***

Это было давно, уж прошло много лет,                но в душе до сих пор кровоточащий след.
И никак не забыть, что случилось тогда,                только надо ведь жить, хоть и рядом беда.
Неразрывны мы с ней, и по жизни идём.                Очень трудно теперь – боль свою мы несём.
Её прячем от всех, чтоб не видел никто                и пускаемся в смех, хоть порой нелегко…
* * *
Встречный свет по глазам, впереди – темнота.                Выстрел, вправо круть руль, и нажал тормоза…
Встал весь грунт на дыбы, в никуда понесло,                будто в лодке, да в шторм, поломалось весло.
Визг металла и скрип, замелькало в глазах.                В душу, словно червяк, вполз, затиснулся страх.
Как кино, промелькнула жизни всей полоса,                и сознанье с душой унеслись в небеса…
* * *
Не помню – в памяти провал. Только огонь. Он был повсюду.                Меня он жадно обнимал. Его вовек я не забуду.
Он был без цвета – никакой, встал на пути и очень смело               
обнял вдруг сильною рукой меня, но как-то неумело.
Ожоги больные на мне он оставлял своим дыханьем.                В его руках могу вполне сгореть до тла, до основанья.
И я согласен почти был остаться с ним. Уже горел.                Сопротивляться я не мог. Да, собственно, и не хотел.
Не помню, что хотел там я: забыть ли что или забыться?                Но, кто-то, мимо проходя, решил, что этому не сбыться,
И вот угас уже огонь, из красного всё стало чёрным.
Зачем меня оставил он? Ведь боль пришла, как мир огромный…
* * *

Я очнулся в палате, белы стены вокруг,                потолок  закачался, превратилось всё в круг.
И не чувствую тела, ноги, словно бревно…                Мысль пронзила сознанье: «И куда ж занесло?»…
А потом врач сказал: «Ты,… вот это,… держись,                ведь бывает и хуже. Тяжела штука – жизнь».
Мысли, будто бы вспышки, понеслись в голове:                «Значит, выжил напрасно. Не ходить больше мне».
* * *
Мой мир огромный – это боль. Всегда теперь со мной страданья.                На свежие порезы – соль дана мне, словно в наказанье.
Живым сгореть в расцвете лет мне не судьба была. Ну, что же,              придётся медленно стареть мне на жестоком моём ложе.
Теперь я знаю, что дана мне жизнь была для испытаний.                Смогу ли я теперь когда, подняться с ложа для страданий?
Молю у Господа прощенья: «На ноги встать мне, помоги»,                чтобы упасть вновь на колени и слёзно вымолвить: «Прости!
* * *
Прости мне, Господи, отраву, что в сердце у меня жила.                Грешил я много – помню, знаю и не забуду никогда».
Я не смогу забыть то жженье огня в бескрайней пустоте.                И звон в ушах от напряженья. И шёпот в чёрном забытье.
Так шепчут только тёмной ночью. Или когда вгоняют в гроб.                Или тогда, когда не очень... Или когда не сильно чтоб...
Вот и рассвет. Вернулась память, бросает в дрожь лишь вид огня.                А как грехи свои исправить? «О, Господи, прости меня!».
На Бога только уповаю – простит ли, иль осудит вновь?                Так плохо, что опять страдаю. И боль. И к жизни нелюбовь.
Как тяжело лежать «колодой». А за окном уж скоро лето,                Там запахи земные бродят и яблони в свой цвет одеты,
Люди капают огороды. И любят, и детей рожают.                И благосклонная природа всё им, здоровым, позволяет...

Я же болезненной рукою, когда так тяжко на душе                Пишу стихи. О чём? Не скрою – и о любви, и о мечте…
А моих сил расцвет проходит, эх, мимо, и не удержать.                И за окошком трели птичьи звучат, их не унять.
И сердце стонет, слёзы катят и на подушку, по щекам.                И нет детей, и нету братьев, лишь горе с болью пополам...
А вот и Солнце светит ярко, всем жизнь даёт, тепло и свет.                И лишь на мне печать проклятья и отпечаток сотен бед.
Но даже солнцу я не рад, опять огонь, как наяву.                И для меня моя услада – мой сон. Когда же я усну?
И хорошо б не просыпаться. Уснуть – и чтобы навсегда.                Вот только как же оправдаться мне перед Господом тогда?
А сердце ноет. Нет просвета. Без боли мне теперь не жить.                И знаю – заслужил я это. Смогу ль я это искупить?...
* * *
…Года, как вешняя вода, бегут вперёд, их не задержишь.                И помнил я Её всегда, её глаза, улыбку…, веришь?
Так вот семнадцать лет прошло: в коляске жизнь свою влачил.                И Солнце в тот день вновь взошло, и телефон мой зазвонил.
Её я голос услыхал, почти родной, до боли, мне.                И понял, что мой день настал, счастливый день в моей судьбе.
Вокзал, и встреча. Слёзы на глазах. Слова застряли в горле «комом».         Бежали быстро стрелки на часах... Вагон. Всё к отправлению готово.
И вновь разлука. В сердце боль. Приехал поезд. Встреча снова.                «Иль вместе, иль от встреч уволь». «Я стать женой тебе готова».
Марш Мендельсона нам звучал, на пальцах – кольца, и мы вместе!               Самым счастливым в мире стал! Есть счастье всё ж! Вы мне поверьте.
* * *
Плечо к плечу по жизни с Ней теперь идём сквозь все невзгоды.                Она на свете всех милей! И нет для нас «плохой погоды».