Никогда не поздно Главы 11-12

        Глава 11.

Мама, мама, ты одна не предашь и не разлюбишь.

Когда течением отчаянно несёт,
Я повторю спокойно и упрямо:
«Пусть неизвестно, что еще там ждёт,
        Но знаю, что всегда поддержит мама».
        Прости меня, хорошая моя,
        За седину, волненья и тревоги.
        Бывало всё, но  твёрдо знаю я,
        Что ты со мною на любой дороге.
        Я часто это вслух не говорю,
        Давно словам мыслей не доверяю,
        Но очень сильно я тебя люблю.
        Ты просто рядом будь, я умоляю.
        Я просто чувства в сердце берегу
        И повторяю про себя упрямо:
        «Я в этой жизни сделать всё смогу
        Пусть только рядом будет вечно мама».


        До вокзала Максим добрался на автобусе, не стал с толпой проталкиваться в двери – спокойно прошел сквозь стену и встал в углу. Нужную электричку пришлось подождать минут двадцать. Здесь он отдал дань традициям – прошел после всех в закрывающуюся дверь, присел на свободное место. Народу было немного, и Максим глубоко задумался. Сколько он не ездил в родной городок вот так – на электричке?  Давно, очень давно. В последнее время – только на  машине, да и то, признать честно, не особо часто. Да и мама редко приезжала. В основном – телефонные звонки. Опять же – не каждый день. Иногда – раз в неделю, иногда – реже. Всё некогда, какая-то суета, дела, семинары, тренинги, Юлька эта, будь она неладна. Хотя Юлька-то здесь причем? Сам.  Только сам. Сам – что? Сам не мог найти времени на мать?.. Максим судорожно вздохнул.  Как же так получилось? Когда он успел превратиться неизвестно в кого? Будто морок какой-то нашел в погоне за красивой жизнью. Да, душу действительно продают незаметно, шаг за шагом. Сначала один мелкий поступок, потом второй, третий. Там смолчал, здесь не позвонил, тут пошел на компромисс с собой, на то закрыл глаза, и незаметно для себя ты превращаешься совсем в другого человека. Такого, которому сам бы ранее  при встрече руку не подал. Но ведь мама не может думать, что он стесняется её? Не может! Или может? Юлькины слова жгли изнутри, как отрава. Спасаясь от мыслей, Максим прикрыл глаза. Ничего, сейчас он приедет, увидит маму. Как-нибудь всё образуется. 
Объявили его остановку, и Максим встряхнулся. Оказывается, все это время он так и просидел с закрытыми глазами. Нет, не дремал, пытался спастись от безрадостных мыслей. Но они всё равно жалили, как рой разъяренных ос.
Выйдя на перрон, полной грудью вздохнул свежий, морозный воздух и пошел по направлению к дому. Вот и знакомый переулок. Свернул. Остро защемило сердце от нахлынувших воспоминаний. Максим остановился, пытаясь продышаться, подошел к ограде. Слегка выцветшая краска. Так и не покрасил забор, обещал ведь приехать, помочь. Табличка «осторожно, злая собака».  Волнуясь, зашел во двор. Собственно, что происходит? Он приехал в родительский дом, приехал проведать маму. Так почему же сердце стучит где-то в горле и подступает нервный озноб? Нужно взять себя в руки. Успокаиваясь, Максим прошел по ограде, подошел к лестнице на чердак, провел рукой по ступенькам. Сколько раз они с мальчишками втихаря лазили туда. А вот здесь, под навесом, они пытались курить свои первые, тайком взятые у отца, сигареты. Эх, и влетело же ему потом. Лабаз, где раньше хранились удочки и корчага. Всё своё, давно забытое, но такое родное.  И почему он так редко приезжал? Ну, вроде всё, дыхание выровнялось, руки не дрожат.  Максим поднялся на крыльцо, прошел сквозь сени, через дверь вошел в дом.
Мама сидела за столом с Клавдией Игнатьевной, тётей Клавой, двоюродной сестрой. На столе – раскрытый фотоальбом. Как давно он не видел маму… Невысокая, худощавая, на висках – обильная проседь. Листая альбом, она надела очки. От всей фигуры веяло такой беззащитностью и уязвимостью, что у Максима защемило сердце.
- Мам, мама…
Не слыша его, женщины продолжали разговор.
- Вот здесь Максимушке три годика. Помнишь, мы купили ему велосипед? Сколько гордости было, когда он научился кататься, - по лицу мамы скользнула улыбка. – Он у меня молодец, волевой, решительный, с детства такой.
Максим смотрел на неё во все глаза, горло перехватило спазмом.
- Неспокойно мне как-то, Клава, - продолжала тем временем мама, - сердце не на месте. Подумала уж, не случилось ли что-то, позвонила Максиму, дозвониться не смогла, телефон недоступен. Ну да он говорил, что на Бали собирался улететь. Не позвонил, закрутился, наверное. Работы много, устаёт.
Максим не мог издать ни звука, спазм все не проходил.
- Так я до Юли дозвонилась. Она сказала, что всё в порядке, Максимушка раньше улетел, а она через неделю к нему полетит. И что тур они продлили на месяц, – в голосе мамы почувствовался холодок.
Максим непроизвольно сжал кулаки. Ну Юлька, ну гадина… Так маме, выходит, никто ничего не сообщил?
- Не любишь ты ее, Нина, - не то вопросительно, не то утвердительно сказала Клавдия Игнатьевна.
- Твоя правда, Клава, не люблю. Улыбается, к Максимушке ластится, а глаза холодные, змеиные. У меня прям мороз по коже.
- А ты Максиму-то говорила?
- Да разве ему скажешь, не будет он слушать-то, - грустно улыбнулась мама.
Максим подошел к матери, опустился на корточки, прижался губами к руке, потом положил голову на колени.
- Мама, мам, я так тебя люблю, ты просто не представляешь, как, - по щекам покатились слёзы.
Дурак, Господи, какой же дурак! Почему он ни разу за всё это время не сказал маме,  как он ее любит? Считал это само собой разумеющимся. Дурак. Он бы все сейчас отдал за то, чтоб его услышали.
Внезапно мама вздрогнула и подняла голову, оторвавшись от фотоальбома.
- Нинуша, ты что? – удивленно протянула Клавдия Игнатьевна.
- Не знаю, Клава, чувство какое-то очень странное, будто Максимушка близко.
- Почудилось.
- Да, наверное, - мама встряхнула головой, - ты знаешь, я при нем так его не зову, он морщиться начинает, уж очень по-деревенски это звучит. Я же все понимаю, он теперь известным человеком стал. А не так давно-то, представляешь, он с приятелями проездом проезжал, так я, не подумавши, к поезду в валенках пришла и огурцов с картошкой ему принесла. Ох, Клава, - она горько вздохнула, - Максимушка аж в лице переменился. Ничего не сказал, сама всё поняла. Я потом всю ночь не спала, так сына опозорить перед друзьями, - она опять тяжело вздохнула.
Ничего не видя перед собой, Максим встал и слепо пошел к двери. Больше слушать тихий, прерывающийся мамин голос он не мог, грудь раздирала боль. Выйдя во двор, он ничком упал в снег, плечи сотрясались от рыданий. Подбежал Трезор, удивленно посмотрел на него, вильнул хвостом, подошел вплотную, прижался. Максим, даже не удивляясь, что может чувствовать собаку, уткнулся лицом ему в шею. Сколько так пролежал, он не знал, холод не ощущался. После слёз стало легче. Максим встал, погладил напоследок пса, и, понурив плечи, вышел за ограду.
Куда теперь? В Зону перехода? Представив знакомый серый полумрак, разговор с Распределителем, досконально разбирающим его поведение, Максим содрогнулся. Не сегодня. Сегодня ему не нужен аналитик. Сегодня ему нужен близкий человек. Друг. Значит – к Вике. Пройти через Зону перехода вверх и потом спуститься вниз в квартиру? Можно. За весь день он еще ни разу не пользовался Переходом. Посмотрел на часы. Шесть вечера. Сейчас Вика уйдет на тренировку. Сидеть одному в пустой квартире? Нет, не сможет. Значит, на электричку, хоть какое-то движение. Да и люди вокруг. Пусть не видят его, но это и не важно. Оттерев слёзы тыльной стороной руки, он направился в сторону вокзала.



       Глава 12.

       Давай поговорим.

       От тоски не спасёт трактат,
       Не помогут и умные мысли,
       Хоть никто, право, не виноват,
       Только день потерял вдруг смысл.
       От досады сглотнуть бы ком,
       И тряхнуть головою хочется.
       С ржавым лезвием за углом
       Подступает вдруг одиночество.
       Не уйти от него в музей,
       Не поможет поход в театр,
       Но спасают звонки друзей:
       "Ну, привет, ты хандришь, никак?
       Ты заканчивай, всё, давай.
       Нас не раз ведь согнуть пытались.
       Всё в порядке, не унывай.
       Нас ломали. Но мы - не сдались".
       Это точно. Махну рукой.
       Всё нормально. Опять прорвусь
       Строю путь исключительно свой.
       Не сломаюсь и не сорвусь.


Подавив зевок, Виктория расстелила кровать. Все, спать. На кухне послышался какой-то звук, и она насторожилась.  Максим? Вряд ли, он собирался ночевать у себя. Тогда что это может быть? Аккуратно ступая, вышла в коридор. На кухне горел свет. Совсем интересно. И что это значит? Заглянув через порог,  Вика с облегчением выдохнула:
- Макс, ну ты меня и напугал. Ты же хотел с утра приехать.
Максим не ответил. Он молча сидел за столом, обхватив голову руками. В позе сквозило такое отчаяние и безнадежность, что у Виктории тоскливо сжалось сердце. Что-то случилось. Что-то действительно плохое, иначе он бы не появился, на ночь глядя. 
- Максим, - присев на корточки, - она попыталась заглянуть ему в лицо, - Максим, что случилось? Что-то с мамой?
Максим поднял голову, и Виктория вздрогнула. Он выглядел не просто уставшим – измученным. Четче обозначились скулы, под глазами – темные круги, будто не спал несколько дней подряд. В глазах же  - невыносимая боль.
- Макс, что? – шепотом повторила она вопрос.
- Вика, я, - голос прервался, - ты просто не представляешь, какое я ничтожество, - с трудом проговорил он. – Глупый, самовлюбленный эгоист.
Рассказывая о поездке, Максим не смотрел на Вику – было невыразимо стыдно.
- И за всё это время я так ни разу и не сказал, как люблю её, - судорожно вздохнув, закончил он.
На несколько минут воцарилась тишина, прерываемая лишь звуками из-за окна.
- Макс, - Виктория очень аккуратно подбирала слова, - вообще мало кто из людей говорит о своих чувствах вслух, - она смотрела внимательно, во взгляде  - сочувствие и какая-то непонятная боль. – Не принято у нас открыто выражать свои эмоции. В любовных отношениях – да, а вот с родителями, родственниками, друзьями – не принято, будто ступор какой-то нападает, - задумчиво повторила она. - Ты что, действительно думаешь, что твоя мама не знает, что ты любишь её? Да знает она это, не сомневайся.
- Я не говорил об этом, - Максим посмотрел ей прямо в глаза, - ни разу не сказал.
- Максим, это ничего не меняет. Не обязательно говорить. Она и так знает. Все родители это знают. А то, что мы не успеваем своевременно сказать, потом остается нашим чувством вины и внутренней болью. Не их – нашей. Навсегда,  - голос звучал мягко и одновременно печально. – Я тоже не успела своевременно сказать папе. Прошло больше пятнадцати лет, но я до сих пор жалею.
- Ты о чем?
- О том же, о чем и ты, - она невесело усмехнулась. – Я тогда еще не переехала из своего городка, когда папа заболел. Он долго лежал в больнице, врачи говорили, что ничего особо опасного для жизни нет, так, проблемы с суставами. В тот период я работала, как проклятая, от рассвета и до заката, в больницу вырывалась далеко не каждый день, два – три раза в неделю. Приезжала, минут двадцать мы общались, потом я уезжала, - она горько улыбнулась. – Ты не представляешь,  как я сейчас жалею, что выделяла время урывками. Если бы вернуться назад, я бы не выходила из этой больницы, - Виктория судорожно сглотнула, - но время вспять повернуть нельзя.
- А потом? – Максим внимательно слушал.
- А потом позвонили ночью и сообщили, что случился инфаркт, – Вика перевела дыхание. – Всё. И ничего уже нельзя ни сделать, ни сказать. Поздно. Так что, Макс, я хорошо понимаю твои эмоции сейчас, сама с этим живу много лет. Головой понимаю, что папа и так все знал, но мысли… Не отпускают мысли, что все нужно было сделать по-другому.
Встав, она включила чайник, и села обратно. Максим пытался подобрать слова – и не мог. Да и что тут скажешь?
- Я не часто это рассказываю, слишком тяжелые воспоминания, - закончила Вика после затянувшейся паузы.
Максим молчал, но острая боль в груди стала отступать.
- Думаешь, действительно знает? – ему было невероятно важно услышать ответ.
- Уверена, Макс, знает. Так что не мучай себя.
- А ты?
- Давать советы всегда проще, чем применять их в жизни, - Вика опять невесело улыбнулась. - Но сейчас я рассказала тебе, и мне стало легче.
- Мне тоже, - Максим продолжал смотреть ей в глаза, - но за своё поведение, - голос опять сорвался, - особенно за эту историю с огурцами, ты не представляешь, как стыдно. Будто какое-то затмение нашло. Вел себя, как самовлюбленный осел.
- Большое видится на расстоянии, - процитировала Вика известный стих, - что толку сейчас заниматься самоедством? Все мы люди, и иногда совершаем поступки, о которых потом жалеем. Не занимайся самобичеванием, Максим, не надо, - повторила она.
Максим встал, прошелся по кухне, невидящим взглядом уставился в окно. Прислушавшись к себе, понял, что стало действительно легче. Послужили ли причиной Викины слова и сочувствие, или то, что она поделилась своей болью, но беспросветное отчаяние отступило, и он смог нормально дышать.
- Вика, спасибо тебе, даже не знаю, как выразить все словами, - он отвернулся от окна.
- Да не надо ничего говорить, Макс, я все понимаю, - она мягко улыбнулась, - а теперь – давай спать, время позднее, а день завтра – рабочий.
 - Ого, - Максим только сейчас обратил внимание на часы, - Вика, извини, пожалуйста, ты из-за меня не выспишься.  Наверно, зря я…
- Макс, - перебила его Виктория, - ты всё сделал правильно. Молодец, что приехал. С такой болью нельзя оставаться один на один. Да и мне самой после этого разговора стало легче. Но теперь – спать.
Пройдя в комнату, Максим укрылся пледом.
- Спокойной ночи, - донеслось из соседней комнаты.
- Спокойной ночи, - и он провалился в сон.


                ***

Проснулся Максим от ярко бившего в глаза солнца. Перевернулся, посмотрел на часы. Одиннадцать. Проспали, что ли?
- Вика, - громко позвал он.
В ответ – тишина. Максим встал, прошел по квартире. Пусто. На столе – записка. «Макс, у тебя вчера выдался трудный день, отдыхай. Я – на работу. До вечера». Нет, так не пойдёт. Переживания – переживаниями, но и дело надо делать. Выспался, и ладно. Пора выдвигаться к Вике на работу. Повернувшись, Максим прошел по коридору, вышел сквозь входную дверь и направился к офису.  В половине двенадцатого он уже стоял в дверях кабинета.  Махнув рукой Виктории, направился к ставшему уже привычным стулу в углу. На мгновение улыбнувшись, Вика продолжила разговор по телефону.  Что ж, обычный рабочий день обычного офиса. Откинувшись на спинку стула, Максим стал прокручивать информацию, полученную за эти дни. В голове начала складываться картинка, что именно нужно будет обсудить сегодня с Викой. Хорошо. Очень хорошо. Сосредоточившись на мыслях, он прикрыл глаза. Боль от вчерашнего дня не прошла, но, вытесняясь рабочими моментами, слегка утихла. Максим понимал, что произошедшее  еще не скоро его отпустит, если отпустит вообще. Что ж, значит, пусть будет так, к любой мысли и к любой боли можно, в конце концов, привыкнуть. В мерный гул офиса периодически ввинчивался высокий, назойливый голос Ирины Петровны. Максим открыл глаза. «Господи, как же они работают с ней в одном кабинете, ведь сосредоточиться невозможно. В самом деле, безумно раздражает». Он с интересом огляделся вокруг. Ирина Петровна что-то громко, во весь голос,  вещала по телефону. Ольга ожесточенно стучала пальцами по клавиатуре. Пётр недовольно хмурился. Степан, с видом зомби, смотрел в монитор. Вика…
Вика, с очень странным выражением лица, развернулась на кресле и внимательно, в упор, посмотрела на Ирину Петровну.  Дождавшись, когда она положит трубку, Виктория негромко сказала:
- Ирина Петровна, можно Вас на пару слов?
От неожиданности Ирина Петровна вздрогнула.
- А что такое, Виктория Владимировна? – она смотрела на Вику с вызовом, но на дне глаз плеснулась неуверенность.
- Ничего. Просто поговорить. К тому же уже время обеда, заодно выпьем чашку чая, если Вы не против, - Вика не отводила взгляд от ее лица.
- Ну хорошо, пойдемте, - Ирина Петровна настороженно поднялась.
Виктория вышла следом. Все проводили их недоуменными взглядами. Максим молча последовал за ними.
Подождав, когда отойдет официант, Виктория посмотрела собеседнице прямо в глаза:
- Ирина Петровна, прошу воспринять спокойно то, что я скажу. Договорились? – Не дождавшись ответа, она продолжила. -  Есть определенные правила работы в коллективе и правила поведения в общем офисном пространстве. И главное из них – не мешать другим.
- Вы хотите сказать, что я мешаю другим? – Ирина Петровна повысила голос. – И чем это, позвольте спросить, я вам мешаю?! Вы постоянно ко мне придираетесь! Вы все меня не любите, терпеть не можете, вы…
- Прекратите представление,  меня не привлекают цирковые номера, - казалось, Виктория не обратила внимание на нервный тон коллеги. – Любить Вас никто не обязан, а насчет терпеть… Не хотелось бы разочаровывать, но терпеть ваши выходки тоже никто не обязан. И да, вы действительно мешаете другим. Ирина Петровна, - голос зазвучал жестко, - я не хочу устраивать публичный скандал с взаимными криками и обвинениями, поэтому и говорю с Вами с глазу на глаз. Если Вы настаиваете, мы сейчас встанем, вернемся в офис и проговорим этот вопрос все вместе. Не думаю, что Вам понравится результат, но если Вам ближе такой вариант – идемте.
Расположившись за незанятым столиком напротив, Максим смотрел на них во все глаза. Он не ожидал от Вики такого холодного и одновременно жесткого тона.
- Итак, - продолжала между тем Вика, - в последнее время стало достаточно трудно и некомфортно работать. Громкие разговоры на весь кабинет явно не способствуют повышению концентрации всех вокруг.
- То есть в том, что стало сложно работать, Вы обвиняете меня? – в голосе  женщины звучали недоумение и злость.
- Нет, - голос Виктории стал чуть мягче, - в последнее время стало сложнее из-за большого объема работы. Но Вы действительно постоянно отвлекаете всех вокруг.
- Вы предлагаете мне молчать?
- Нет, я предлагаю говорить Вам на два тона ниже, - улыбнулась Вика самым краешком губ, - и в три раза меньше. Не нужно по телефону использовать так много слов. Не нужно употреблять уменьшительно-ласкательных имен. Коллег и клиентов это раздражает, никому не нравится, когда коверкают его имя. А у нижестоящих работников  такая манера поведения просто подрывает авторитет головного офиса.
- Да Вы! Вы с самого начала все приняли меня в штыки! Что Вы вообще понимаете! – глаза Ирины Петровны наполнились слезами. – Я не хочу с Вами разговаривать, - вскочив на ноги, она быстрым шагом вышла из кафе.
- Вот и поговорили, - задумчиво пробормотала Виктория.
Встретив вопросительный взгляд Максима, шепнула губами «потом». Максим кивнул головой. Место для разговора было явно неподходящим.
Войдя в кабинет, Вика наткнулась на вопросительные взгляды коллег. Ирина Петровна, всхлипывая, сидела за столом.
- У вас что-то случилось? - первой не выдержала Ольга.
- Да нет, все нормально, - Вика пожала плечами, - просто поговорили. – Она спокойно прошла к рабочему месту. За всё это время Ирина Петровна не проронила ни звука. Поймав задумчивый взгляд Петра, Виктория еле заметно кивнула «Потом».  Напряженную тишину прервал звонок телефона.
- Слушаю, - Вика сосредоточенно слушала собеседника, - да, понятно.
Положив трубку,  она вздохнула:
- Через двадцать минут планёрка, собираемся.
- Кикимора звонила? – у Ольги сразу вылетели из головы все прочие вопросы, - вот чёрт,  а я не успела отработать её поручение.
- Ну да, Кира Анатольевна звонила, - Виктория опять поймала недоуменные  взгляды коллег, но реагировать не стала.
Выйдя с планёрного совещания, Вика раздраженно посмотрела на часы. Опять полтора часа в никуда, сколько можно воду в ступе толочь.  Одно и то же… Долгие,  нудные повествования, что сделано, что не сделано, что планируется сделать. Тоска. И пользы – никакой. Она улыбнулась внезапно пришедшей в голову мысли. Нужно будет обсудить с Максом. А что? Идея богатая.  А пока – за работу.

                ***


 Войдя в квартиру, Виктория выдохнула:
- Ну и денек.
- Ага, у тебя он точно удался, - в тон ей ответил Максим, - поделишься, что тебя подвигло на душевный разговор с Ириной Петровной?
- Непременно поделюсь, только душ приму, - весело ответила Вика.  Как ни странно, настроение было приподнятым. Пришедшая в голову идея, предстоящий интересный разговор придавали невероятный заряд бодрости. Максим с удивлением поднял голову, не понимая её настроения, но с вопросами решил повременить.
Завибрировал мобильник. Посмотрев на экран, Виктория непроизвольно поморщилась. Звонила Ирина, старинная подруга. Сейчас опять сорок минут будет рассказывать, как все плохо, какой негодяй, бабник и алкоголик муж Николай, как с ним невыносимо, но бросить его – совершенно невозможно, пусть такой, но мужик в доме. Первое время Вика искренне пыталась помочь, сочувствовала, давала советы, предлагала прервать токсичные отношения. Потом поняла, что все слова уходят в пустоту и Ирине просто нужен собеседник, ничего менять она не собирается. В какой-то момент ее стали утомлять долгие бесполезные разговоры, но привычный стереотип отношений уже сложился, и раз в две недели Виктория покорно  вступала в набивший оскомину диалог.
 - Да, привет, - она сняла трубку. Послушав с полминуты привычный поток жалоб, внезапно перебила подругу, - прости, Ириша, но всё это мы обсуждаем в сотый раз. Тебе нужна моя помощь или совет? Нет? Тогда извини, у меня очень сложно со временем и муссировать одну и ту же тему я не буду. Если нужна будет реальная помощь – обращайся, я на связи. Хорошего вечера. Пока, – она нажала на «отбой».
- Однако, - недоуменно протянул Максим, когда Виктория скрылась в душе. С ней явно что-то происходило.
Войдя через тридцать минут на кухню, Виктория ощутила становящееся привычным тепло в груди. Ужин на столе, заинтересованный собеседник напротив. Отлично.
- Знаешь, - подцепив на вилку кусок курицы, - начала она, - мне пришла в голову идея по оптимизации планерных совещаний. Обсудим?
- Давай, - в глазах Максима читался интерес, - но оптимизировать  можно не только процесс проведения планерных совещаний, но и совещаний в целом.
- Что ты имеешь в виду? - она с видимым наслаждением прожевала курицу, - ты просто гений кулинарии.
- Что есть, то есть, - Максим озорно улыбнулся, - расскажи сначала твою идею, потом обсудим мою.

Обсуждение  затянулось до конца ужина (3).
- Здорово, - Виктория стала убирать посуду в посудомойку. - Как думаешь, получится?
- Не попробуешь – не узнаешь, - ответил Максим ставшей привычной шуткой. – Вика, - он внезапно стал серьезен. – А что это сегодня такое было у тебя с Ириной Петровной  и твоей подругой Ирой?
- Сегодня просто неудачный день для Ирин, - пошутила Вика.  – Не знаю, - она тоже стала серьезна. – Как-то надоело всё. Устала подавлять в себе раздражение от Ирины Петровны. Противно,   – она резко выдохнула.  – Противно постоянно копить в себе раздражение и не высказывать его только потому, что опасаешься реакции сверху. Будто предохранитель какой-то внутри сгорел, - она чуть смущенно улыбнулась. – Ерунду говорю, да?
- Нет, - Максим смотрел напряженно, - не ерунду. Но почему именно сейчас, Вика? Что изменилось? – он не отводил взгляда от ее лица.
- Не знаю, - растерянно сказала Виктория и вдруг замолчала. – Хотя знаешь, - продолжила она удивленно после продолжительной паузы, - а я ведь совсем не боюсь, что мне создадут невыносимые условия из-за Ирины Петровны. Будет совсем плохо – найду другую работу, квалификация вполне позволяет.
- Думаешь, до этого дойдет? – в голосе Максима прозвучала тревога.
- Думаю, нет, - она отрицательно покачала головой. – Хороших специалистов не много, даже в нашем достаточно крупном городе. А при наличии вакансии на моем месте да с таким работником, как Ирина Петровна,  кто работу-то делать будет?
- Тоже верно, - Максим потер переносицу. – А что с твоей подругой Ириной?
- А что с моей подругой Ириной? – переспросила Вика. – В последние недели я стала ценить своё время. Как подумала, что просто так потрачу сорок минут на ненужный разговор – скулы свело. И ведь результата не будет. Да и подруга ли мне она? – Виктория задумалась. – У нас как-то дружба работает в одностороннем порядке, когда нужно Ирине, я на голову встану, но сделаю. Когда нужно мне – она вечно занята. Да и не делюсь я с ней ничем уже давно.
- Тогда зачем ты с ней общалась все эти годы? - не смог скрыть удивления Максим.
- Не знаю, - Виктория пожала плечами, -  иллюзия общения, иллюзия дружбы, когда с человеком уже ничего не связывает, но общаешься по инерции.
- А сегодня ты решила расставить точки над i? – уточнил он.
- Да. В конце концов, это ведь моя жизнь, верно?
(3) –  в целях исключения перегруженности текста производственной спецификой, подробный диалог Виктории и Максима по оптимизации совещаний приведен в примечании.

- Верно, - согласился Максим. – Ты завтра на тренировку?
- Да, - по лицу Виктории расплылась блаженная улыбка.
- С Петром? - в глазах Максима мелькнул непонятный огонек.
- Ну да, как и договаривались.
- Вика, он тебе  нравится?
От неожиданности она поперхнулась. Максим оставался абсолютно спокоен.
- Макс, я, - она смешалась, - я не задумывалась об этом.
- А ты задумайся, - он озорно улыбнулся.
- Ты что, в свата решил поиграть? - за иронией  Вика старалась скрыть смущение. 
- Мне показалось, вы подходите друг другу, -  уже серьезно продолжил Бурский, - просто подумай об этом.
- Слушай, давай уже сменим тему разговора, - сердито начала Виктория.
- Давай, - как-то слишком покладисто согласился он, и Виктория посмотрела с подозрением.  – Знаешь, раз ты завтра на тренировку, я все-таки опять съезжу в больницу, надеюсь, на этот раз более удачно.
- Договорились. Ладно, время позднее, прибираемся и – спать.
Лежа в кровати, Вика в очередной раз перевернулась на другой бок. Сон не шел. А все Максим со своими разговорами о Петре. Глупость какая. Они же просто друзья.  Она вздохнула. Да кого она пытается обмануть? Решила же, что себе нужно всегда говорить правду. Тогда стоит признать - Петр ей действительно нравится. Он нравился ей всегда, но сначала он был глубоко и прочно женат, потом же, после развода… А после развода он просто замкнулся в себе. Не набиваться же было к нему в компанию сразу после болезненного расставания с женой. Кроме того… Кроме того, она просто комплексовала. Из-за своего веса, из-за неумения привлечь внимание мужчин. Да много из-за чего. А потом сработал защитный механизм по типу,  «не получается – и не надо, мы просто коллеги, ничего большего».  Ладно, утро вечера мудренее. Завтра они опять увидятся в офисе, потом -  совместная тренировка. А дальше – время покажет. Засыпала Виктория с улыбкой на губах.



(3) - Знаешь, - подцепив на вилку кусок курицы, - начала она, - мне пришла в голову идея по оптимизации планерных совещаний. Обсудим?
- Давай, - в глазах Максима читался интерес, - но оптимизировать  можно не только процесс проведения планерных совещаний, но и совещаний в целом.
- Что ты имеешь в виду? - она с видимым наслаждением прожевала курицу, - ты просто гений кулинарии.
- Что есть, то есть, - Максим озорно улыбнулся, - расскажи сначала твою идею, потом обсудим мою.
-Макс, - впервые с начала разговора в голосе Виктории почувствовалась неуверенность, - просто мне показалось, что планерки у нас организованы как-то хаотично. Нет четко закрепленного дня проведения, когда назначат, тогда назначат. От этого образовывается хаос, никто заблаговременно к ним не готов и перед совещаниями все судорожно начинают  «подбивать хвосты».  Возникает злость и нервозность, в конференц-зал все заходят уже «на взводе». Потом сидим час-полтора, отчитываемся о проделанной работе за неделю, рассказываем планы на следующую. Просто бред, - выдохнула в сердцах. – Только время бесцельно тратим. Или это нормально, а я сейчас говорю ерунду? – она подняла глаза, во взгляде плескалось сомнение.
- Все правильно ты говоришь, - голос Максима звучал уверенно, и Вика успокоилась.
Хотя с чего бы ей волноваться? Просто выдвинула идею, даже не публично, а тет-а-тет. И всё-таки возник непонятный мандраж.  Да, предлагать что-то своё, особенно в первый раз, не так просто, как кажется.
- Я тоже хотел проговорить с тобой про ваши планерные совещания, - между тем продолжал Максим, - так что здесь у нас мысли совпали.  Есть идеи, как это исправить?
- Во-первых, нужно определить конкретный день и конкретное время для планерок, - начала Вика, - конечно, от форс-мажора никто не застрахован, и какие-то сдвижки неизбежны. Тем не менее, это будут единичные случаи. А в целом люди уже будут готовы и к определенному времени подтянут свои вопросы. Что думаешь?
- Согласен.
-  Во-вторых, - Виктория задумалась, - наверное, нужно составить какой-то регламент совещаний, например, выделить ровно час времени и укладываться в него.
- Каким образом? - Максим чуть приподнял брови.
- Например, не тратить время свое и всех, кто находится рядом, на пересказ поручений прошлой недели и планы на следующую. Можно это делать отдельно до планерки, по телефону.
- Здесь не соглашусь,- Максим покачал головой, - тогда каждый в отдельности отвлечется, конечно, на меньшее время, но временные потери руководителя при таком подходе возрастут. Телефонные разговоры – это долго. Кроме того, вы сами не будете видеть картину, чем в целом занимается отдел.
- Глупость предлагаю, да? – голос Вики прозвучал расстроено.
- Да нет, идея хорошая, просто можно сделать немного по-другому. Смотри, что, если за час-полтора до планерки просто направлять руководителю на почту краткий отчет о проделанной работе? А заодно и планы на следующую неделю. Составляя краткий отчет, вы и для себя будете подводить итог недели, и видеть план на перспективу. А на планерке  сама Кира Анатольевна может кратко озвучить результаты работы и предстоящие задачи. А обсуждать будете уже проблемные моменты и пути их решения.
- Но ведь составление и анализ отчетов тоже займет определенное время?
- Не так много, как кажется. Сначала будет непривычно, потом войдете в колею. А руководитель, по-хорошему, и должен заниматься организацией работы и анализом, это правильно.
- Возможно, - Вика в задумчивости крутила в руках кружку с чаем.
- И еще хотел предложить кратко составлять протоколы совещаний.
- А это еще зачем? – Вика смотрела непонимающе.
- Как правило, часть того, что говорится на планерке, уходит в пустоту. Из практики – процентов тридцать – сорок, – встретив недоверчивый взгляд, Максим кивнул, - точно тебе говорю, кто-то не записал, кто-то забыл, и на этом все закончилось.  Кроме того, не забывай такой факт, как разное восприятие информации. Никогда не сталкивалась с тем, что услышанное все воспринимают по-разному, а в конечном счете оказывается, что в поручение вкладывался совершенно иной смысл?
- Это, да, бывает, причем довольно часто, - не могла не согласиться Виктория. – Делаешь одно, а потом оказывается, что от тебя хотели совсем другой результат.
- Верно, - снова кивнул Максим, - и протоколирование совещания исключит подобные разногласия, так как все спорные вопросы будут сняты на этапе подписания. Здесь важен еще такой момент, - он помолчал, собираясь с мыслями. – Протокол необходимо делать сразу, буквально в течение трех-четырех часов после совещания, иначе он потеряет актуальность.
- Но ты же понимаешь, что это дополнительные затраты времени на оформление?
- На самом деле сделать все можно минут за тридцать, - возразил Максим. – Не нужно растягивать текст на несколько листов. Буквально на одном листе – кратко суть задания, исполнитель, срок выполнения. Этого будет достаточно.
-Макс, ты думаешь, будет эффект? – недоверчиво протянула Виктория.
- Будет, проверено.  И еще хотел уточнить, я как-то не понял, - Максим потер ухо, - а для чего вы расписываете планы на каждый день на месяц вперед в начале месяца? По-моему, вполне достаточно месячного и недельного планирования. А ежедневная детализация планов на такой большой промежуток времени, это как-то…, - он задумался, пытаясь подобрать подходящее слово. Так и не подобрав  емкого эпитета, продолжил, - как-то утопично это. Реальность вносит свои коррективы, и по вашему детальному плану ничего не идет, только зря тратите по нескольку часов в начале месяца.
- Вполне с тобой согласна, - Вика с досадой махнула рукой, - но требование руководства есть требование руководства. Сказано – бурундучок –  птичка, ищи крылья.
- Да ну, - не согласился Максим, - мне ваша Кира Анатольевна показалась вполне здравомыслящим руководителем. Вы с ней говорили на эту тему?
- Пытались, правда, давно, и как-то не сложился разговор, - Виктория невесело усмехнулась.
- Но ты-то согласна, что это неэффективно?
- Конечно.
- Ладно, здесь давай подумаем, - он посмотрел на Вику, и повторил, - подумаем. И еще я хотел предложить тебе такую идею, как «мозговой штурм».
- А смысл? – протянула Вика.
- Повышение качества работы, ликвидация проблем, - Максим обезоруживающе пожал плечами. - Раз в месяц-полтора можно собираться под эгидой руководителя, и проводить форсированную генерацию идей по каким-то наболевшим вопросам. Причем выдвигать можно любые идеи, даже на первый взгляд абсурдные. Основное правило – ничего не отвергать сходу и не критиковать сразу. Всё озвученное записывается на флипчарте и потом детально обсуждается.
- Даже самые бредовые идеи? – в голосе Вики прозвучала ирония.
- Да, даже самые бредовые, - подтвердил серьезно ее собеседник. – иногда из них рождаются лучшие решения.
- Например?
- Ну, - Максим задумался, -  например, в одной крупной типографии терялось очень много времени из-за того,  что в процессе сбора газет сотрудники отвлекались на чтение напечатанных новостей. В результате тиражи собирались достаточно медленно. Конечно, - добавил он, - это было довольно давно, сейчас совсем другие технологии, просто сразу другой яркий пример  не приходит в голову
- И как решили эту проблему? – заинтересовалась Вика.
- Во время мозгового штурма кто-то брякнул «Выколоть им глаза, тогда не будут отвлекаться на чтение». Идея, конечно, дикая, но записали, а потом во время обсуждения кто-то предложил: «А что, если действительно нанять людей со слабым зрением, которые формировать газеты смогут, а читать написанное – нет?». Идею внедрили, и проблема была решена. Поэтому не стоит отвергать сходу даже самые дикие идеи, - он улыбнулся.
- Ну да, наглядно, - согласилась Виктория, - беру свои слова обратно, Макс. – Кстати, а что ты подразумевал, говоря, что оптимизировать можно проведение в целом всех совещаний?
- Я посмотрел, как у вас в компании проводится совещание, на котором решаются какие-то общие вопросы. Во-первых, - он загнул палец, - сообщается об этом за час до проведения, что явно недостаточно для качественной подготовки. Во-вторых, - загнул второй палец, смежные отделы абсолютно не владели обсуждаемым вопросом. В - третьих, - еще один палец, - не был подведен итог и не было вынесено никакого решения. В четвертых, -  загнул безымянный палец, - не был составлен  протокол. В результате, - он разжал пальцы, - масса потраченного времени и нулевой эффект.
- И ты знаешь, как этого избежать?
- Ну да. Нужно просто на уровне генерального директора составить регламент проведения совместных совещаний и требовать его исполнения.
- Думаешь, это так легко?
- Вода камень точит. Только не стоит делать регламент ради регламента, это точно работать не будет. Перед тем, как его составить, нужно  собрать руководителей всех отделов. Возможно, озвучить эту тему на совещании с генеральным директором, выслушать все мнения, составить и подписать регламент и опять же обсудить  его с руководителями смежных отделов. Только при таких условиях возможно достигнуть цели. А просто заниматься бюрократией я не вижу резона.
- Но это же вопрос не моего уровня? – Виктория изучающее взглянула на него. – Ты предлагаешь мне озвучить это всё Кире Анатольевне?
- Вообще-то да, предлагаю. Только перед тем, как озвучивать новую идею, нужно довести до ума старую. О чем она тебя просила в предыдущий раз? Разработать программы обучения?
- Да. Как раз хотела заняться в субботу. Поможешь?
- Конечно. Куда я денусь с подводной лодки? - Максим улыбнулся.