Gluck. Луиза Глик. Местный пейзаж

Ты ходишь по отцу, сказала мать;
и правда, я стояла на так тщательно
подстриженной траве, что там могла быть
отцовская могила, но без камня.

Ты ходишь по отцу, она сказала громче;
я удивилась, ведь она сама
уже мертва, и доктор подтвердил.

Я отошла чуть в сторону, где мой
отец кончался, начиналась мать.

Молчало кладбище. В деревьях ветер дул;
чуть слышались рыдания вдали,
а за оградою — далёкий вой собаки.

Потом всё стихло. Мне пришло на ум,
что я не помню, как сюда попала —
на кладбище? — оно могло быть кладбищем
лишь в мыслях; может, в парк, а может, в сад,
в беседку: я поймала запах роз,
douceur de vivre — наполнившую воздух сладость жизни,
как говорит пословица. Внезапно

я осознала, что одна.
Куда девались остальные,
кузины, сёстры, Кэйтлин, Абигайль?

Уже смеркалось. Где же та машина,
которая нас отвезёт домой?

Я стала думать, что же делать. Нетерпение
во мне перерастало в беспокойство.
И наконец, я разглядела поезд,
остановившийся за рощей; машинист
курил, торча в дверном проёме.

Меня возьмите, я кричала, пробегая
по многим судьбам, по отцам и матерям —

Меня возьмите, я кричала, наконец домчавшись до него.
Мадам, сказал он, указав на путь,
поймите, рельсы дальше не идут: тупик.
Он говорил сурово, но глаза светились добротой;
приободрившись, я решила не сдаваться.
Но ведь они идут обратно, сказала я, заметив,
какие рельсы прочные, готовые всех возвращать назад.

Наш труд непрост, он продолжал, приходится
встречаться с горем, с разочарованием.
Он на меня глядел всё более доверчиво.
Когда-то я и сам таким же был, любил всё сложное.

Теперь я словно говорила со старым другом:
А как же ты, спросила я, когда он был готов отъехать,
тебе не хочется домой,
не хочется увидеть город снова?

Вот тут мой дом, ответил он. А город —
а в городе я навсегда исчез.

2023 (перевод)

*
Louise Gluck. Aboriginal Landscape

You’re stepping on your father, my mother said,
and indeed I was standing exactly in the center
of a bed of grass, mown so neatly it could have been
my father’s grave, although there was no stone saying so.

You’re stepping on your father, she repeated,
louder this time, which began to be strange to me,
since she was dead herself; even the doctor had admitted it.

I moved slightly to the side, to where
my father ended and my mother began.

The cemetery was silent. Wind blew through the trees;
I could hear, very faintly, sounds of weeping several rows away,
and beyond that, a dog wailing.

At length these sounds abated. It crossed my mind
I had no memory of being driven here,
to what now seemed a cemetery, though it could have been
a cemetery in my mind only; perhaps it was a park, or if not a park,
a garden or bower, perfumed, I now realized, with the scent of roses —
douceur de vivre filling the air, the sweetness of living,
as the saying goes. At some point,

it occurred to me I was alone.
Where had the others gone,
my cousins and sister, Caitlin and Abigail?

By now the light was fading. Where was the car
waiting to take us home?

I then began seeking for some alternative. I felt
an impatience growing in me, approaching, I would say, anxiety.
Finally, in the distance, I made out a small train,
stopped, it seemed, behind some foliage, the conductor
lingering against a doorframe, smoking a cigarette.

Do not forget me, I cried, running now
over many plots, many mothers and fathers —

Do not forget me, I cried, when at last I reached him.
Madam, he said, pointing to the tracks,
surely you realize this is the end, the tracks do not go further.
His words were harsh, and yet his eyes were kind;
this encouraged me to press my case harder.
But they go back, I said, and I remarked
their sturdiness, as though they had many such returns ahead of them.

You know, he said, our work is difficult: we confront
much sorrow and disappointment.
He gazed at me with increasing frankness.
I was like you once, he added, in love with turbulence.

Now I spoke as to an old friend:
What of you, I said, since he was free to leave,
have you no wish to go home,
to see the city again?

This is my home, he said.
The city — the city is where I disappear.

*
Сердечно благодарю Иду Лабен, показавшую, как много красивого и важного скрывается в поэзии Луизы Глик.
http://stihi.ru/avtor/nisonelle