Сучка Кума

     Рыба нынче не клевала. Выходной день; ещё тёплый, солнечный, может быть последний в этой осени, а она... Мы оставили наши удочки, развели костёр и ожесточённо принялись надуваться чаем. Мы -- это мои давние знакомцы: Валера, Федька и ваш покорный слуга. Переговорили обо всём. Молчим. Сопим. Прихлёбываем... И тут Федька: "А хотите, я вам про куму расскажу, про мою куму?" Валяй, киваем, трави хоть про Муму, лишь бы не немотствовать.
     Мой дядя, -- начал Федька, -- уезжал жить в город. Хозяйство распродал а старую дворнягу отдал мне: "Смирная, на хвост наступи -- не гавкнет." Сучонка и вправду оказалась такой флегматичной, что даже цыплятам позволяла дремать у себя на спине. Ко всему насколько она была спокойна, настолько и безалаберна -- навалять могла где угодно...
     -- Что ты нам про собаку, -- прервали мы нашего друга, -- давай уж про куму!
     -- Не торопите, -- спокойно отвечал Федька, -- и про куму расскажу.
     В общем, продолжил он, как-то раз ко мне в гости наведался троюродный брательник, он же и кум Костя; с женой Валенькой приехал, тоже кумушкой моей. Не успели они вывалиться из своего "жигуля", сучка им под ноги скок! И ну задом вилять, хвостом молотить, повизгивает... Вот шельма, своих нюхом чует! Кума Валенька: "Ах. какой симпатяшечка, ах, какой умничка!" Я ей: "Сучка это -- не кобель." Брательник: "Как кличешь эту прелесть?" Я -- зырк в сторону Валеньки и на ушко ему: "Кумой кличу... Кума она." "Странная кличка". -- заметил Костя
-- Федь, ты это, При Валюхе -- ни-ни! Мало ли чего баба подумать может." "Что ты, что ты! -- говорю, -- разве ж я не понимаю; она у нас и так мнительная, и без того нервенная."
     Словом, хорошо в тот вечер посидели, очень даже недурно; допоздна засиделись. Ага, гости заночевать у нас решили. Ну чё, мы не супротив, не жалко нам, да и куды им выпимшим! Ночуйте, гости дорогие, располагайтесь -- места всем хватит.
     Где-то за полночь встал я по малой нужде чтоб сходить, и только ногу за порог... Заюзил, заскользил, потерял рановесие... Твою мать, сучка на ступеньке наваляла! И я гаркнул во тьму: "Кума, сволочь, ты зачем нагадила тут? Попадёсси на глаза -- убью!" Много чего ещё наобещал ей; перегорев, поплёлся досыпать.
     Утром следующего дня я застал наших гостей уже одетыми и готовыми немедленно попрощаться. В чём причина спешки? гадаю: угостили как положено, не скупясь, спать уложили в горнице на свежие простынки... Какой бес на них покатался? Может я спьяну чего лишнего набуровил?.. Брательник ничего, спокоен был, а кума лютовала. Она немигающим взором сверлила глухую стену избы, сопела и молчала; я для неё отсутствовал вообще, только и пробубнила супругу: "Пошли скорей отседова!" А Костя ей умоляюще: "Погоди, золотце, вот только коровку подоят, молочка возьмём и покатим." "Обойдёмся без молока ихнева!" 
     Я -- до кума. Отзываю в сторонку, спрашиваю: "Чего это с ней, что не так?" Прыскает в кулак. Оскорбилась, говорит. Кто же её оскорбил, искренне недоумеваю. А Костя мне: Дык ты и оскорбил, говорит. Это как, вопрошаю. А так: не ты ли пригрозил убить её, коль на глаза попадётся? Тю!, недоумеваю, то ж я сучке, сучке-Куме грозил... Грозил-то ты сучке, отвечает, а Валенька подумала, что ей; в тот час и она до ветру ходила. По большому. Прикинь, бедная да самых петухов на завалинке просидела... Ну да, испужалась... Я же тебя просил не упоминать при ней... Ладно, плюнь и разотри; Валюха не злопамятная, перебесится... А кличку собачке всё ж поменяй. Впрочем, как хочешь; наслышан я, что взрослые собаки к новым кличкам привыкают трудно -- они словно теряют самих себя.

                ВЛАДИМИР ХОТИН