Первая поездка к о. Николаю. Мозаика воспоминаний

 На фото отец Николай

 О моей первой поездке к отцу Николаю на остров Талабск

А когда шла к нему впервые, то ноги мои подкашивались и дрожали от той благодати и силы, что исходила от батюшки, и которые не вмещала. (Ну, как тут ни вспомнить слова апостола Петра: «Выйди от меня, Господи, ибо я - человек грешный!» (Лк.5:8) Тем самым, видимо,  Господу было угодно приоткрыть тайну его великой святости. (Однажды нечто подобное я испытала  стоя в очереди к мощам преподобного Сергия в Лавре).
Со мной была одна попутчица.(Почему-то батюшка в конце встречи спросил, кем она мне приходится, я удивилась и  ответила - знакомая). Мы остановились у его порога, вокруг - никого. Всю дорогу я только и думала, как бы упросить батюшку побеседовать. Я ничего не знала о том, что он обычно кратко отвечает на вопросы приезжающих, стоя в дверях своего домика.  Беспокоилась, что мне не удастся ничего выяснить. Только крайние обстоятельства привели меня в это святое место, как единственное оставшееся мне убежище. Мы с молитвой робко постучали. На пороге появился старец: «Что вы хотели?» Спросил он, как нам показалось, строго. Бледнея, я ответила: «Поговорить». И вдруг произошло непостижимое – старец захлопнул перед нами дверь! Ничего не понимая, в ужасе мы переглянулись и сказали друг другу – «строгий». Но прошло несколько секунд, и дверь широко распахнулась, батюшка улыбался, и приглашал: «Ну, проходите, проходите»… У порога появился батюшкин кот Липа, я пропустила вперед этого достойного насельника кельи и вошла за ним. Батюшка усадил нас, котик вспрыгнул мне на колени (чему я была весьма рада, так как люблю этих животных). Сначала говорила моя попутчица. Я знала ее проблему и не понимала, зачем она говорит об этом, если ее уже утешил и все ей подсказал другой весьма уважаемый печорский старец. Липа спокойно мурлыкал у меня на коленях, но вот я стала невольно утрачивать терпение и мир, и кот спрыгнул. Тогда я попросила разрешение выйти, чтобы не слушать, и села на лавочку во дворе, под раскидистым деревом,  молясь Богородице.  Наконец, зашла и спросила необходимое. Слава Богу за все! С этого времени у меня началась иная жизнь - в ней появился отец Николай. Словно из малого ростка, из первой встречи, выросло большое «горчичное дерево», в ветвях которого  могли укрываться птицы. Такое огромное боговдохновенное влияние Старца преобразило мою жизнь. Грустно, что его нет уже на этой земле, и теперь я стараюсь все припомнить и продумать. Например, почему батюшка сначала закрыл перед нами дверь?
Спустя какое-то время, когда из малознакомого человека он превратился для меня в драгоценного отца, мне кажется, я поняла, что это означало. В свойственной ему манере (он иногда юродствовал) показал нам внутренний образ того страха, который мы имели, направляясь к нему. Тут было и недоверие старцу и наше маловерие и почти отчаяние, так как полагали «последнюю надежду» на эту встречу. (Больше надеялись на «человека», а не на Бога). То есть, продемонстрировал нам то, что навеял (наклеветал) враг рода человеческого  на старца (и чего мы не осознавали тогда): словно никогда не читали: «грядущего ко Мне не изжену вон»; словно он может быть немилосердным. Ведь даже когда батюшка был в затворе, то и тогда никто не отходил от него «тощ и неутешен». Ведь и через стены его домика до него всегда доходила боль, «приходящих к нему, с верою и благоговением». Когда он затворился, мне, конечно, очень хотелось его повидать, но я всегда думала о том, что если пустить меня, то и всех надо пускать, а это ему уже не по силам. Эта простая мысль помогала мне переносить вынужденную разлуку.
А в тот памятный день батюшка пошел нас провожать, такой довольный и ласковый. Надо отметить, что, когда мы шли к нему, то встречные собаки нас облаивали. Когда же пошли с ним обратно, он сказал собакам: «Не лайте, они свои!» И животные сразу умолкли. И потом, в течение всех 15 лет, никогда не гавкали на меня. Когда я приехала к батюшке во второй или третий раз, одна «шавочка» решила на меня потявкать, я с изумлением на нее посмотрела и сказала: «Ведь батюшка не велел на меня лаять, разве ты не знаешь?» Она недовольно отвернулась, замолкла и убежала.
Что касается громогласного лая, сопровождавшего нас вначале, думаю, что символическим образом это может быть истолковано в том смысле, что моя невольная попутчица имела намерение «ругать» кое-кого перед старцем, вот собаки и показывали этот образ, когда на нас «шумели». А я ехала с тем, чтобы спросить у него, за что меня так ругали и били ближние мои, и собаки только продолжали делать то, что уже делалось надо мной. (Вот тогда-то мне и надо было бы вспомнить самый первый батюшкин совет, полученный через Печерского послушника за 5 лет до этого: надо больше полагаться на Господа, а не на людей).
При встрече со старцем я кратко рассказала ему историю моей веры и то тяжкое положение, в котором очутилась тогда. Батюшка исцелил мою душу, мое недоумение, когда предают самые близкие люди. Он сказал мне: «блаженны, егда изгонят вы... имени Моего ради, радуйтеся и веселитеся»... И я вдруг поняла, что эти страдания ради Христа, (а не просто так), оттого, что я - Христова! Что они – за веру! Тогда мне стало легко и радостно, и появился смысл во всем. Какую же тяжкую ношу снял с меня дорогой отец! Вот так я и прилепилась к нему и не хочу отходить: не покидай меня, батюшка, грешную!

                ***
Когда он уже был в затворе, приезжая к нему в очередной раз и глядя на небольшое окно его домика, невольно ощущала, что моя греховность, тяжесть, никак не совмещаются с чистотой и святостью его кельи, как если бы это был вход в алтарь (или хотя бы на солею). Возможно, что Господь благословлял кое-кого туда попадать, но, безусловно, это люди более достойные и более нуждающиеся.  Всему свое время и место.
Много лет я удивляюсь тому, что Господь так устроил в мой первый приезд (по молитвам старца), что мы были у него одни в келье, и он посвятил нам достаточно времени, и ведь никто не потревожил. Чудны дела, Твои, Господи! Конечно, духовно ему было открыто, что мы так стремились к нему. Мы ехали из Пюхтицкой Успенской обители. Несколько раз я пыталась там узнать дорогу к нему, умоляла об этом святителя Николая. И дорога вдруг открылась, не простая и не близкая (пришлось даже заночевать по пути) но, на удивление, были и места в гостинице, и даже благожелательная помощь в том, чтобы там устроиться.
Позже я узнала, что батюшка окормлял эту обитель во главе с игуменьей Варварой (о чем имеется ее собственное удостоверение в книге о старце «Не прощай, а здравствуй», где собраны воспоминания чад). Как тут опять ни вспомнить, что все совершается промыслом Божиим. Уверена, что батюшка видел нас в Пюхтице и на послушании, и на молитве, и принял-то нас поэтому как своих. Кроме того, думается, мне помогло в этом и заботливое присутствие в моей жизни святого праведного Иоанна Кронштадского (чьими трудами была когда-то создана эта женская обитель).  Когда-то по его св. молитвам я впервые попала в Печоры, именно вскоре после своего паломничества в Питер, к месту его упокоения. Это было давно, еще в советские времена, когда «мерзость запустения» была в Свято-Иоанновской обители, которая в нынешнее время существует как подворье Пюхтицкого женского монастыря. И вот спустя много лет мне хочется рассказать об этой поездке в Питер, и о том, как услышал меня святой Старец Иоанн Кронштадский  (называю его так, ведь он еще не был канонизирован в то время).

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...