Самая счастливая

Измельчу в порошок зёрна,
Заварю себе кофе в турке.
Мысль бывает как кофе чёрной,
Жизнь играет порою в жмурки.
Странно... горький вкус, но приятный,
По утрам без него сложно.
В жизни многое непонятно.
Кофе нужно пить осторожно.
Людмила Гукалова
Ксюха, на самом деле её звали Аксинья (папа тяготел к старине и принципиально называл её полным именем) не спала уже минут сорок, но не решалась встать, чтобы не разбудить Антона.
В промежуток плотно задёрнутых штор пробивался рассеянный утренний свет, неуловимо подвижный и удивительно, чарующе объёмный.
Наблюдать, как безмятежно спит любимый, загадочно улыбаясь во сне, было чертовски приятно.
Она обожала этого покладистого мужчину с внешностью и телосложением мальчика, но решительным и волевым характером.
Он был для неё  всем, что дарило ощущение непрерывного блаженства, особенно когда находится в предельной близости, как сейчас.
Аксинья прощала возлюбленному всё, даже когда первой реакцией на его неоднозначные поступки была обида.
Она всегда была миролюбивой и кроткой, тем более с ним, самым-самым дорогим человеком.
Девушка любила таинственную тишину пробуждения, когда оставалось время понежиться в постели, тем более что была не одна.
С Антоном Ксюха жила в гражданском браке больше пяти лет.
Девушка называла его мужем и ни разу не усомнилась в том, что это действительно так.
Любимый последовательно, без вариантов и сбоев вёл себя как настоящий глава семейства, ограждая Аксинью не только от бытовых сложностей, но и от принятия жизненно важных решений.
Девушка тихонечко освободилась от одеяла, не отрывая взгляда от Антона, осторожно приподнялась, опустила на коврик ноги.
Любимый потешно сморщил нос и губы, застонал во сне.
Ксюха инстинктивно прикрыла ладошкой рот, словно таким жестом можно было закупорить звуки, и перенесла тяжесть тела на ноги.
Крадучись на цыпочках девушка добралась до окна, тихо раскрыла форточку, чтобы запустить в комнату утреннюю свежесть и вздрогнула от неожиданно раздавшегося звука.
–  Ксю, ну чего вскочила ни свет ни заря! Иди сюда, мне без тебя так зябко, так невыносимо одиноко, словно я затерявшийся в ледяной пустыне путник. Только ты способна меня отогреть, вернуть к жизни.
–  Спи уже, будильник почти через час зазвенит. Я пока сырники приготовлю… и кофе.
–  Ага, уснёшь тут, когда такие изысканные деликатесы в обнажённом виде по комнате шныряют. Живо ко мне, кому сказал!
–  Ишь, раскомандовался. Сейчас всё брошу и побегу постельной грелкой работать.
–  Не работать, дурёха, а спасать страждущего, нуждающегося в утешении, толике живого тепла… и исцелении от целого ряда интимных недугов.
–  Знаю я, чего и почему у тебя болит.
–  Не болит, а изнывает, томится. У меня избыточное давление, пульс прерывистый, устойчивое эмоциональное выгорание, нестерпимый тактильный голод, острая сердечная недостаточность и непереносимо болезненный дискомфорт… в области сладостых романтических грёз.
–  По-моему, напротив, у тебя пере-пере… избыточная достаточность. Скромнее нужно быть, юноша, сдержаннее. Потребление сладкого – верный путь к ожирению, которое в свою очередь приводит, сама знаешь, к чему… к тому же… через час тебе на работу.
Ксюха улыбалась, понимая, к чему клонит Антон. Трагикомический спектакль интимного содержания с завидным постоянством исполняемый театром одного актёра почти ежедневно, был сродни феерическому лазерному шоу Жан-Мишеля Жарра на восемьсот лет Москвы на Воробьёвых горах.
На самом деле Аксинья тащилась от происходящего.
Её уже потрясывало от неуёмного желания, но уступить без боя девушка не могла.
Немедленная капитуляция могла разрушить сценарий сокровенного ритуала необычайно чувственного процесса активного соблазнения.
Антон был настойчив. Ксюха вполне убедительно играла роль непонятливой упрямицы, стараясь выскользнуть из старательно расставляемых любимым силков как шустрая ящерка, но, не тут-то было: мужчина умело вёл наступление, выигрывая тактически.
– У меня ногу свело! Вот здесь.
– Знаю, что ты называешь ногой. Её не свело, а раздуло. Сходи под душ, говорят, в подобных обстоятельствах контрастная температура помогает расслабиться.
– Смерти моей хочешь? У меня начинается бурная интимная лихорадка. Вызови скорую!
– Есть более консервативные средства.
– Да-да, одно из них я точно знаю, неужели ты можешь… ради меня… как же я люблю тебя, Ксюха!
Аксинья чувствовала, что её упрямства хватит на пару минут, не больше.
Она уже потекла.
Нужно было продержаться ещё чуточку, чтобы неминуемое “поражение” не закончилось “сдачей в плен”.
Возбуждающая игра стремительно выходила на космическую орбиту, за пределами которой, она знала это довольно точно, мгновения страстного кислородного голодания, сладкий обморок… и полнейшая невесомость.
Ксюха знала, что будет потом: Антоха улетит в астрал, утащит её в рискованное эротическое путешествие вместе с собой.
Придётся торопиться. Потом оправдывайся… перед начальством.
Хорошо хоть, что она тоже не уборщица, имеет весьма ощутимый репутационный бонус, дающий  право… нет, не налево, конечно, но на малюсенькие исключения от общих правил.
Ксюха ещё пыталась сопротивляться, но внутреннее течение сексуальных энергий остановить стоп-краном уже невозможно.
Антоха нервно моргает, картинно куксился, делая вид, что через мгновение пустит слезу, или покончит жизнь самоубийством, если…
– Иди ко мне, солнышко… умоляю! Слова любви стократ я повторю… цигель-цигель, родная, хочешь, чтобы моя любовь лопнула, взорвалась как сотня тонн тротила…
– Существует одно простое радикальное средство, – настойчиво упрямилась Ксюха, – сходи, пописай. Жизнь заиграет новыми красками. Отвечаю!
– Ах, так! Тогда я иду к вам! Может получиться не очень романтично, но… но ты вынуждаешь. Ну!
– Не нукай, не запряг! Позавтракать не успеем.
– Забудь, любимая! У меня для тебя такой подарочек поспел...
– Не сомневаюсь. Из-под меня тоже кое-что горяченькое поплыло. Некстати-то как!
– Так я и знал. Нечего было пятнадцать драгоценных минут застенчивую добродетель из себя строить.
Аксинья сама уже изнемогала, но всё же, одним глазком взглянула на будильник.
Надо было сразу соглашаться, подумала Ксюха… и резво прыгнула в объятия любимого, как бандерлог, торопящийся в пасть питона Каа.
Антошкина рука без промедления легла на напряжённый Ксюхин животик, проворно скользнула ниже, где маслянисто сочился тягучий с сок запредельно пикантным запахом.
Стон девушки наверно слышали соседи, но это не точно – меня там не было.
Любовники ничего не слышали, не воспринимали посторонний видео и акустический фон, поскольку были сосредоточены на горячих сенсорных стимулах, открывающих одну за другой самые сладкие чувственные ловушки.
Аксинья, увлекаемая Антоном, рухнула на кровать, обнажая набухшее узилище, скрывающее от непосвящённых таинственный грот, где обитают самые соблазнительные приманки мира.
Что он опять творил, что, паршивец, творил…
Фиг с ней, с работой! Пусть будет, что будет.
Антоха не стал церемониться – сразу пошёл в контрнаступление. Возможно, несколько грубовато, но энергично и сильно.
В конце концов, сама виновата – нечего было томить, разыгрывать бездарный любительский спектакль. Ведь хотела этого, соками истекала, но ждала, когда окончательно захлестнёт сладострастие, проверяла, как долго можно держать милого в напряжении.
Ксюха извивалась, кричала, впивалась алыми ухоженными коготками в упругие мышцы любимого, который, казалось, ничего не чувствовал и не понимал, кроме скользко сопротивляющейся тесноты…
Концентрированный аромат похоти стремительно наполнял комнату. Антоха рычал, вбивая сваю за сваей в подготовленный интригующим спектаклем истекающий влагой грунт.
Девушка мечтательно думала о том, чтобы это сражение со стихией вожделения никогда не кончалось, но взгляд невольно отметил – на часах шесть сорок пять.
Пора!
В голове прозвучал виртуальный гонг.
Оглушительный взрыв где-то изнутри вкусно сотряс тело до самого основания.
Оргазмические конвульсии сводили с ума сладкой судорогой каждую клеточку немилосердно изнывающего под гнётом блаженства тела, пропитанного любовью и чем-то ещё, отчего хотелось кричать как Тарзан, но мозг в это пронзительное мгновение начал просыпаться, подавая сигналы SOS.
К великому сожалению нужно было выпрыгивать из постели, принимать душ и бежать на работу.
Антоха, как назло лез с ласками, которые были не ко времени и совсем не к месту.
Любимый опять запустил ладонь между ног и… чёрт бы побрал эту безумную любовь, сумасшедшую страсть и неуёмную сексуальную жажду.
– Молчи, – шептал любимый, просовывая голову меж её ног, – сейчас будет самое сладкое.
Ксюха знала – точно будет.
Как не уступить!
Антоха опять раззадорился. Каждое его прикосновение вызывало волну воодушевлённого сладострастия.
Ксюха сдалась, хотя мысли её и чувства раздваивались.
Ей было хорошо и в то же время совсем плохо, потому, что папа научил быть ответственной и аккуратной во всём, что касалось обязательств и служебного долга.
Повторный приступ любовного экстаза был не таким продолжительным, но не менее чувственным и бурным.
Смятое постельное бельё окончательно соскочило с кровати, Антоха смеялся, как ненормальный и целовал, целовал, целовал.
– А давай на работу не пойдём.
– А давай – не давай! У меня проект… и ответственная командировка. Тебе может и всё равно, а я…
– А ты… ты меня любишь… больше жизни. И пусть весь мир подождё-о-от!
– Я тоже… умею ждать!
– Чего!
– Тоже подожду… пока надумаешь на мне жениться. Впрочем, это такая мелочь.
 – Ну вот, началось! Как было хорошо и вот опять…
– Прости, прости милый! Я не хотела. Это нервы.
Антоха вскочил, сграбастал Ксюху в охапку, зацеловал.
– Прости. Я не думал, что для тебя это так важно. Но это совсем не значит, что мне всё равно. У меня сюрприз! Ага, не ожидала. Закрывай глаза и жди.
– Мне некогда, Антосик. Опаздываю!
– Не возражаю. Достаточно одной минутки… ахаляй-махаляй, улюль булюль и хиштаки сеританур… Сезам – откройся!
Антоха засунул руку под подушку, вытащил оттуда красную коробочку.
– Женюсь, какие могут быть игрушки! А вы, вчерашние подружки… люблю!
– Как ты догадался!
– Ха! Как думаешь, что я там… ну, там, у тебя внутри… так долго искал? Вот! Ин-фор-ма-цию! А ты думала, я сексом занимаюсь? Глупенькая…
– Как же я тебя люблю, Антоха!
– Думаешь, я не знаю. Не на того напала! У меня вся жизнь по минутам расписана. Ты, Ксю, в каждой строке на первом месте.
Сегодня Аксинья ехала на работу счастливая. Не потому, что утром был умопомрачительный секс, не потому, что Антоха, наконец, решился сделать официальное предложение: она радовалась, что не были обмануты её ожидания, её беспредельное доверие.
Ксюха чувствовала с самого начала, что Антошке можно довериться: он – человек ответственный, верный. Мало того – сильный, надёжный… и самый-самый любимый.