Надежда

Я и сам не заметил,
Как начал задумчиво стареть,
Не успев ещё по-настоящему повзрослеть,
Не успев ещё самостоятельно взлететь,
И приняв своё поражение как данность.

Подводя итог каждой своей мысли,
Каждому своему поступку,
Словно пробил мой последний час.
Проиграл не дравшись,
Отступил не двигаясь.

Не видя никогда в зеркале
Своего собственного лица,
Я наделял пустоту свойствами,
Чертами и эмоциями,
Надеясь, что так её полюбят.

Но пустота остаётся собой,
Неизменной и незаметной.
Таково её предназначение,
И моя мысль о радости
Вновь теряется в ночи.

Навязанная кем-то блажь,
Что бесконечно твердит,
Что нет верности и чести,
Что всё, что осталось –
Слепить из себя нового Казанову.

Едва видимые детские мечты,
Что слёзно просят вновь,
Чтобы я распрощался с прошлым,
Чтобы пересмотрел свой взгляд на мир,
Чтобы всё отпустил и вновь полюбил.

Моё вечное метание между этими
Желанными и далёкими ролями,
А ты в этой истории –
Словно яркое, тёплое солнце
В кровавой реке моих грёз.

Когда-то я был чист и безгрешен,
Почитая себя посредством стихов.
Я сам себя низвергнул вниз,
Крича и целуя последнего грешника,
Дабы суметь простить себя и её.

Словно искусственная бабочка,
Сотворённая из материи и света.
Словно искусственный человек,
Взращенный в крохотной пробирке.
Мои горделивые попытки покорить жизнь.

Я до сих пор помню те корабли,
Что строились на соседних верфях,
И стартовали борт о борт,
Но разошлись в бесконечном море,
Кто на север, а кто на восток.

Грея мечты об их воссоединении,
Я верю, что спустя многие года,
Мы также соберёмся вместе
И споём нашу старую песню
О рунах, людях и немецком вине.

Но всё же нужно учить себя
Отпускать и говорить «прощай».
Ведь близкие связи рвутся больно,
И чем крепче и роднее они были,
Тем меньше шансов заплести их вновь.

У развалин старого госпиталя душ
Я вглядываюсь в яркий звёздный небосвод,
Наслаждаясь тем, как его необъятность
Пожирает все мирские печали и думы,
Но как же сильно болит израненное сердце.

Все наши диалоги теперь –
Печально известная Берлинская стена,
Односторонне выстроенная тобой,
За которой спрятано только молчание
И горький, болезненный опыт.

Я вновь подвожу итоги,
Препарирую себя заживо,
Рассматриваю каждую песчинку,
Взвешивая своё сердце и перо,
Как при рождении учил меня Анубис.

С каждым возвращением домой,
Один, между Минском и Москвой,
Я всё ближе к очередному перерождению,
Я всё ближе к полному забвению,
Я там, где мы не сможем быть вдвоём.

Вот оно, очередное перерождение,
Что вовсе не следует за смертью.
Вот оно, полное забвение,
Что по-прежнему продолжает жизнь.
И никакие выводы не сделаны, опять.

Я буду ждать тебя снова:
Со своим слабым телом,
Зажатым в чужих тисках.
Со своим уставшим сердцем,
Цветущим лишь в твоих руках.

Неважно, какие поступки я совершу,
Ослепившись чужой для меня эйфорией.
Неважно, как сильно я полюблю,
Забыв, как когда-то я был с другой.
Я всё равно проиграю тебе.

Ведь лишь прижавшись к тебе –
Стихает хаос в моей голове.
Ведь только глядя в твои глаза –
Я способен погасить Алголь.
Я не испытывал подобного так давно...

Я чувствую, что мы с тобой
Одной независимой, свободной породы.
Милые кошачьи мордочки,
Уже давно отвыкшие от доверия,
Честности и взаимной любви.

Но я не буду гнаться за тобой,
Не буду мешать и влезать в твою жизнь.
Лишь оставлю тебе на память
Кусочек собственного крошечного сердца.
Прошу, сохрани его в эти смутные времена.

Бесконечные попытки завязать,
Измениться, поменять привычки.
С каждым подведением итогов,
С каждым сделанным выводом,
Всё это окончательно теряет смысл.

За тёмными очками спрятались
Красивые, но грустные глаза.
Застывшая, истерическая улыбка,
Что никогда не спадает с лица…
В этом весь мой стиль.

Мои роли: поэт и солдат.
Мои числа: десять и шестьдесят девять.
Мои цвета: зелёный и чёрный.
Боги, напоминайте мне об этом почаще.
Ведь это всё, что я должен о себе знать.