Семинар Б. А. Слуцкого 2-1

25.03.75
   Сегодня на семинаре обсуждалась Булгакова. Пишет умело, оригинально, но не в моём вкусе.
   Тихомиров восторженно хвалил, Люба Гренадер аргументированно критиковала… Один пожилой гость сказал Булгаковой: «Ваше богатство в бедности. Когда вы начинаете писать богато, вы становитесь нищей». Он же советовал ей поработать с магнитофоном – чтобы слышать свой голос.
   Сам Слуцкий сравнил её стихи с «лоскутным ковром»: среди тряпок мелькают лоскутки плюша или бархата. И добавил: «Весь поп-арт – лоскутный ковёр.»
   Лёша Королёв отметил в её стихах необязательность слов, строчек и даже строф.
   Меня в этих стихах удивили цветовые сочетания – например, красного с голубым. Как у импрессионистов.
   Потом говорили о Платонове. Слуцкий ставит его рядом с Булгаковым – высоко. Выделил его повесть «Джан». Надо мне Платонова открывать.
   Потом кто-то задал Слуцкому вопрос о Шукшине. Он ответил так: «Шукшин – отличный мастер рассказа, посредственный романист, интересный, но одноплановый актёр; талантливый, но неумелый режиссёр».
   Меня Слуцкий упорно не замечает, и я пока вживаюсь в атмосферу семинара.
   В перерыве говорил с Игорем Селезнёвым: он взвинчен, раздражён, но почти «пробился в поэты». Ну, и что из этого? Лучше ему стало?
   Мне надо подтягивать свой технический уровень, а то настоящим инженером не стану – книги по специальности привезти, лекции. В рабочее время никаких потачек себе на давать, а то ведь дошёл до писания стихов на работе. Стихи – это досуг. А работа – дело.
  Слава Уткин уходит в ЦКБ на разработку новых изделий – жалко. У меня с ним контакт. Сказал, что почву мне подготовит и через полгода перетащит к себе. Это приятно. В пятницу беру 0,5 и к нему в гости прощаться.

2.04.75
   Ездил вчера на Семинар. Сначала Гончаренко читал свои переводы Горселаса – с испанского.
   Слуцкий сказал, что получается очень архаично и посоветовал ему переводить более современно.
  Потом обсуждался Баир Дугаров, бурят: 27 лет, окончил факультет журналистики Иркутского университета, «работал в прессе», сейчас аспирант института Востоковедения.
   Держится очень смело: «А это политстихотворение – я для разнообразия написал».
   Стихи у него чёткие, крепкие, но, за небольшим исключением, неинтересные. Самое сильное - «Иркиты». Много логических неувязок.
   Приняли его хорошо, но с большими оговорками. Люба Гренадер очень точно сказала: «От Азии он оторвался, а европейскую культуру воспринял поверхностно… Интересны стихи, где он остаётся азиатом. В остальном – общие слова, поэзии нет.»
   А я опять ощутил своё литературное невежество по сравнению с лучшей частью семинара.

8.04.75
     Сегодня работал грузчиком – перевозили материалы к субботнику. Очень жарко – на солнце + 28. Даже ночью прохлады нет. Сразу лето наступило. Нехорошо так.
   На семинаре Гончаренко читал свои переводы из Унамуно.
   Володя Вебер читал стихи – что-то есть, но средне.
   Потом читала переводы из Вийона Галина Погожева - вот это талант. Удивительно – как она смогла так написать? Ей всего 21 год, учится на 3-ем курсе МАИ – высокая, красивая. Какая тут «теория компенсации»? – всё ей одной досталось.
  Завтра в общежитии инвентаризация – опять дёрганье. И ещё зуб заболел. Ё-моё!

14.04.75
   Жизнь нравится. Только времени остро не хватает. На работе душевная нагрузка значительно меньше, чем вечером в свободное время. На работе душа отдыхает.
   У Шукшина очень хорошие рассказы. Повесть слабее - читается тоже с интересом, но отдаёт надуманностью, вымыслом. А рассказы остры и насущны, будят мысли. Вот каким должен быть реализм в литературе.
  Два дня был во Владимире – ходил к Краковскому: говорили о борьбе консерватизма с прогрессом. Консерватизм сдерживает, укрепляет прогрессивные силы, обеспечивает нужное напряжение, давление пара в котле развития общества. Но борьба должна быть равноправной, а то пар вообще образовываться перестанет и турбина вращаться не будет…
   Вечером ездил с ребятами в бар «Старый филин»: девицы глупые, пошлые, развязные, но возбуждают. В общем, противно там, скучно. Лучше на природу сходить.

19.04.75
   Сегодня субботник, работали на чердаке нашего здания – убирали мусор.
   Странный мир чердака: балки, стропила, многолетние наросты голубиного помёта. Встречаются тушки мёртвых голубей на разных стадиях тления. Голубиные гнёзда: ямка, кучка перьев, два яйца. Между брёвен в гнезде сидит голубёнок – голый, крупный, черноносый…
   Голуби разлетелись от нас – яйца, наверное, замёрзли. Пух, перья, пыль…
   С крыши виден весь город Красногорск: дома, сосны, аллея вдоль завода. Нежнейшая зелень пробивающейся листвы – зелёный туман.
   Один из нашего отдела сказал: - У меня мать деревенская, теперь уже старая – говорит: «Хорошо бы дождь пошёл – все корни промоет».

21.04.75
    Начал читать Маркеса «Сто лет одиночества». Если бы читать его в оригинале и быть бразильцем, то он воспринимался бы, примерно, как «Мастер и Маргарита». В переводе теряются нюансы, образ языка. И многие национальные особенности, антураж на нас не действуют…
*   *   *
   Прочитал в заводской многотиражке: «Состоится встреча с Ф. Чуевым и Д. Ковалёым в читальном зале библиотеки». Пошёл. Чуева не было. Ковалёв внешне похож на М. Дудина. Бездарный, но с большим апломбом. Я бы не питал к нему неприязни, если бы он писал свои серые стихи для своего круга и занимал соответствующее место, а то ведь он преподаёт в литинституте, считает себя мэтром, был редактором отдела поэзии какого-то центрального журнала и ведёт семинары на совещаниях молодых писателей. То есть, он в какой-то мере определял и определяет лицо современной поэзии, а его по общему уровню нельзя выше районной газеты пускать. Вот он и «ломает дрова» на просторе. И ведь по совести, по внутреннему чувству, с желанием добра. И уверен, что работает во благо.
    А стихи его убоги – говорить-то не о чем. Удивляет, как он вылез-то с ними?
   На встречу собралось человек 10-12.
   Старомодная дама – как будто с обложки журнала «Работница» за 1950-ый год, вызывающе категоричная до неприличия. Выдала, например: - Всё, что написал Евтушенко – галиматья!
   Пожилой доктор-интеллигент заметил, что слово «галиматья» произошло от фамилии одного петербургского врача, который выписывал неразборчивые рецепты.
   Эта дама всё время неуклюже играла, паясничала, старалась привлечь внимание к себе: кривила губы, делала вдохновенное лицо, вмешивалась, бросала реплики типа «как остро!», «как злободневно!», «ах!».
   Две востроглазые девицы внимали Ковалёву с большим
уважением: как же – поэт, редактор, выпустил двадцать книг.
   Два пожилых стихотворца-любителя, дяденька в очках, заведующая библиотекой – пышная, волевая женщина средних лет.
   Было скучно, кроме довольно живого рассказа Ковалёва о подводном флоте на войне - интерес в достоверности.
   После «доклада» Ковалёв отвечал на вопросы и такие факты сообщил:
   - Распутин растёт от вещи к вещи и купил себе дом на берегу Байкала.
   - Николая Рубцова задушила подушкой в постели поэтесса-любовница из Воронежа. Он был щупленький – похож на Некрасова.
   - Я думаю, что природа сама себя пожрёт!
   «Все, все так думают!», - поддержала его девица лет 35-ти в полосатой кофте. Возражать не стал – смысла нет.