Конь

Мне всегда было сложно ответить на вопрос "Кто я". Причём во всех смыслах— социальных, экзистенциальных, шаблонных.
Безусловно, можно было ответить, что я — человек. Но дело в том, что я никогда не знала это наверняка. Вдруг, это всё моя иллюзия и галлюцинация, а на самом деле я просто некий орган, похожий на мозг, с электрическими проволочками, которые подают импульсы и мне КАЖЕТСЯ, что я человек.
Поэтому, конечно, у меня был обычный социальный шаблон — вроде бы из кучи моих воспоминаний в наборе определённых слов—паттернов, что я там что-то где-то делала (а за 40 с лишним лет этих делала ого-го сколько, если делала, а не ДУМАЛА, что делала). Набор слов, составляющих мою биографию и, прости господи, портфолио.
Так вот вся эта мета-модель в словах была, а в моей голове понимания не было.И биографии моей, с портфолио тоже не было. Да и вообще, всегда казалось, что это не со мной было, а кино я посмотрела по телевизору, и аж сама прослезилась, надо ж какая человеку сложная дорога выпала!

Но начнем по порядку.

Конечно, всё начинается где-то в детстве. Я не очень разбираюсь в детствах вообще. Ведь в том, детском возрасте, вроде как и сравнить не с чем, и описать  ощущения не умеешь и не можешь. Оно было. Я его прожила.
Но вот в том детстве, где-то в возрасте 3-ех или 4- ех лет (я, конечно не помню наверняка и электрические импульсы мне тоже как-то не помогают узнать точно). Да и не очень важно. Но что примечательно, до четырёх лет я вообще не разговаривала. Мама рассказывала (да, да, я этого не помню), что молчала я как окунь под водой. Они (родители) уже даже подумали, что меня подменили в роддоме на какую-то девочку не очень развитую (попросту, видать отсталую), но бабушка встала на мою защиту сказав, что "подождите ещё, вырастет, не заткнете". Опережая события— оно так и вышло, словоблудиха я та ещё. Но вот тогда нечего мне было ещё сказать миру, собиралась с мыслями.
Итак, была у меня в том возрасте дикая мечта. Я очень хотела пластмассовую Красную лошадь. Нет, не так. Я хотела самого популярного в те советские годы Красного коня на колёсиках, который был в точности как на картине Петрова-Водкина (я, конечно, тогда не знала, кто это, но где-то видела его картину про "Купание красного коня", что впечаталась  в мой формирующий плотные нейронные связи мозг). А где-то в районе холки этого Коня было специальное колечко за которое можно было потянуть и конь издавал совершенно страшный звук истошного ржания в протяжной букве "Иииии". Я хотела этого Коня и тогда мне казалось, что, в принципе, пока его нет— и говорить не о чем.
Такой Конь был у кого-то из ребят в соседнем доме. Не у меня. А объединял наши дома большой зелёный советский стадион, на котором, собственно, и " паслись дети и их кони с родителями".
Однажды, в какой-то совершенно обычный день, кажется летний или поздний весенний, я оказалась на этом стадионе с таким Конём, который принадлежал не мне. Моё вожделение томилось внутри меня адским пламенем, но так как я не разговаривала, то   попросить желаемое не могла и смущалась. Это же неприлично было в советское время просить что-то. Ни у родителей, ни тем более у других чужих детей. Я и не знала тогда, что есть такое действие "просить". И вот странное томительное ожидание, когда ходишь как акула по кругу, и вроде бы вот он предмет твоей мечты, твоя эйфория, но ты не можешь взять, коснуться, дотронуться.
В какой-то момент моей родительницы не оказалось рядом. В советское время никто не устраивал истерику, если ребёнок минут на 10 оставался один на улице "около дома". Гуляет же, куда денется, если что в окно видно  и всегда можно крикнуть: " Да-аа-мой".
И тут, вдруг прогремел гром и разверзлись небеса— не иначе как мой безмолвный зов услышали где-то та-а-ам и решили-таки просветить меня о всех составляющих жизни. Пошёл прямо проливенный дождь. В один момент на стадионе осталась только я и брошенный Конь, потому что куда он, пластмассовый, денется. Его колёса были не способны преодолеть песчано-травяные лужи и владельцы спокойно б забрали его потом, когда он помылся б заодно под ливнем.
И вот, я с чувством светящегося апофеоза иду к этому Коню и сажусь на него верхом. Я мокрая, конь мокрый, но это было как поймать рукой радугу и выкопать золото Лепрекона.
Но вместо радости на меня вдруг обрушился экзистенциальный поток всего мира. Нет, не так. На меня рухнула Вселенная. Я не знала, что это, как это описать  внутри себя словами или мыслями, мне было неизвестно, что Ницше сформулировал это всё задолго до моего рождения во всех этих "Так говорил Заратустра" и "Антихрист", которые я прочитала только через пару-тройку лет после этого события. И, что однажды, заглянув в бездну Вселенной — бездна в ответ заглянет в тебя и уже не отстанет — я тогда тоже не знала.
Но вот на меня обрушилась Вселенная, всем своим серым проливным дождём, серой размокшей советской травой стадиона, окружённого серым бетонным забором, серыми пятиэтажными домами. И красным бл;клым пятном смотрелся этот конь между моих ног, совершенно уродливый, с кривыми, обтесанными об асфальт и камни, колёсами и этим вот колечком для непристойного ржания. И обрушилась она на меня пониманием миллиардов человеческих таких же серых и бесмыссленных жизней, череды бесконечных серых дней, погруженных в туман серых иллюзий о таких вот конях, которые попадая в руки, лишь подчёркивают совершенную бесмыссленность желаний, стремлений, потому что итог человеческой жизни один— конечность, причём возможно совершенно внезапная даже в эту минуту, например, от молнии в середину этого безликого стадиона в одинокую детскую фигуру на теперь бесполезном красном коне. И так глубоко было это чувство, настолько безнадёжным ракурс всей моей недолгой жизни и ужасающая безысходная бездна будущего, что смотрела на меня своими серыми пустыми глазами, что я слезла с коня, и не оглядываясь поплелась по серой мокрой асфальтовой дорожке к дому. Потому что идти было больше некуда. А от моей тлеющей мечты остались лишь обугленные головешки красной уродливой пластмассовой грудой конечности всего.
Так я узнала и поняла, что смысла нет. Что с какой стороны ни покрути Вселенную— твоя биография будет лишь росчерком вождленной ничего не значащей мечты ровно до того момента, как бездна Вселенной не покажет тебе твой бесмыссленный путь в тлен.
Дома я начала читать всё имеющиеся энциклопедии (научилась читать ради этого быстро и неотвратимо), чтобы ответить себе на вопрос — кто я и для чего я здесь. Выросла. И до сих пор моя биография и портфолио лишь набор мета-модели паттернов и моих извращённых фреймов под тоскливым серым взглядом однажды упавшей на меня Вселенной.

23.05.23