Баловень

                БАЛОВЕНЬ

      В этот тихий мартовский вечер он собрал их в своём, совсем небольшом, больше схожим с розарием уютном кабинете, собрал, чтобы сообщить сотрудникам добрую и долгожданную весть. Донельзя взволнованный, беспрестанно, точно готовясь приступить к некой диковинной трапезе, потирал ладонь о ладонь, ходил вдоль столов и шепотком, как о чём-то сверхсекретном, говорил:
      -- Дорогие мои! Мы нашли, нашли-таки недостающий компонент; сами видите, как взбодрились наши лариски (ларисками в институте называли подопытных крыс), как заблестела их шёрстка, какой у них отменный аппетит! Словом, у нас получилось и получилось весьма неплохо; значит, мы не зря штаны просиживаем здесь, да-да, совсем не зря... Э-э, что же я ещё вам хотел?.. Ах, да!
      И тут.. Это дурацкое "пууук!" изошло из него совершенно нечаянно, и ладно бы где-нибудь на улице, или во сне, или, в конце концов, в  вечно переполненном вагоне метро, а то... И хоть Аркадий Фомич и прикашлянул, стараясь хоть как-то замаскировать так некстати из него выпавшее; однако все, кроме баловня судьбы доцента Ильи Ступина, на новенькой "Ауди" заносчиво гарцевавшего под окнами НИИ, все, кто был в кабинете, отлично расслышали звук сей, а у лаборантки Оленьки даже бровки порхнули вверх, словно две чёрненькие пташки... Смутившийся и впавший в минутный ступор директор всё ж нашёл в себе силы продолжить разговор.
      -- Так вот, -- прикашлянув ещё раз, молвил он, -- разработанный нами препарат наиболее перспективен на этот час и, скорее всего, его мы и будем рекомендовать к производству. Ну вот, на этом, пожалуй, всё. Спасибо! А теперь -- по работам!.. Простите, зарапортовался: совсем забыл, что сейчас вечер пятницы... да, простите! --
Он поправил очки, оседлавшие его бледный с горбинкой нос. -- Ольга Витальевна, останьтесь пожалуйста -- мне необходимо кое-что сказать вам.
      Оленька, она же -- Ольга Витальевна Климова, тридцатилетняя незамужняя шатенка молвила кротко:
      -- Я слушаю вас, Аркадий Фомич!
      Директор прошёлся взад-вперёд, поправил "полумягкие" деревянные, ещё советских времён стулья, остановился у подоконника, стёкла которого сплошной зелёной, в несколько этажей стеной застилали комнатные цветы, обернулся и сказал:
      -- Оленька, мне известно, что вы большая любительница фиалок и комнатных цветов вообще... а здесь видите их сколько! У меня и в квартире не меньше, а то и побольше.. Да-с... Вы это... вы заберите их, а! Пожалуйста!
      -- Забрать?! Зачем? Вы разве разлюбили ваши цветы?
      -- Нет-нет! Что вы, что вы, Ольга Николаевна -- дело не во мне, милочка; понимаете, вовсе не я -- мой преемник их не любит, он просто ненавидит герань, примулу, декабристов, и как только я уйду, он тотчас же выбросит их... да-да, просто вышвернет: они ему, видите ли, свет застят... Идиот! Он так едва не поступил, когда я находился в отпуске, а он замещал меня... Да-с...
      -- Вы хотите от нас уйти -- я правильно поняла? Но почему?
      -- Ах, милая, стар я стал, в развалину превратился -- пора отдать бразды другому: молодому, крепкому, прыткому, а я... Слышали, как я четверть часа тому?.. Старый дурак -- гастролога послушал -- фасолевого супца налопался... Тьфу! Словом, уноси цветочки потихоньку -- он скоро придёт, очень скоро... Баловень судьбы...
      -- Аркадий Фомич, вы верно шутите?
      -- Какие уж тут шутки; я уже и прошение подал... слёзное: об отставке попросил...
      -- Вот чудеса! И кто же он, преемник ваш?
      -- Оболдуй, невежа, неотёсанный болван! Тебе таковой знаком? Да-да, это Илюша Ступин -- мой драгоценный заместитель; он-то меня и сменит   
      -- Ступин?! Ваш зам станет во главе института?! Вот теперь вы точно надо мною потешаетесь; я не верю вам -- ни одному вашему слову! Но, ежели это серьёзно, то... Господи! Мне кажется, он даже гордится своим невежеством; весь институт не знает, как от него избавиться, а тут -- нате вам! Почему? Как?
      -- Всё просто, милая: у мальчика слишком влиятельные персоны в городской администрации; его и в замы мне навязали два года тому... Безбожник, циник и дурак! Я устал с ним бороться, до чёртиков устал -- довольно!
      Он бросил взгляд на настенные часы, зачем-то похлопал по карманам пиджака и молвил:
      -- Всё, Оленька, всё: вы свободны! Ступайте же. Да, и не забудьте мою просьбу, пожалуйста, не забудьте! Ну, ступайте же, ступайте, а я тут кое что в порядок приведу -- всё недосуг было до сего часа...
      -- И когда же вы... бразды передадите когда?
      -- Скоро, детка, очень скоро... До свидания!
                *   *   *
      Лаборант ушла, а старый, седовласый, высокий, в сером костюме человек отворил оконную форточку и под нешумный аккомпонемент дождя окунулся в воспоминания: "Кто я, зачем здесь -- на этой земле, в этом, цвета моего костюма и неба здании; что хорошего, доброго сделал, чтоб хоть как-то оправдать своё пребывание в мире людей? Ничего примечательного -- всё как у всех... Разве что не всем довелось хлебнуть злого, горячего, перемешенного с песком афганского ветра в ту непонятную войну, вливать собственную кровь в жилы умирающего солдата, спать урывками и где придётся, есть-пить с оглядкой... Было, было... Ну так я и не выбирал: сказали "надо" -- я и пошёл... Был ли выбор? Наверное не было... А нынче чем не война! Сколько времени, здоровья, сил и нервов истрачено на поиски ЭТОГО лексредства и которое, посрамив скептиков, сам на себе испытал... Что ещё было? Да много всего и всякого: и доброго и дурного, плохого и хорошего, великого и малозначащего... Поровну ли? Как посмотреть... Да нет же, хорошего и доброго было больше, несомненно больше! Вот и теперь: хорошо ли, плохо ли мне сегодня: выпихивают ведь, пинают прям-таки: "Дорогу, дедушка, дорогу!" Кочевряжится не стану -- охотно уступлю, с превеликой радостью, и вот почему: ведь я теперь  не буду  дни напролёт пропадать в порядком подначертевшей лаборатории, я целыми днями -- целыми днями! -- буду дома... Представляете: я буду сво-бо-ден!!! А дома -- правнучка Варенька... Ничего, что ей всего-то три годика; да мы с ней такого наворотим!.. И это будет, будет! И очень скоро..."
                *   *   *
        А в этот же час за столиком уютной кафешки сидели двое спортивно сложенных парней и разговаривали. Возрастом молодые годов тридцати-тридцати пяти, стрижены коротко, модно, в кроссовках и джинсах. Тот, что с аккуратной, под "Фиделя," бородкой -- доцент Иван Вятичев; смуглый шатен с золотой цепочкой на шее -- его коллега Илья Ступин.
      -- Всё!-- медленно, с ленцой поводя указательным по краям бокала, молвил шатен. -- Всё! Уходит Фомич, обессилел наш старикашка; давно пора -- лошадь устала...
      -- Ты о ком: уж не о директоре-ли нашем?
      -- О нём самом...
      -- И кто сморозил тебе это? -- удивился доцент Вятичев.
      -- О, мои информаторы надёжны! Я даже знаю того, кто станет новым директором... взамен старикашки.
      До Ивана давно доходили слухи о том, что у доцента Ступина в городской администрации есть "своя рука"; до сего часа он и считал их только слухами, выдумками досужими... И всё же спросил:
      -- И кто? Уж не ты ли, Илюша?
      -- Каков прозорливец! Представь: я! -- Доцент Ступин по-отечески опустил ладонь на плечо коллеги: -- Дядюшка устроил... Чумовой кадр, правда!
      Иван смолк; молчал чуть ли не минуту, а затем с выдохом, жалеючи:
      -- Не потянешь ведь, Илюша: кишка тонка...
      На что доцент Ступин, изобразив кривенькую усмешку,  мечтательно устремил взор к потолку: -- А знаешь, что я сделаю прежде чем сесть в кресло? Я выкину вон всю его архаику: допотопные стулья, столы, шкафы; основательно перетрясу-почищу весь его диапозитарий: у него столько бумаг -- тонны! Я сразу же, не мешкая, едва переступив порог, выставлю в фойе его дурацкие цветочки-лютики, коими он белый свет застлал... я даже стены перекрашу, заменю двери, люстру и выключатели; само собой -- кресло: как он на нём сидел все эти годы?! А ещё... А ещё я займусь оптимизацией; развелось дармоедов!..
    ...Доцента Илью Ступина понесло...
      А неделю спустя в старинном, но совсем не помпезном, ещё первых советских пятилеток здании, в кабинете на третьем этаже, в новомодном кожаном кресле важно восседал Илья Матвеевич Ступин -- директор научно-исследовательского института -- его новый директор! Он уже начал менять обстановку: Кроме кресла появились и другие обновы: вместо старых, обшарпанных, кирпичного цвета стульев теперь стояли другие, невзрачного серенького колера, зато металлические и новые; цветы с подоконника исчезли напрочь... Рьяно взялась мести "новая метла": все подмела-подчистила, а там и в оптимизацию ударилась.
      Чуть ли не на следующий день своего правления двоим сотрудникам новый предложил написать "уволить по собственному", те, конечно же, к доценту Вятичеву за защитой, тот -- к директору и прямо с порога, как другу, как однокурснику:
      -- Н-да уж, дворня да псарня барина съели, за холопов взялись! Людей прогоняешь зачем?
      -- Эй-й, поаккуратней! -- повысил голос новый. -- Не боишься, что за твои слова и сам под оптимизацию угодить можешь?
      -- Да ничуточки, ни на единый грамм! -- спокойно отвечал доцент Иван Вятичев.
      -- Смелый, однако...
      -- А чего мне трястись пред тобою: не волк -- не съешь! Да и кто ты без меня, Илюша: ноль без единички! Нельзя карьеру начинать с ссор, никак нельзя... хотя отчего же: хозяин -- барин; тебе и карты в руки... А то, что выбился в люди -- радуйся...Впрочем, я не хочу делить с тобою твою радость; разве только горю посочувствовать...
      -- Ты это к чему? -- озадаченно вопросил хозяин кабинета.
      -- Так... просто так. И ещё: гляди, раньше времени не пукни! Всяко ведь случиться может... Крепись, Илья Матвеевич!
      -- Обиделся. Вижу: обиделся! Ладно, давай о чём-нибудь небанальном побазарим...
      -- Например?
      -- Да хотя бы о той же погоде... Она нынче такая... Не такая какая-то...
      -- Рад бы, и с превеликим удовольствием, но, увы! некогда мне о погоде... Да-да, меня ждут большие дела, Илья Матвеевич. Простите!
      И доцент вышел. А его недавний однокашник подошёл к максимально осветлённому им и разгруженному окну, заложил руки за спину и задумался: "Он со мной на "Вы"... Странно, очень странно! Впрочем, что ж тут странного: с недавних пор его начальник -- я, а он... Он отныне подчинён мне, я -- над ним... Да нет же, всё
правильно, вчерашний зачуханный доцент Ступин: ты уже не Илюха, ты есть теперь Илья Матвеевич, ты -- директор! Тебе отныне главное -- не пукнуть раньше времени...  Это, наверное, страшно -- раньше времени, очень страшно..."

                Владимир ХОТИН
                08. 01. 2020