает. В целом, писатель он умный, читать его надо.
   Вопрос из семинара: - Борис Абрамович. А как вы относитесь к пародиям на ваши стихи?
   - Их уже около ста, но хороших мало - одна или две.
   Сегодня Слуцкий на семинаре последний раз, уезжает: - Может быть, в сентябре опять соберёмся.
   Я подошёл к нему после и попросил разрешения участвовать в семинаре осенью. Он: - Да-да, приходите.
    Конечно, приду – только надо телефон старосты Тамары Стародубцевой узнать и позвонить - когда будет начало?

26.04.75
   Читал Пастернака в электричке до Владимира – и не понимал. Чувствовал его необычность, красоту отдельных строк, его особенный ритм, но резонанса, «захвата» не было. Потом, углубляясь, вживаясь в него, начинал улавливать и смысл – сначала смутно, интуитивно.
   Трудные стихи – их нельзя понять до конца, чтобы всё осветилось. Но с каждым прочтением что-то добавляется к пониманию, не противоречащее пониманию прежнему. Гипнотические стихи. Есть в них что-то от сложной радиосхемы, которую понимаешь кусками, но редко удаётся охватить в уме всю целиком. Но схема-то живёт, работает, хотя в ней есть взаимосвязи, скрытые от понимания…
   А то вдруг покажется, что у Пастернака заумь и ерунда словесная,
не имеющая смысла. Или смесь смысла с бессмыслицей в какой-то пропорции – от этого возникает ощущение расплывчатости, недоступности. Во всяком случае, его стихи меня заинтересовали – принимаю его как большого поэта.
   Поэмы его, по-моему, совершенно не годятся – вымученны. Нравится «чистый Пастернак»: «У лип не липнут листья к нёбу ль?» или «И медленно жалят, как змеи в овсе»…
*  *  *
   Сейчас сижу, делаю выписки из Пастернака и вижу, что с одного наскока, да наспех, да в электричке его не понять, разве только сумеешь почувствовать его поэтическую оригинальность и то, что «там что-то есть». Вернусь к нему ещё.
*  *  *
   Вчера после работы ездили отделом на субботник в пионерский лагерь завода: пилили сучья, убирали мусор, сгребали листья, жгли костры.
   Возвращались в Красногорск лесом – очень красиво и радостно.
А ведь я в майском лесу до этого был всего 2-3 раза в жизни: ездили в лес в основном летом и осенью – за грибами.
А тут я даже удивился свежести и яркости зелёной. Цветёт медуница – местами сплошь. Принёс распустившуюся веточку бузины – поставил её в бутылке на тумбочку вместо засохшей сосновой ветки.

5.05.75
   Сегодня в районной библиотеке в читальном зале познакомился с пятилетней Анечкой – ну, и заводная девчонка! Взяла с полки журнал «За рулём», перевернула вверх ногами и как будто читает:
- Носорог с огромным рогом,
 Не шутите с носорогом.
 Носорог такой пузатый,
 У него большие лапы
 С длинными ногтями…
  И так далее в том же духе. Я пришёл в удивление и восторг – перестал читать и стал слушать её. Как легко у неё всё получается, какие свежие и интересные образы выскакивают! Хоть записывай.
Откуда?
   Пришла в библиотеку со старшей сестрой Ириной - наверное, дома не с кем оставить. Ирина, видно, готовится к сочинению – что-то выписывает из книги. А Анечка спокойно сидеть не может, пристаёт к ней поминутно, отвлекает, без умолку говорит шёпотом всякую гениальную чепуху, вся извертелась. Я ей снял с полки книжку Чуковского с картинками – полистала, чуть присмирела. А потом переключилась на меня:
   - А как меня зовут?
Говорю шёпотом: - Аня.
   - А фамилия?
   - Не знаю.
   - Итальянцева… А как вас зовут?
   - Павлик.
   Так интересно поговорили. Так мне радостно было.
   Я, конечно, понимаю: если это каждый день, замучаешься. Сестра уже совсем не обращает внимания, не слышит её.
   И личико такое симпатичное – брюнетка. Сестра попроще.
   Какой же она будет в 17-ть, через 12 лет? И, Боже мой – ей 17, а мне будет 36. Вот это я никак не могу осознать. Она родилась, когда я уже учился на 3-ем курсе. Да и сестра её лет на 10 моложе меня. Непостижимо – годы мелькают, как штакетник в заборе!
   После работы вечер пролетает, как полчаса – не успеваешь даже
во что-то вникнуть нормально, уже надо ложиться спать.

6.05.75
   Ряшенцев на семинаре привёл строчки Левитанского из пародии на Беллу Ахмадуллину: «Длина её ушей противоречит/ Внезапной лаконичности хвоста.»
   Сегодня было последнее общее занятие для всех семинаров: Сикорского, Глушковой и нашего. В следующий раз в Малом зале ЦДЛ вручение дипломов тем, кто занимался в Студии два года. Не пойду – не люблю эти торжественные части.
   В большом зале обсуждали стихи Людмилы Богуславской из нашего семинара. Я думал, что мы с ней где-то ровесники, а она с 42-го года – уже 33. Стихи замечательные – свободные, искренние и написаны умело. Мне всё понравилось на слух. Конечно, если читать с листа, мнение бывает другое – на слух недостатки сглаживаются.
   Выступал Лёша Королёв: отметил достоинства, упрекал стихи в недоговорённости, незавершённости.
   Потом высказался какой-то дядька лет под 50 – дубовый-дубовый.
   После него взяла слово Люба Гренадер – не выдержала – и совершенно уничтожила этого мужика словами, а в заключение правильно резюмировала, что таких, как он, близко к поэзии нельзя подпускать. Жёстко говорит и очень точно. Я бы на его месте заплакал, а ему хоть бы что, только улыбался.
   Потом высказывались все помаленьку, вразнобой. Завершили обсуждение Сикорский и Ряшенцев.
   Сикорский говорит расплывчато, не по-существу, применяет дешёвые штампы, и ляпы у него проскакивают, типа «мы с такими словами встречались» - слушать скучно.
   Ряшенцев более тонкий, старается быть «на высоте». Сикорского чтит, перечить ему не смеет – он какая-то значительная фигура в издательстве «Сов. писатель».
   Вообще, семинар Слуцкого по уровню значительно выше остальных. Выступление Лёши Королёва Сикорский назвал «произведением критического искусства», а у нас на семинаре это обычное дело.
   Напишу ещё 10-15 стихотворений, позвоню Лёше и понесу ему «на разгром». И по редакциям бы надо походить – может, где клюнет.