Всё, что претворилось, притворялось...

Всё, что претворилось, притворялось
претворённым обочь высшей воли.
Со княжнами вышли князи, жалость
вызывая в зорких взглядах. Вот и
поминай, как звали их, обутых
в ал сафьян, одетых в злато платье.
Да не стоит, ведь теперь зовут их
так, что хуже некуда и знать мне.

Пир горою — пиррова поляна.
Ломятся столы! Но вин и снеди
губы не хотят мои. Погано
им на этом вычурном обеде.

Для чего ж на эту милость зван я,
у меня в карманах ведь лишь дыры
с рубль, и не блестит на бейдже званья,
и слова мои не в крепдешины
ряжены от вычурных кутюр. В них
не держу ни зла я, ни обиды
на лукавства дев золотокудрых,
чьи давно на жительство все виды
там, где и положено быть видам —
за семью лесами, за морями,
в обществе, где славно жить флюидам
высоко восторженной морали

Скрашено последнее мгновенье
тем, что, мимо выверенных выгод,
страчено оставшееся зренье
и на тех, кто мя в упор не видит,
и на тех, кто, может, и хотел бы…
да имеет вескую причину
только помнить, как срамны и слепы
рвущиеся к трону, к пиру, к чину…

Шли б себе, ни шатко, да ни валко, 
восвояси тёмным стрёмным лесом.
Но у них, похоже, даже палка
не о двух концах в мозгу болезном.

Потому и востро точен скиннер
шкурника, что эту вызнал тайну,
не о двух концах чей строгий скипетр
собирает блеянье в отару.